В начале июня приехали в Есаульск два больших академика и притянули за собой каждый по шлейфу своих ученых. Вместе с ними в заброшенный город явилось высокое начальство аж из самого Красноярска. И наконец прибыл большой человек из Москвы. Над Есаульском кружились вертолеты, плыли к нему скоростные катера и белые пароходы, ехали черные автомобили. Сразу стало ясно: под городом пустота, а значит, отсюда начнется поход на проклятых американских капиталистов.
По городу из уст в уста передавалось одно слово, сразу получившее зловещий оттенок:
— Купол… Купол. Купол!
И случился в Есаульске большой ученый совет, по всем признакам напоминавший военный. Академики схлестнулись между собой и, подобно загулявшим мужикам, стали они мериться силой. Засверкали налитые кровью глаза, затрещали рубахи, брызнула из-под ног взрытая земля. Стравленные между собой ученые свиты академиков дрались насмерть. С утра и до глубокой ночи шел бой, но никто не мог взять верх. Один академик утверждал, что под Есаульском пустота и нет смысла тратить народные денежки; другой же, наоборот, доказывал, что купол заполнен чуть ли не чистым бензином, который заливай в машину и езжай. Оба они, будто знаменами, размахивали длинными полотнищами бумаги с какими-то зигзагами и никто не хотел сдаваться. На третий день упорных боев на ученый совет каким-то образом проникла бабка Альбина. Милиция охраняла здание внутри и снаружи, но кликуша прорвалась через все заслоны и, воздев клюку, закричала:
— Опомнитесь, люди! Не трогайте землю! Не тревожьте ее! Заклинаю вас!
Бабку схватили под руки и хотели удалить, но она успела предупредить:
— Тронете — разверзнется земля, и геенна огненная сожжет людей!
Академик, что толковал про бензин, отбил кликушу и устроил ей допрос. Бабка Альбина ничего не понимала и сама не своя сделалась.
— Одумайтесь, не трогайте! — кричала в исступлении она. — Остановитесь! Восстанет огонь из земли, и мертвые вместе с ним восстанут! Поднимутся и стоять будут! И ждать суда своего! И свершится суд над живыми и мертвыми!
Кликушу выставили из помещения, однако она не успокоилась и начала будоражить народ, ожидающий, когда же завершится спор и восторжествует истина.
— Люди! — взывала бабка Альбина. — Не давайте тревожить землю! Не дайте в обиду своих покойников. Пусть хоть в могилах они поспят спокойно! Гоните приезжих в шею! Они вон уже небо издырявили. Но на небе Господь, Он добрый. А под землей — ад, геенна огненная! Послушайтесь меня, люди! Остановите супостата! Как на войну поднимайтесь!
Бабку посадили в автомобиль и отвезли по месту прописки — в колхоз «Новый путь».
Ее предсказания произвели сильное впечатление на большого человека из Москвы. Он всего лишь откашлялся, а ученый совет уже замер и затаил дыхание. Воцарилась такая тишина, будто еще один человек в космос полетел.
— Даю пять миллионов новыми, — будто бы сказал московский начальник. — И чтоб бензин был в куполе! Чтоб к осени мне в Москву доставили его целую четверть. Будет бензин — обоим академикам по звезде дам, по золотой.
Кроме того, он потребовал, чтобы академики помирились и начали вместе искать бензин под Есаульском. Ученые тут же побратались, велели своим дружинам встать под одно знамя и работать плечо к плечу. А чтобы уложиться в назначенный срок, было решено пригласить знатного нефтяника из Баку.
Так в Есаульске появился человек по имени Чингиз, и с ним — десятка три его соотечественников. Были они загорелые, черные, и в городе впервые задумались над предсказаниями кликуши Альбины. Задумались, но поверить не могли. В Есаульск хлынул поток непривычных товаров: повезли фрукты, вина, кирпич, легковые автомобили и лотерейные билеты. Закрыли последнюю действующую церковь в центре города, отремонтировали ее и открыли ресторан «Купол». Академики и начальство отбыли по своим местам, и в Есаульске началась власть Чингиза.
На территории расчищенного судоремонтного завода стали сооружать первую буровую вышку.
В год 1961 потрясенный мир глядел в небо с полной уверенностью, что человечество вошло в Новую Эру. Языки всех народов на Земле почти одновременно стали ломаться, стараясь сказать по-русски хотя бы два слова — Юрий Гагарин. Государства и нации обернулись к России и замерли в изумлении: как? почему? С какой это стати варварская полудикая страна ознаменовала собой начало Новой Эры? Мало того, отчеканила этот год-перевертыш на монетах, а это уже язык символов, недоступный славянам! Теософы и мыслители, советологи и русоведы пытались осознать произошедшее, вставить это явление в контекст Всемирной истории человечества, но оно нарушало всякую гармонию, не входило, не подчинялось никаким законам. Имя Первого космонавта картавили на разные лады, вслушивались в звучание, переводили на другие языки — что-то было! было в этом имени! Однако смысл и символика его была не познана, истина ускользала, и еще темнее и непонятней становилась для мира русская душа.
Тем временем, пока мир взирал в космос, на российской земле произошло главное событие, едва ли замеченное на Западе и Востоке. Совершалось оно исподволь, незримо, без шума и оваций, и казалось, прорыв человека во Вселенную всего лишь отвлекающий маневр, чтобы спокойно, помолясь, как полагается перед великим делом, отворить двери в Новую Эру для России.
Цивилизация началась на Земле с тех пор, как у человечества возникла идея Единого Времени жизни для всех народов. Идея эта казалась новой, прогрессивной и гуманной. Она как бы уравнивала народы перед Историей существования человечества. Было даже изобретено Международное время — Время по Гринвичу. Но сей умозрительный гуманизм, рожденный благими помыслами, внес лишь сумятицу и ложное представление о Мире. Народы устремились к цивилизации, к мифическому Единому Времени и помчались вверх, прыгая через ступени подставленной к их ногам лестницы. Втравленные в этот бег, они уже не могли остановиться, а отставать было бы позором для определенного народа или нации, и следовало теперь бежать и бежать из последних сил. Запад, предложивший человечеству Идею Единого Времени и устроивший эту гонку, подстегивал, поторапливал, ничуть не сомневаясь в своих благих намерениях, и не было времени, чтобы оглянуться и понять, что это вовсе не движение вперед, а бег на месте, бессмысленный и изнурительный. Природа, стремясь к многообразию во всем, преследовала цель высшую: сделать человечество неуязвимым, жизнеспособным при любых катаклизмах на своем пути до самого Страшного Суда. И каждому народу предназначен был свой путь и своя собственная доля. Замысел Создателя вопил и кричал о себе — ступайте разными дорогами, но в одну сторону, к свету, к Солнцу! И лишь достигнув его, обогревшись в живительных лучах и прозрев после полуночной тьмы, дано будет увидеть Единую Дорогу Времени, по которой и проляжет дальнейший путь человечества. Опыт, обретенный каждым народом, сольется воедино, и тогда откроется святая из святых тайн — суть и сущность Бытия. Но Запад вместе со своей Идеей предложил миру собственный стандарт мышления, свое понимание цивилизации, Времени и Пути, и среди многих народов возникло обманчивое представление о легкой дороге, если пристроиться кому-то за спину и идти торным следом. Срабатывала психология неопытных путников: шагать за сильным впереди идущим всегда кажется легче и надежней. А то, что всегда приходится догонять, глотать пыль из-под чужих сапог и всецело полагаться на путеводную звезду вожака — все это становится неважным для утомленного арьергарда.
Запад, увлекший Идеей Единого Времени многочисленные народы, по сути дела лишил их своего Пути. Он дерзнул переделать Природу и перестроить мироздание. И это была первая революционная мысль, смутившая человечество.
Однако кроме Запада и его цивилизации существовал Восток. Он тоже имел свою Идею, свою путеводную звезду и вел свой караван народов. Двум сторонам света всегда казалось, что они смыкаются, что их представление о Времени и Пути где-то срастаются в Единую плоть и нет, и быть не может между ними никакого буферного пространства. Кроме того, и Запад, и Восток, закручивая в свои тугие спирали Времени народы Севера и Юга, ничуть не сомневались в собственной силе притяжения. По их революционным законам, нетерпимым к многообразию, никого Третьего в мире быть не могло.
А это Третье существовало совершенно независимо и располагалось там, где солнце всегда стоит в зените, если считать, что на Востоке оно всходит, а на Западе — заходит. Имя ему было — Россия.
Половина ее лежала на Западе, половина на Востоке, но дело состояло даже не в географическом положении, хотя обе стороны света постоянно пытались разорвать Россию или перетянуть на свою сторону. Россия существовала не как государство или территория, разделяющая Запад и Восток, а как явление. Когда всходило солнце, его встречали, обернувшись к Востоку; когда садилось, смотрели на Запад, и потому тот и другой считал, что Россия склоняется именно к нему. А она, как подсолнух, целый день кланялась Солнцу. Стороны света не могли даже допустить, что Россия имеет свое собственное Время жизни, свои внутренние часы, отбивающие начала эр и эпох. Подобная самостоятельность испокон веков считалась невозможной для многочисленных странных и непонятных российских народов, населяющих одновременно и Запад и Восток. Мир уже был поделен на две половины, на две цивилизации, и если признать автономию России, значит, нужен передел, пересмотр и переосмысление своих Идей Времени и Пути, значит, появится третья часть мира и — о ужас! — лежащая в центре между двух миров!
