и больше всего мечтал оттолкнуть его, но не смел.
Лев испытующе поглядел ему в глаза и разразился довольным смехом, потом наконец сделал шаг назад и всплеснул руками.
– Ну что ж! Хватит об этом, да? Так ведь у вас говорят? Да? Хватит об Амате. Я хочу поговорить с вами. Вчера я видел вас с Теему, в «Шкуре». У меня… как это называется? «Щекотливый вопрос»? Я не могу говорить об этом с Теему, потому что он… ну… знаете, да?
– Нет, я вообще не понимаю, о чем вы, – выговорил Петер, чересчур раздраженный, чтобы скрыть свой испуг.
Брови Льва дернулись, как будто реакция Петера его позабавила.
– Теему человек агрессивный. А вы – дипломат. Поэтому я пришел к вам, да?
– А какой человек вы? – спросил Петер, косясь на мужчину в автомобиле.
Лев хрипло засмеялся:
– Я могу быть и тем и другим, Петер, но предпочитаю быть как вы, да? Мы не молоды, нет? По ночам я встаю помочиться, я, знаете, слишком стар для разборок. Но Рамона была должна мне денег. Много денег.
Он замолчал, как будто Петер должен был что-то на это ответить. Ловушка была настолько очевидной, что у Петера пересохло во рту, он едва мог пошевельнуть языком:
– А я тут при чем?
Лев поднял руки ладонями кверху и демонстративно пожал плечами:
– С долгами нужно расплачиваться, да?
– Как это? Она умерла! – ответил Петер и сразу понял, что именно этого Лев и ждал.
– Но ведь «Шкуру» будут продавать, да?
Мысль была настолько безумная, что Петер не удержался и воскликнул:
– Продавать «Шкуру»? Да вы спятили… Кому?
Лев улыбнулся с преувеличенным добродушием:
– Мне. Я ее покупаю. И долга нет. Все в выигрыше. Да?
Челюсть Петера отвисла, рот слегка приоткрылся.
– Про… стите? – вырвалось у него.
Лев улыбнулся чуть более нетерпеливо:
– Я получаю «Шкуру». Долга нет. Никаких проблем. У меня и раньше были бары.
– Но не в… Бьорнстаде, вы не держали бар в Бьорнстаде, вы не знаете, во что… – начал Петер.
– Пьяницы везде одинаковые, да? Вы мне поможете?
Последнее не было вопросом. Петер уже не столько боялся, сколько злился.
– Помочь вам? Чем? Вы вообще можете… Откуда мне знать… Вы хотя бы можете доказать, что Рамона была вам должна?
Лев еще улыбался, но губы сжались плотнее, зубы сомкнулись, и он процедил:
– Мы написали бумагу. Но для таких, как вы, это неважно, да?
– Для таких… как я?
– Законы, правила, контракты, все это только для таких, как вы, да? Ваша игра, ваши правила? Может, вы и не помогли Амату? Может быть… наоборот? Может быть, его не задрафтовали из-за вас?
Петер был настолько поражен внезапным обвинением, что забыл, о чем они говорили, и, главное, забыл, с кем он говорит.
– Вы послали на драфт… гребаного ГАНГСТЕРА, чтобы выжимать из клубов НХЛ черный нал! Неужто вы думали, что это сработает?
Лев не сдвинулся с места, но наклонился чуть ближе к Петеру:
– Я хочу денег от клуба. Вы хотите денег от Амата. Вот и вся разница, да?
– Я ничего не хочу от Амата!
Лев фыркнул:
– У вас тут есть поговорка, я узнал ее, когда приехал, она мне очень нравится: «рука в кармане», так ведь говорят? Про кого-то щедрого, кто всегда готов помогать другим, да?
– Вы сунули руку не в свой карман, а в карман Амата, – прошипел Петер, но сделал шаг назад.
– А вы, Петер? Если вам не нужны деньги мальчика, зачем вы тогда полезли в его карман? – с издевкой спросил Лев.
– Я пытался помочь ему!
– Так же, как помогли другим мальчикам из Низины? Так? Ведь вы помогаете не только тем, кто хорошо играет в хоккей? Странное совпадение, да? Что такие, как вы, всегда хотят делать благотворительность, когда бедные мальчики могут что-то для вас заработать. Но я не мальчик, Петер. И я просто хочу получить то, на что имею право: я беру «Шкуру» и забываю про Рамонин долг, да? Но может, мне не с вами надо говорить? Может, мне надо говорить с вашей женой?
Петер никогда не сможет объяснить, что с ним произошло, но от этих слов Льва он просто взорвался.
– ДА ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ?! – заорал он и с такой силой пихнул здоровяка в грудь, что тот потерял равновесие и чуть не упал.
Прошла лишь секунда, но Петер смог бы описать каждую сотую ее часть. Парень, сидевший на водительском кресле, выскочил из машины, держа руку во внутреннем кармане куртки, – Петер успел миллион раз подумать, что у него спрятано за пазухой. Потом закрыл лицо руками, но это было уже ни к чему, Лев уже твердо стоял на ногах и поднял два пальца, парень у него за спиной резко остановился. Лев спокойно поправил кожаную куртку, так, словно ничего не случилось, и повернулся к Петеру:
– Ведь она адвокат, да? Ваша жена? Я подписал с Рамоной контракт. Как это говорят? Закон на моей стороне? Может быть, мне нужен адвокат?
– Можете нанять сколько угодно адвокатов, но не смейте приближаться к моей семье, слышите? И «Шкуру» вы не получите, народ здесь никогда… – сказал Петер и прикусил губу, им овладело слепое бешенство, слова сами собой вылетали изо рта, пульс оглушительно стучал в ушах.
Лев дождался, пока Петер замолчит, снова улыбнулся и подвел итог, с виду невозмутимо:
– Подумайте, да? Я вернусь! Так ведь говорят? Нет! Я с вами свяжусь, да? Я с вами свяжусь!
Он бросил долгий взгляд на дом Петера. На верхнем этаже загорелся свет, Мира и дети сонно передвигались внутри, Петер весь дрожал, но Лев не дал ему шанса сформулировать ответ. Он уже сел в свой американский автомобиль, парень за рулем неторопливо повел машину прочь, но как только они исчезли из виду, Петер достал телефон, не зная, кому звонить. Он стоял с налившимися тяжестью кулаками и пустой головой и наконец позвонил Теему.
Не в полицию и не своим друзьям. Теему. Вот как все крепко переплелось в Бьорнстаде той осенью.
* * *
Мая поднялась с постели, натянула старую зеленую толстовку с капюшоном и сонно выползла из комнаты. Мама притулилась за временным подобием письменного стола в прихожей, она только что проснулась, но уже разговаривала по видеосвязи с кем-то из клиентов или подчиненных. Буря принесла маминой фирме кучу проблем, и Мая подумала, что это как раз то, что маме нужно: дополнительный стресс. На ходу поцеловала ее в макушку, и Мира задержала, насколько можно, свою ладонь на щеке дочери. В кухне стоял Лео, так глубоко сунув голову в холодильник, что можно было подумать, будто он ищет там колдуний и
