между полицейскими ограждениям, Ливаю было достаточно кивнуть любому стоящему перед ними копу, этот коп кивал ему в ответ, и мы свободно проходили по дороге.
Я думала о том, что сказал мне мистер Вайола. В самом ли деле городские власти что-то делают, чтобы разблокировать улицы и позволить жителям свободно ездить по ним опять? Что-то не похоже.
Кругом кипела работа. Двери тех домов, где уже никто не жил, были открыты, и рабочие выносили из них разные предметы вроде унитазов и светильников и бросали их в контейнеры для мусора.
– Это безумие. Неужели все жители этого квартала уже уехали?
– Думаю, да. Дома здесь были в плохом состоянии. Полагаю, их обитатели быстро согласились взять предложенные им деньги.
Я посмотрела на противоположную сторону улицы. На подъездной дорожке одного из тамошних домов стояли машины. На его выходящей на фасад веранде сидели мужчина и женщина, глядя на происходящий вокруг них хаос. Их дом здорово пострадал во время паводка. Часть их разрушенной крыши была прикрыта брезентом, а на лужайке высилась груда превратившейся в мусор мебели. К этой груде боком был прислонен обеденный стол, а на его столешнице краской из баллончика были выведены слова: «ЧЕРТА С ДВА! МЫ НЕ УЕДЕМ!»
Женщина заметила меня и показала на меня рукой своему мужу. И они оба мне помахали.
Эти люди знали, кто я такая, благодаря моему отцу.
Я тоже им помахала, и на душе у меня стало легче.
– Не все так легко согласятся, Ливай, – сказала я, чувствуя прилив гордости.
Ливай пожал плечами:
– А какой у них есть выбор?
Я не ответила ему, потому что не знала ответа. Я просто надеялась, что выбор будет, что мой отец что-нибудь придумает, потому что люди на него надеялись.
– Я слышал твой разговор с мистером Вайолой, – сказал Ливай. – Кажется, я знаю об одной вакансии. Это работа временная, но за нее хорошо платят.
Я выслушала его скептически, но все-таки спросила:
– Какая вакансия? Где?
– В городе. Там хотят, чтобы все дома, из которых выезжают люди, были тщательно осмотрены. Надо удостовериться, что все пожитки из них вывезены и что газ и электричество отключены. – Он не смотрел на меня, когда сказал: – Если тебе это подходит, они могли бы нанять и тебя.
– Ливай, по-моему, это самая бессмысленная, наводящая тоску работа, которую только можно себе представить. С ней может сравниться только работа могильщика.
Парень скривил рот:
– На самом деле это важная работа. Потому что, если подача газа не отключена, а кто-то из этих ребят вздумает выдрать из плиты духовку, может произойти взрыв. Но забудь. Проехали.
– Ливай, зачем тебе работать? Я думала, что ты… мм… пойдешь далеко.
Шутка была слишком удачной, и я не смогла удержаться от того, чтобы его поддеть.
Парень застонал:
– Ох уж эта дурацкая статья! Я никого не просил, чтобы меня изобразили именно так. Как бы то ни было, обещание полной стипендии – это не всегда полная стипендия. Вот увидишь.
– Что ты такое говоришь? – удивилась я. – Ведь я уверена, что у тебя отличные оценки.
С этим Ливай спорить не стал, но, сделав еще несколько шагов, сказал:
– Ну, в моей биографии все-таки есть то, что можно поставить мне в минус…. Я так и не выиграл чемпионат по дебатам в школьной модели Конгресса.
Я повернулась так резко, что в рот мне попали пряди волос и мне пришлось их вытаскивать. Ливай улыбался, но ухмылка тотчас сползла с его лица, когда он увидел, что я киплю от злости:
– Ты что, считаешь, что это смешно?
Ливай примирительно поднял руку:
– Брось. Не злись на меня. Я просто прикалывался. И это ведь ты тогда бросила нашу команду.
* * *
Наша команда дошла до полуфинального раунда. Но, вместо того чтобы нас воодушевить, это напугало нас до смерти.
Директриса Банди велела нашей команде перейти в пустой конференц-зал отеля, чтобы еще раз обсудить наши аргументы в предстоящих дебатах. Нам было поручено выступить против законопроекта, запрещающего рекламу в школах.
Это была огромная удача.
До этого дебаты по законопроектам, поступающим в школьную модель Конгресса, были похожи на разыгрывание каких-то скучных пьесок. Например, обсуждались законопроекты, касающиеся изменения климата, или регистрации избирателей, или введения обязательных тюремных сроков в приговорах за тяжкие преступления. Ничто из этого никак не влияло на нашу жизнь. Но этот законопроект касался нас напрямую. Легко богатеньким школам говорить: «Спасибо вам, гадкие рекламодатели, но мы против! Мы хотим оставаться чистыми и непорочными!» Но что, если бы «Кока-Кола» соорудила для нас новое спортивное табло в обмен на то, чтобы в школьном кафетерии продавались ее напитки? Или если бы компания «Минит Мэйд» предложила подарить нашей школе телевизионную студию, которая по утрам передавала бы объявления, при условии, что мы будем пускать в эфир ролики, рекламирующие ее апельсиновый сок?
Это была схватка между теми, у кого есть все, и теми, у кого нет ничего.
Мы очень нервничали, нервничали до тошноты, поскольку все, что мы собирались сказать, касалось нас лично. И все вокруг будут это знать, потому что мы приехали из маленького городка, находящегося в наименее зажиточном районе.
В какой-то момент Банди вышла из конференц-зала, чтобы купить себе кофе. Предполагалось, что в ее отсутствие мы продолжим тренироваться, но мы, конечно, решили поболтать о другом.
Думаю, первым был Дэйв Фэллон, который сразу взял быка за рога:
– Ребята, вы заметили, что в школе, которая выступает против нас, все одеты в одинаковые блейзеры и тенниски? Я и не знал, что нам положено так одеваться.
Мы оглядели одежду друг друга. Некоторые из нас приоделись – я, например, была в классических брюках, светло-сером свитере и туфлях на низких каблуках, – но это было исключением. Большинство парней и девушек в нашей команде щеголяли в джинсах, и все до одного парни были обуты в кроссовки.
– Сто пудов, что именно они приехали сюда в этом крутом автобусе с кондиционером.
– Я видел двоих из них в туалете. Они говорили о том, что разделают нас как цыплят.
Эллен Боткин посмотрела на свои карточки с заметками:
– Должна ли я обязательно пояснить, какой у нас в Эбердине средний заработок? Это поставило бы нас в неловкое положение.
Я смотрела, как моя команда с каждой новой секундой теряет уверенность в собственных силах. И тогда я сделала то, что получается у меня лучше всех. Я начала валять дурака, рассудив, что для того, чтобы мы перестали зацикливаться на своем внешнем виде, надо хорошенько над этим посмеяться. Надо
