Тостин Арвидол, министр тайного приказа, не стал утруждать себя длительным стоянием у гроба и явился в Большой Зал почти к самому окончанию церемонии. Он прошёл мимо зелёных от духоты родственников и встал рядом с Грасарием, привычно потирая искалеченную кисть левой руки, затянутую в чёрную перчатку.
Лея поискала взглядом ещё три лица из своего списка. Умирая, отец дал ей понять, что точно знает, кто именно сделал его посмешищем для всей страны, но дворцовая молва упорно шепталась обо всех трех претендентах – Галигане Освеле, Хайреле Беркосте и ее двоюродном братце Сидраке Тортране. И у Леи не было основания не верить молве – даже беседа с Кронарией, которая запросто могла и соврать, окончательно её не убедила.
Сидрак Тортран, всё это время не смевший и носа показать из своего фамильного замка в Кватране, сегодня объявился и, стоя рядом с матерью, с презрительной усмешкой поглядывал на тело безвременно усопшего дядюшки. Его здоровый румянец на круглом лице резко контрастировал с бледностью Ортении, уже неделю плакавшей у гроба любимого брата.
Семейство Освелов занимало почётное место как раз напротив возвышения. Глава семейства в чёрном сюртуке с серебряными пуговицами тяжело опирался на золотую трость с рукоятью в виде головы волка с оскаленной пастью, сверкавшей рубиновыми глазами.
Галиган стоял по правую руку от отца и откровенно скучал. Если бы не строгий выговор отца, он ни за что не появился бы здесь. Чем нюхать вонь высокопоставленного покойника, он предпочёл бы завалиться сейчас в постель, под бочок к какой-нибудь очередной шлюшке. И нюхать у неё между ног.
Лея чуть повернула голову и вздрогнула, поймав направленный на неё пристальный взгляд тёмно-серых глаз. Юноша смотрел, почти не мигая, и было в этом взгляде столько неприкрытого восхищения, что Лея смутилась и быстро отвела глаза. Этого ещё не хватало! Раньше Хайрел Беркост никогда не проявлял к ней особого внимания. К тому же он был давно и безнадёжно помолвлен с Бедиттой Марталь, младшей дочерью министра денежных дел, и их брак был делом уже решённым.
Девушка нашла глазами Самуса Марталя и стоящую рядом Бедитту. Не в меру пухлая девица с круглым прыщавым лицом отдувалась в чёрном платье со слишком тесным корсетом и интенсивно обмахивалась огромным кружевным платком. Лея усмехнулась – Хайрел отхватил ту ещё красотку. А чего он ожидал – денежный мешок не может быть стройным… Правда, Хайрел особо и не торопился жениться, гуляя напропалую со всеми доступными женщинами.
Великий найтор затянул очередной гимн, и двери пирамиды закрылись, отгораживая всех присутствующих от внешнего мира. Стройный хор подхватил мелодию, и все собравшиеся отошли от гроба, давая возможность последнему лучу солнца осветить покойника. С улицы донеслись мерные удары в гонг, и все в Зале затихли. Великий найтор подошел к Палию, сложил руки в пирамиду и, беззвучно прошептав последнюю молитву, закрыл лицо Повелителя покрывалом.
Тихо запела флейта, и возвышение, на котором стоял гроб, начало медленно опускаться, погружаясь в нижние этажи пирамиды. Самый последний этаж служил усыпальницей для знатных господ Нумерии, где они, в тишине и холоде, среди мраморных статуй и серебряных цветов, обретали, наконец, Вечный Покой.
Вернувшись в свою комнату, Лея долго стояла у открытого окна, вдыхая свежий морской воздух. Её одежда и волосы пропитались запахом тлена и ароматических масел, но она не замечала этого. Её больше волновало, что же мог означать тот пристальный взгляд Хайрела Беркоста.
Решив, что сегодня она слишком устала, чтобы строить предположения, Лея подошла к столу и, вытащив из тайника в верхнем ящике сложенный вчетверо листок, взяла перо и твёрдой рукой вписала в него ещё одно имя – Ортения.
Рубелий
Рубелий, как дикий зверь, метался по своей комнате. Его глаза пылали яростью, а из брызжущего слюной рта непрерывным потоком неслись грязные ругательства, весь смысл которых сводился к тому, что он, Рубелий Корстак, единственный законный наследник трона Нумерии, ни за что не станет кланяться в ноги этой заморской шлюхе, которая и припёрлась-то из своей вонючей помойки только для того, чтобы облапошить этого рогоносного придурка и уморить его. А теперь, выставляя напоказ непонятно кем заделанное ей брюхо, раскатала губу и мечтает прибрать к рукам всю эту поганенькую страну.
А этот недоносок Грасарий, вместо того, чтобы поддержать его, законного наследника, открывает свою пасть и требует создания опеки над ещё не родившимся наследником!
Мирцея сидела в широком кресле, обитом тёмно-вишневым бархатом, и отрешенно следила за своим мужем, чувствуя, как в её душе нарастает раздражение. «Боги, Боги, как же он похож на своего умершего братца. Такой же толстый, шумный, с такой же красной рожей и потной лысиной, с таким же убогим мозгом… И такими же ветвистыми рогами…»
Последнее её весьма позабавило, и она весело расхохоталась. Рубелий встал, как вкопанный и, уставившись на смеющуюся жену, заорал:
– Что смешного я тут сказал? Ты, курица, с задницей вместо мозгов! Ты что, не слышишь, о чём я говорю? То, к чему я стремился все эти годы, над чем работал, не зная ни отдыха, ни сна, само плывёт в руки грязной шлюхе, умеющей только вовремя раздвигать ноги! Мардих уже ходит, выпятив грудь, петух паршивый, даже поклониться не соизволит! И это мне – брату Повелителя и без пяти минут Повелителю! Стоит этой корове родить мальчишку, и всё – можешь собирать горшки с подштанниками и выметаться из дворца вон, к овечьим пастухам в лачугу!
Мирцея с побледневшим лицом, с которого за время очередного приступа мужниного многословия исчезла вся весёлость, резко встала. Подойдя к нему вплотную и глядя снизу вверх своими холодными глазами, она тихо заговорила:
– Это ты-то работал?! Ночи не спал?! Интересно, где это и на ком? Значит, у меня жопа вместо мозгов? Да моя задница думает лучше, чем твоя голова! И если бы я все эти годы не спала ночами и не подкупала всех, кого можно подкупить в этом продажном дворце, был бы ты первым в очереди на трон… Твой старший братец настрогал бы кучу наследников мужского пола! Что ты открыл рот? Давай, давай, шевели своими гениальными мозгами!
Рубелий, до которого стал доходить смысл сказанный слов, тяжело дыша уставился на Мирцею. Развернувшись, она снова уселась в кресло, поправив зелёное платье с белоснежным кружевным воротником.
– Наорался? Тогда послушай. Что у нас имеется на сегодняшний день? Первое – юная шлюшка, заявившая, что беременна от Палия. Успел-таки старый боров заделать ей кого-то в первую же ночь. Ведь, если не в первую, то её беременность в эти две недели никак не укладывается.
Второе. Если она вообще не беременна, то именно сейчас её окружение прилагает все усилия, чтобы она срочненько зачала – хоть от кого. Хоть от самого паршивого погонщика ослов! Но… что-то мне подсказывает, что этот паршивец там уже побывал. Значит, твоя задача – установить за её покоями постоянное наблюдение. Думаю, не стоит объяснять, что оно должно быть незаметным. Золотые Мечи у входа не в счёт, так что соображай.
И третье… Если ребёнок всё же был зачат, было бы неплохо узнать, какого он пола. Наши лекари умеют это делать, но боюсь, Мардих ни за что не согласится отдать девку в чужие руки. У них свои лекаришки кучей понаехали. Можно, конечно, собрать Совет и заставить паршивку показать свою дырку и нашим лекарям, но… – Мирцея на несколько секунд замолчала, что-то обдумывая, – …я не думаю, что нам нужно сейчас поднимать такой шум. Нам ведь, по большому счету, всё равно, кто там вылезет из брюха этой девки.
Рубелий вытаращил глаза, ничего не понимая:
– Как это – всё равно!! А мальчик… а трон…!
Мирцея, задумчиво глядя куда-то мимо побледневшего лица мужа, по которому катились крупные капли пота, загадочно улыбнулась и, махнув рукой, легко вскочила с кресла и отправилась к двери:
– Займись наблюдением. А остальное – теперь моё дело…
