и она…
Следователь кивнул студентке, давая понять, чтобы она продолжила его мысль.
— Да, так вот, — задумчивость Елены как рукой сняло. Она снова оживилась и, глядя прямо на своих слушателей, стала объяснять. — Понимаете, все три преступника-серийника советских времен явно относились к типу дезорганизованных асоциальных серийных убийц. Все убийства Ряховским, Кузнецовым и Цюманом были совершены спонтанно. Они не выбирали специально жертвы, не следили за ними, не готовили и не планировали убийства. Все происходило спонтанно, под воздействием обстоятельств и психоэмоционального чувства, овладевающего на этот момент преступником. К тому же все трое были довольно низкой социальной культуры. Мало читали, воспитывались в тоталитарных семьях, где мать или отец не скупились на тумаки и презрительные замечания. Все трое имели проблемы в общении с женщинами. Хотя у Кузнецова была любовница, и он свободно мог знакомиться с любой женщиной, но и у него с матерью были плохие отношения. У Цюмана была сожительница, но он мог иметь с ней хоть какие-то маломальские половые отношения, только если на ней была соответствующая одежда — черные колготки и такого же цвета купальник и туфли.
Елена вдруг замолчала, оглянулась и попросила у Крячко воды. Станислав подал ей стакан и улыбнулся подбадривающей улыбкой.
— Отличная лекция, — пошутил он.
Но Елена его шутку или не поняла, или не приняла и, нахмурившись, ответила:
— Я просто пытаюсь объяснить, почему мне пришла в голову мысль, что это не единственное убийство, которое совершено, скорее всего, одним человеком.
— Да я ничего, — вдруг стушевался Крячко. — Я ведь в хорошем смысле сказал. Не хотел вас обидеть.
— В случае же, где… — Елена подыскивала подходящее слово, — где убийца действовал, подражая Ряховскому, явно просматривается тип организованного несоциального убийцы. Контроль над всем, начиная от выбора жертвы, заканчивая мелочами, которые он использовал в постановке убийства на месте, где оставлял трупы, говорят о его высоком уровне самоконтроля. И кстати, все жертвы были похищены за двое или трое суток до того, как их потом находили уже убитыми. Время смерти не превышало двадцати четырех часов, а это значит, что похититель не убивал жертв сразу, а где-то держал их какое-то время. Я внимательно изучила первое дело и пришла к выводу, что убийца не просто так срежиссировал старое убийство, а с каким-то намеком. Вроде как предложил некую игру…
— Кому он ее предложил? — наклонил голову Гуров.
— Ну, не знаю, — вдруг растерялась девушка. — Может быть, полиции или обществу в целом. Смотря какие у него амбиции.
— Вот вы — будущий криминальный психолог-профайлер. Как вы думаете, для кого были воссозданы все эти убийственные постановки? — не унимался Лев Иванович.
Елена немного подумала, опустив глаза, а потом ответила:
— Сначала, когда я обнаружила подражание первому убийству, я вообще не думала о нем как об игре. Но когда я нашла второе и третье, то… Мне кажется, что это вызов для всей системы правосудия. Понимаете, и Ряховский, и Кузнецов, и Цюман в свое время наделали много шума своими убийствами, но их арест и суд совпали со временем, когда смертная казнь была отменена. Все смертные приговоры, которые были вынесены этим убийцам, были заменены на пожизненные сроки. И мне кажется, что именно это послужило толчком, идеей к тому, что наш современный Чикатило начал убивать, подражая этим выродкам. Прошу прощения за слова.
— Да нет, все нормально, — ответил ей Станислав. — Они и есть выродки и нелюди. Так, значит, изучив подробно первое дело, вы поняли, что наверняка могут быть и еще подобные дела?
— Да. И я оказалась права. Хотя все три убийства различаются по почерку и совершены в разных районах Москвы, их объединяло одно, а вернее, целых три нюанса. Первый — подражание одному из серийных убийц конца восьмидесятых — начала девяностых годов прошлого столетия. Второй нюанс — все жертвы были не случайны, а тщательно подобраны так, чтобы максимально и по внешности, и по социальному статусу походить на жертвы советских маньяков. И третий — убийства происходили не в местах нахождения трупов и не имели никаких следов, которые бы могли указать на личность убийцы.
— А не мог убийца быть кем-то, кто раньше работал в уголовном отделе или был еще как-то связан с государственными органами правопорядка и правосудия? — спросил Лев Иванович.
— Не обязательно, — вздохнула Елена. — Сегодня в интернете можно найти все подробности, включая и фотографии, — она махнула рукой на фото на доске, — жертв серийных убийц.
— Но ведь по какому-то принципу он выбирал, кому будет подражать? Вот вы каким принципом руководствовались, когда искали нужные убийства?
— Я, в принципе, ничем таким особенным не руководствовалась. Вернее, я запросила все незаконченные за последние два года дела, в которых бы фигурировали убийства без явных следов и улик, и эти убийства были бы совершены не в том месте, где были найдены тела.
— Думаю, что вам пришлось попотеть, выискивая те, что подошли бы под описание убийств Кузнецова и Цюмана, — усмехнулся Крячко. — Таких убийств в год случается явно не одно. Я имею в виду убийства, которые совершены не на месте нахождения трупов.
— Я четко оговаривала в своих запросах, что мне не нужны убийства, в которых тела были бы найдены в воде или после сильных дождей, — добавила Елена. — Насколько я знаю, все громкие серийные преступления в советский период не были совершены у воды, и убийцы не сбрасывали своих жертв в реку. Да, вода смывает все улики. Но мне нужны были такие тела, где убийца сам смывал все улики. И таких дел в Москве и Подмосковье набралось восемь за два года.
— Из восьми вы выбрали только два. Почему?
— В остальных шести не были соблюдены все три условия, — пояснила Елена. — Вернее, не было одного, самого главного условия…
— Они не были подражательными, — закончил за нее Лев Иванович и встал. — Что ж, Елена Витальевна, убедили. И мне… Апчхи! — вдруг громко чихнул Гуров и выругался: — Чтоб тебя! Проклятая простуда. Извините.
— Будьте здоровы, — улыбнувшись, пожелала девушка и добавила: — А я вас помню, Лев Иванович.
Гуров молча и удивленно посмотрел на нее, ожидая пояснения.
— Вас как-то приглашал к нам на лекцию наш ректор — Ревякин Сергей Владимирович. Я еще тогда на первом курсе училась.
— Да? Не помню. И что я там рассказывал?
— Много всего. Мы тогда еще только знакомились со своей будущей профессией, и вы отвечали на наши вопросы относительно того, как вести себя с подозреваемыми и со свидетелями, как лучше их разговорить, какое поведение выбрать и какие вопросы задавать, чтобы человек раскрылся.
— Не помню, если
