со зрителями, причём с людьми, которые пришли послушать именно тебя. Это не какая-нибудь сборная солянка, где ты можешь спеть одну песню, выбранную ещё и не тобой, а всесильным редактором. Репертуарный план гастрольных концертов тоже утверждался начальством, но никто особо не придирался и предложенный Лёней список песен не правил. Комбайнёрам Кубани он мог петь то, что считал нужным. Радость омрачалась только тем, что гастроли проходили зимой, но Лёня решил, что в родном Краснодарском крае уж вряд ли будет холоднее, чем в Москве, забыв, что Сочи, хоть административно и относится к Кубани, находится совершенно в другом климатическом поясе.
— И всё, что ли? — удивился Игорь, выделенный ему от Москонцерта директор и организатор гастролей. — Одна сумка?
Сам он заталкивал под полку в вагоне уже второй чемодан. Третий стоял в проходе и ждал своей очереди. Лёня пожал плечами:
— А что мне тащить? Смена белья, две рубашки, запасной свитер. Концертное у костюмера.
Ему Москонцерт, совсем уж роскошь, ещё костюмера с гримёром выделил, в одном лице — лице той самой крошечной Елены, с которой он встретился на первой съёмке «Голубого огонька». Именно ей он и вручил два концертных костюма и парадно-выходные рубашки, стесняясь и краснея. Для него казалось дикостью, что посторонняя женщина будет гладить ему брюки и крахмалить воротнички. Но Елена деловито перебрала вещи, заявила, что один из костюмов никуда не годится, потому что заглажен чьей-то неумелой рукой, и его срочно нужно менять (было бы на что!), и вообще её можно называть на ты и Ленусей, она так привыкла.
Ленуся станет одним из самых преданных Леониду Витальевичу людей, единственным человеком в коллективе «Лира», который не соблазнится ни лёгкими заработками, ни славой, не согласится ни на одно заманчивое предложение от других артистов, когда настанет время всеобщей свободы, и проработает с Волком больше сорока лет. Она окажется и ближе всех «к телу» в прямом смысле: она будет одевать и раздевать Лёню, причёсывать и накладывать грим, стоять во время концерта в кулисах с чашкой всегда тёплой воды, чтобы он мог в перерыве между песнями промочить горло, и таскать с собой на гастроли плитку и кипятильник, чтобы приготовить ему завтрак. Даже когда придут изобильные годы и в каждой гостинице появятся шикарные рестораны, Ленуся продолжит возить плитку, варить для Лёнечки домашние супчики и жарить котлетки.
Что примечательно, никогда Леонид Витальевич на неё не покушался, не позволил себе в её сторону ни одного двусмысленного взгляда, ни одной вольной шутки. Хотя в начале их совместной работы Ленуся была молодой и привлекательной девушкой, а Волку всегда нравились миниатюрные женщины. Но он сразу почувствовал, что Ленуся — нечто особенное, и у них сложились отношения по иерархии гораздо выше простого секса. Ленуся знала о нём все: и в какой момент он придёт за кулисы пить, и как отгладить воротничок, чтобы он не натёр шею, и как с помощью хитрой комбинации термобелья, жилета и плотного пиджака уберечь его от простуды, если приходилось выступать на улице зимой, как скрыть от зрителя и телекамер последствия вчерашней пьянки или просто плохого самочувствия, как превратить поредевшие седые волосы в роскошную шевелюру, и как поднять ему настроение, если выход на сцену через пять минут, а в гримёрном кресле еле живой и ко всему безучастный старик.
— Так что мне тащить? — повторил Лёнька, помогая запихивать третий чемодан Игоря в купе. — Что ты набрал с собой, кирпичи? Будешь дачу на Кубани строить?
— Очень смешно, — хмыкнул Игорь. — Жратва это, Лёня. В двух чемоданах жратва.
У Лёни глаза на лоб полезли. Совсем директор с ума сошёл? В поезд, конечно, принято брать провизию, ему вон Полина пирожков напекла и яиц наварила. Но им ехать всего сутки. Куда столько еды?
— Игорь, да всё же протухнет, — заметил он осторожно.
— Что протухнет? Консервы?
Игорь приоткрыл чемодан. Он оказался набит банками с тушёнкой и какой-то рыбой. Теперь было ясно, почему чемодан оказался таким тяжёлым.
— Во втором пакеты с сухими супами, — пояснил Игорь. — А ты, получается, ничего не взял? Ну ты дурак! Ладно, на десять дней на двоих должно хватить. Так и быть, поделюсь, а то ноги протянешь, кого я зрителям представлю?
Лёня только головой покачал. Он не собирался есть консервы и концентрированные супы, его чувствительный желудок просто не стерпел бы такого обращения. Да и зачем? Из экономии? Глупость какая!
Но очень скоро Лёня убедился, что Игорь был прав. Это случилось буквально в первый же вечер, в маленькой станице Голубинской, с которой начались их гастрольные приключения. Несмотря на то, что станица считалась курортной, так как располагалась на берегу Азовского моря, никаким курортом тут и не пахло. Их поселили в деревянном бараке, который в сезон, видимо, выполнял роль летнего домика и принимал отдыхающих. В длинной комнате стояли в ряд несколько железных кроватей с панцирной сеткой, в углу рукомойник с подставленным под него ведром, в другом углу печка-буржуйка, которая и должна была обогревать помещение. К их приезду никто её даже не растопил, хорошо хоть дрова имелись, тут же сваленные. Лёня в ужасе обозревал «номер», машинально вытирая платком потёкший нос. Одна ночь в таком холоде, и завтра он не то что петь, говорить вряд ли сможет.
— Игорь, это что?
— Наша гостиница, — усмехнулся директор. — А ты на что надеялся, на Интурист? Устраивайтесь, товарищ артист. Можно снять одеяла со свободных коек и в них завернуться.
Печку пришлось растапливать Лёне, Игорь понятия не имел, с какой стороны к ней подходить. Дрова оказались сырыми, но Лёня отыскал в своей сумке газету, которую читал в дороге, и с её помощью худо-бедно разжёг огонь. Пригодились навыки из детства, скоро в комнате стало тепло, и даже Ленуся вылезла из-под горы одеял на общее чаепитие. Ни кафе, ни хотя бы столовой поблизости тоже не оказалось, а начавшийся снегопад отбил желание продолжать поиски, так что кое-как нагрели на печке воду, заварили чай, которым и запивали консервы Игоря. Но самые приятные минуты Лёня испытал, когда понял, что туалет в «гостинице» не предусмотрен в принципе.
— Игорь, а по нужде мы куда будем ходить? — поинтересовался он, допивая чай.
— На двор, куда ещё, — беззаботно отозвался директор, как будто для него обычным делом было справлять нужду на улице под снегом. — Ну можешь в ведро, то, что под рукомойником, если не стеснительный.
Лёнька был стеснительным, так что пошёл на улицу.
Когда у артистов появились райдеры — списки требований к организаторам гастролей, каждая
