взбеленился и, вытащив раздетую женщину из машины, привязал ее к дереву в каком-то перелеске неподалеку от дороги, ведущей к поселку Купавна. А потом просто забил монтировкой. По всей видимости, его вдохновило, что в тот раз его не поймали, и он утвердился в мысли, что нужно убивать жертвы изнасилования.
— А как же насчет визитной карточки — выколотых глаз? — поинтересовался Крячко. — Разве Кузнецов и в первом случае выколол женщине глаза?
— Нет, — покачала головой Елена и опустила взгляд. — Кузнецов в первом случае не выкалывал глаза. Убийство было совершено им в состоянии аффекта, гнева. Но вот подражатель, копируя это убийство, — она показала на фото, — позаботился о подсказке и выколол глаза девушке-проститутке, которую убил так же, как и Кузнецов, — забив монтировкой.
— А второе убийство так называемого подражателя вы тоже случайно обнаружили? — внезапно спросил Гуров и внимательно, чуть склонив голову набок, посмотрел на студентку.
— Нет, Лев Иванович, не случайно, — снова быстро посмотрев на него и так же быстро опустив глаза, ответила Елена. — Но давайте, я все расскажу по порядку.
— Хорошо, — согласился Гуров. — Кто там из маньяков у нас следующий?
— Цюман Юрий Леонидович, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, уроженец города Таганрога. Свое первое убийство семнадцатилетней девушки он совершил в мае девяностого года. Хотя, по его же словам, попытка убийства имела место еще в восемьдесят шестом. Но тогда его жертва, которую он сначала пытался изнасиловать, а потом, видя безуспешность своих попыток, начал бить и придушил, осталась жива.
— Восемьдесят шестой год… На тот момент ему должно было быть лет семнадцать, — быстро сделал подсчеты в уме Лев Иванович.
— Да, нападать на девушек он начал еще до службы в армии, — кивнула Елена. — Дело в том, что Цюман испытывал страх перед половой близостью с женщинами и в связи с этим считал себя неполноценным в сексуальном смысле. Впоследствии, нападая на женщин, он хотя и испытывал сексуальное напряжение во время своих агрессивных действий, но разрядки не получал, что, в общем-то, не сильно его и волновало.
— Скажите, а жертвы подражателя были изнасилованы? — спросил Гуров.
— В первом и в третьем случае — нет. Убийца все-таки придерживался правил и старался максимально похоже воспроизвести картинку тех давних убийств, — ответила студентка. — Например, в первом случае подражательного убийства все вещи убитого гомосексуалиста были раскиданы в том же радиусе, что и вещи Вилкина, а в третьем случае джинсы девушки так и не были найдены. Известно, что Цюман тогда унес с собой джинсы Анны Линебергер. Они ему, видите ли, приглянулись. И еще одна деталь — Цюман уже после удушения девушки нанес ей несколько ударов кулаком в голову и лицо. Точно таким же образом поступил и подражатель.
Елена замолчала, по-видимому, ожидая вопросов. Но когда их не последовало, она продолжила:
— Визитной карточкой в убийствах Цюмана были черные колготки, которые оставались на практически голой в остальном жертве. При нападении на Линебергер Цюман не знал, что на девушке под джинсами окажутся еще и колготки, хотя была почти середина мая и уже достаточно тепло. Но потом, по словам «черноколготочника», так Цюмана окрестили в народе и прессе, он намеренно стал выбирать девушек, одетых в черные колготки.
— Цюман забирал себе что-то из вещей убитых им женщин? — уточнил Станислав.
— Да, — ответила Елена, — забирал. В основном драгоценности и новые или почти новые вещи. Что-то он продавал, а что-то раздаривал родственникам. Но в нашем случае были унесены только джинсы — все, как и в случае с убийством Линебергер.
— Хорошо, в общих чертах мы поняли, что объединяло старые преступления и новые, — с интересом посмотрел на девушку Гуров. — Но хотелось бы теперь узнать, как вы объединили все три таких непохожих друг на друга убийства в одну серию.
— Когда я совершенно случайно наткнулась на первое убийство… — Елена вдруг замолчала, нахмурилась, словно какая-то мысль вдруг пришла ей в голову, но тут же ускользнула от нее. После небольшой паузы она продолжила: — Я хочу сказать, что очень подробно в свое время изучала все материалы, которые касались отечественных серийных убийц. Собственно, моя дипломная работа будет основана на сравнительном анализе психологических портретов серийников советского времени и современных убийц. Наверное, именно по этой причине я, прочитав незаконченное дело полуторагодовой давности, увидела в нем сходство с убийством Ряховского. Но там были и отличительные особенности, которые навели меня на мысль, что это преступление не единственное, которое могло быть совершено в этом ключе… В этой манере.
— То есть вы хотите сказать, что, несмотря на подражательность, у этого убийства был свой, своеобразный почерк, который все-таки отличал его от первого убийства Ряховского? — уточнил Лев Иванович.
— Да, такая особенность прямо-таки бросалась в глаза, — согласно кивнула Елена и поправила упавшую на лицо прядь волос. — Убийство было не просто убийством ради убийства, а убийством ради… — Она на секунду задумалась. — Ради того, чтобы показать свою уникальность. Все сводилось к одному — к постановке.
— Ага, я понял, — быстро сказал Крячко, — вы имеете в виду, что убийство было постановочным и задумывалось таким с самого начала.
— Да, именно так, — согласилась Елена. — Дело в том, что само убийство произошло не там, где было обнаружено тело, а в каком-то совсем другом месте, а затем жертву перевезли и расположили в соответствии с задуманным сценарием. Вернее, уже с готовым сценарием. Ведь подобное убийство уже случалось. То, что убийство было совершенно в другом месте, отмечается и в описании, и в протоколах…
— И именно это навело вас на мысль, что это убийство не единично? — задумчиво спросил Гуров. — Но мало ли преступников убивают в одном месте, а переносят свои жертвы в другое? Мне кажется, что было что-то еще.
Елена кивнула и ответила:
— Преступник не оставил ни одного следа, ни одной зацепки, ни одной улики против себя. Эксперты осмотрели всю территорию вокруг тела чуть ли не с лупой. Медицинский анализ и вскрытие жертвы проводились настолько тщательно, насколько это возможно в современных условиях, — и ничего. Создавалось такое впечатление, что труп перенесли по воздуху. О том, что тело было тщательно вымыто, а одежда выстирана и даже выглажена, я уже не говорю.
— Надо же, какой каллиграф нам попался, — недоуменно покрутил головой Арцыбашев. — Повторяя прошлые убийства, он тем не менее «переписывал» их настолько филигранно, что получалось просто-таки идеальное убийство. Как вы уже поняли, — обратился он к Гурову и Крячко, — совокупность всех необычных для такого преступления нюансов и навела Елену Витальевну на мысль, что вполне возможно, что это не единственное в своем роде такое преступление,
