турник казался мне довольно низким, сейчас он вдруг показался мне высоким, как дом.
– Хочешь, я сделаю что-нибудь совсем-совсем чумовое? – спросил Джесси.
– Джесси… – нервно выговорила я.
Джулия не ответила ему, но вопить перестала.
Джесси снял свою толстовку с капюшоном и отшвырнул ее в сторону:
– Досчитай до трех, Джулия, и я сделаю для тебя сальто. – Он перевел взгляд на меня: – Я тренировался на батуте у Зито, и у меня получается примерно тридцать раз из ста.
– Класс! – нервно сказала я.
– Ну, же Джулия! Посчитай для меня!
Джулия вытерла нос тыльной стороной руки:
– Один, два, три.
– А теперь по-испански.
Это рассмешило Джулию. Меня тоже.
– Uno, dos, tres, – сказала она.
Джесси выкрикнул что-то чумовое, вроде вопля Тарзана, и спрыгнул с верхней перекладины турника. Он, выбросив голову вперед, сделал кувырок в воздухе, но в итоге перевернулся два раза вместо одного, и мне стало ясно, что он не сможет приземлиться на ноги.
У меня пресеклось дыхание.
Парень упал прямо на спину, глухо ударившись о землю. И Джулия, и я бросились к нему со всех ног. Я боялась, что парня парализует или что у него сзади раскололся череп. Джулия же смеялась, как будто ее брат был профессиональным каскадером или клоуном. Как будто ему просто не может быть больно.
Но когда Джесси приподнялся и сел, я увидела, что может. Может быть, ему и не было очень больно, но думаю, что дыхание у него перехватило.
– Смешно, правда? – сказал он ей, переворачиваясь на колени. Потом поднял взгляд на меня и подмигнул мне.
– У тебя кровь, – прошептала я, увидев огромную царапину у него на предплечье.
Но к этому времени Джулия уже опять умчалась прочь, хохоча до упаду.
– Со мной все нормально, – сказал Джесси. Я не вполне ему поверила, но он притянул меня к себе и поцеловал в лоб. – Пойдем. Я покатаю вас обеих на качелях.
Мы продолжали наши игры, пока не зашло солнце. Джесси действительно принес мне пакет сока – это был фруктовый пунш – и протолкнул внутрь соломинку, чтобы я могла его пить. Он целовал меня, когда мы были уверены, что Джулия на нас не смотрит, и наши губы были сладкими и теплыми.
Я вернулась домой, совершенно обессилев. И благодаря этому я видела мир с такой невероятной ясностью, какая бывает только у маленьких детей.
Глава 19. Четверг, 19 мая
Утром ожидается переменная облачность и солнце. Температура 64 градуса по Фаренгейту.
Занятия в нашей школе вновь начались через три дня после окончания наводнения. Мне не терпелось вернуться к учебе.
Наверняка это прозвучит дико, но в эти незапланированные выходные у нас не было такого чувства, будто раньше календарного времени вдруг наступило лето. Нам не хватало ощущения свободы, которое принесло бы с собою лето, не хватало возможности проводить свое время так, как нам заблагорассудится. Мы были завалены рутинной работой по дому, и в Эбердине теперь было слишком много мест, куда вход нам был воспрещен. Плюс ко всему прочему, мне не хватало раз и навсегда заведенного школьного порядка, звонков через каждые сорок пять минут, не хватало досужих толков, домашних заданий, не хватало занятий по подготовке к сдаче Академического оценочного теста[4].
И конечно, мне не терпелось вновь и вновь оказываться рядом с Джесси. Может быть, мы сможем держаться за руки в коридорах, встречаться в моей раздевалке во время перемен, вместе обедать.
Утром Джесси прислал мне фотку, на которой он сидел на огромном бульдозере. Судя по тому, что она была снята откуда-то снизу – с точки, находящейся на небольшом расстоянии от земли, – мне пришлось прийти к выводу, что фотографию сделала Джулия. Я улыбнулась, но улыбалась только до тех пор, пока не заметила колонну таких же бульдозеров, припаркованных за тем, на котором сидел Джесси.
«Хочешь прокатиться? Я тебя подвезу».
«Нет, если ты приедешь на этой штуке!»
«Да брось ты! Если бы мы приехали в школу вместе на одном из этих страшилищ, это было бы суперски классно!!»
«Это была бы также кража в особо крупных размерах».
«Ну, ладно, ладно. Пусть будет по-твоему. Вместо этой штуки я возьму „хетчбэк“. Как насчет четверти восьмого?»
Это может показаться такой малостью, когда парень предлагает заехать за тобой и отвезти тебя в школу. Но для меня это было также суперски классно, как и приезд в школу на бульдозере. Мы и вправду делали это, оставались вместе, так долго, как только могли. Я бесилась от этой последней оговорки, но старалась не зацикливаться на ней.
«Не могу. Меня подвозит папа. Он хочет присутствовать на общем собрании школы».
В электронном письме от директрисы Банди о нашем возвращении в школу особо оговаривалось то, что все учащиеся должны проследовать прямо в актовый зал на общее собрание, вместо того чтобы, как обычно, разойтись по своим классам. Родителям также было настоятельно рекомендовано прийти со своими детьми.
– Как ты думаешь, что там будет? – спросила мама. – Мне что-то тревожно.
Отец нахмурился:
– Я не знаю. Но наверняка ничего хорошего.
– Я пытаюсь поменять свое расписание визитов к пациентам, – сказала мама, наполняя кухонную раковину мыльной водой, чтобы помыть посуду, оставшуюся после завтрака. – Но я пока еще не дозвонилась до одной из медсестер из моей бригады.
– Не беспокойся. – Отец поднес к губам свою чашку с кофе. – Я же сказал, что могу ее подвезти.
– Хорошо, хорошо. Я просто позвоню своему непосредственному руководителю и…
Отец взял со стола газету:
– Ты все время говоришь мне, чтобы я взял паузу. Вот я и беру паузу.
Мама вздохнула, как будто его слова ее раздосадовали, но, когда она отвернулась от раковины, на лице ее снова играла улыбка:
– Хорошо, хорошо. Довод принят.
Поскольку это был первый день, когда я была в школе с бойфрендом, или как там называется то, чем Джесси Форд теперь стал для меня, я решила надеть что-нибудь нарядное. Несколько недель назад я одолжила у Морган прикид, чтобы пойти как раз на ту вечеринку, на которой, как оказалось, Уэс не захотел меня видеть. Это было голубое трикотажное платье спортивного покроя, едва ли не чересчур короткое для школы, но очень симпатичное. Для босоножек было еще слишком холодно, так что я надела свои красные кеды и к ним джинсовую куртку.
Сойдя на первый этаж, я принюхалась:
– Что это? Одеколон?
Оказалось, что приоделась не я одна. Отец надел строгие брюки и фланелевую рубашку. Волосы он аккуратно причесал, вместо того чтобы спрятать
