было ни души. Думать, что шум мне почудился, одновременно хотелось и не так, чтобы очень. Хотелось, потому что манил уютный диван с подушкой и одеялом. А не очень, потому что признавать себя контуженным придурком мне было некомфортно. Только поэтому я и начал так старательно осматривать все вокруг.
Нет, я пока еще не придурок и мои контузии здесь ни при чем. Все еще крепкая, но ржавая жестяная водосточная труба, спускавшаяся от самой крыши, соприкасалась с железным козырьком крыльца. Отсутствующие решетки на окнах четвертого и пятого этажей комендатуры, завершили логическую цепочку. Понятно откуда грохот. Налицо имела место самовольная отлучка трех «химарей». Удошники, благополучно отметившись на вечерней проверке и дождавшись, когда дежурная смена ментов, заперев все запоры, отправится на отдых, ушли на волю. Может быть, они отправились совершать преступления, а, может быть, просто свалили на блядки. От их самоволки мне ни тепло, ни холодно. Воровать и грабить рядом со спецкомендатурой, то есть на моем участке, тертые жульманы ни при каких обстоятельствах не станут, в этом я был уверен. С другой стороны, такие неподконтрольные процессы на моей земле, это практически, проявление неуважения лично ко мне. А это неправильно и достойно не только порицания, но и наказания.
По существующему порядку, мне бы надо сейчас надеть к штанам рубашку и фуражку. А потом спуститься с крыльца и обойдя здание, настырно ломиться в железную дверь центрального входа СК № 2. Заспанная дежурная смена будет поднимать на проверку свой контингент, а потом долго и нудно проводить эту самую проверку. После чего мне придется писать рапорт и дальше участвовать во всех их игрищах. А именно, в проверке территории и объектов, на ней расположенных. Участок мой и потому отказаться от этих пошлостей у меня никак не получится. То есть, это означает, что весь остаток этой ночи полетит коту под хвост. А завтра после отбоя дотошная Софья Львовна легко определит, что сегодняшняя ночь была у меня бессонной. Ну и на фига мне иметь недружественно настроенную еврейскую женщину в своем активе? Нет, нам такой хоккей не нужен! Посетив туалетную комнату, я пошел спать.
И вот, начиная со вчерашнего раннего утра, и теперь уже вторые сутки Спецкомендатура № 2 Советского РОВД стоит на ушах. Ее менты сходят с ума в своем тихом отчаянии, а зеки воют от нещадных репрессий и непрерывного применения к ним методов дедукции. В отличие от тупых английских сыщиков, дедукция в СК № 2 осуществляется в виде вульгарного, но чрезвычайно дейчственного мордобоя и связывания «ласточкой» спецконтингета. «Химари» и рады бы в чем-то признаться, но, кажется, они и сами не знают в чем. Кто-то из них уже раскололся в каких-то прежних своих грехах, но, видимо, не того ждала администрация. Репрессии нарастали, а ясность все никак не наступала.
Причина переполоха мне была известна. Во всем была виновата труба. Ржавая водосточная труба. По которой условно-досрочно освобожденные зеки по ночам сваливали в город. Остается только догадываться, как долго функционировала эта железная дорога и сколько преступлений в ночном городе насовершали «химари» спецкомендатуры номер два Советского РОВД. Преступлений, шансы на раскрытие которых, были равны нулю. Потому что алиби этим поганцам обеспечивала вся система МВД СССР. По всем журналам проверок, данные жулики числились сидящими под замком и под надежной охраной милиции. Даже при наличии у уголовного розыска оперативной информации о том, что конкретные «химари» совершили ночью кражу, разбой или изнасилование, ничего не произойдет. Администрация СК № 2 будет до последнего доказывать, что их жулики всю ночь были на месте. Иначе дело возбудят уже на них самих.
Позавчера я опять задержался на опорном, но уже целенаправленно и преисполненный коварством. Днем набрал у старшины райотдела пол-литровую банку солидола. Перемешав с ним остатки родамина и дождавшись темноты, встал на перила крыльца и измазал трубу. Смазки я не жалел, трубу извазюкал, насколько хватило роста и вытянутой руки. Сам, к счастью, уберегся и завершил техническое мероприятие с чистыми руками и холодной головой.
Судя по переполоху, вот уже вторые сутки сотрясающему «спецуру», той ночью «химари» от самоволки тоже не воздержались. И на утренней проверке они приятно удивили родоминовой раскраской не только дежурную смену Спецкомендатуры, но и поднятых по тревоге начальника, отрядников и оперов. И, если несведущие зеки просто пытались отмыть с себя непонятную краску с запахом солидола, то менты, покрываясь испариной, прекрасно понимали, что их спокойная жизнь подошла к завершению. А оттого свирепствовали нещадно.
Поскольку комендачи запытывали меня втемную, я тоже душу им открывать не стал и про покраску родамином трубы им не поведал. Глядишь, службу вспомнят, а, может, и раскроют чего, с зеками общаясь.
Глава 27
Вчера к Вове приходила Людмила Васильевна Боровикова, директор комплексного общежития завода имени Орджоникидзе. Женщина со следами былой красоты и в возрасте. От Вовы я знал, что до недавнего времени она работала на заводе начальником управления соцкультбыта. Вообще-то, это она была главной везущей лошадкой в сфере социалки всего производственного объединения. Но, что-то там приключилось в заводских верхах и на ее место пришел более достойный специалист. По чистой случайности, им как раз оказался племянник заместителя директора моторостроительного ПО имени Орджоникидзе по социальным вопросам. А Боровикова, попереживав о превратностях судьбы, но дисциплинированно вняв крылатой фразе своего руководства, что молодым у нас везде дорога, три месяца назад возглавила заводскую комплексную общагу. Не то, чтобы ее так привлекла карьера общажного руководителя, просто ей хотелось доработать оставшиеся два с половиной года до своей пенсии на родном предприятии. Где она всех знала и где все знали ее. Опять же, тетку грели перспективы немалых льгот за солидный непрерывный стаж на одном предприятии.
Сам завод находился в промкомзоне района, на земле Локтионова. А вот его громадная общага расположилась на территории участкового инспектора Советского РОВД лейтенанта Нагаева. Но общагой это заведение можно было назвать, лишь очень сильно покривив душой. Без какого-либо преувеличения, это был город в городе. В «комплексе», как народ называл длинное девятиэтажное комплексное общежитие, как в Греции, было все. Кинозал, библиотека, магазин и даже парикмахерская. Была столовая и буфет, в котором до часу ночи, пришедшие со второй смены жильцы, могли поужинать, а также купить себе продукты и полуфабрикаты. Строго говоря, в «комплекс» входили три общежития, каждое со своим комендантом и штатом воспитателей. Но все они подчинялись Боровиковой, которая и осуществляла общее руководство. Обычно, в случае какой-либо нужды она звонила Нагаеву по телефону
