прошествовал обратно по коридору и грохнулся на диван.
Когда он откинулся к спинке, бутыли и сумки перед дверью не было. Чуть позже принес мусорный пакет и губку и привел стену в порядок.
Пару дней спустя заявился ее муж, и он было решил, что спасен, но тут этот бессмысленный чудила с безумной прической присоединился к ней и выходил только для того, чтобы пописать и минуту постоять в коридоре, уронив свои нелепо длинные руки.
Теперь, значит, надо кормить их обоих. Кливленд сказала ехать в “Тако Белл”, это, вообще говоря, в четырнадцати милях от дома, ну да ладно. Он справится.
* * *
– Джейни, вот увидишь.
Закрыла лицо руками.
– Прошло уже три месяца.
– Не надо, – сказала Джейни.
В итоге выманить ее из комнаты удалось не Зи и не отцу. Зи все вздыхал, отец все орал, и одна только Кливленд настойчиво вбивала Джейни в голову здравый смысл.
– Вот увидишь, – говорила она. – Будет еще.
Она оторвала руки Джейни от лица.
– Сердце продолжает биться, хочешь ты этого или нет.
Джейни не помнила, чтобы ее мать когда-нибудь такое говорила, но она на собственном нелегком опыте уяснила, что это правда. Так что она расплакалась от злости и печали, но наконец-то вышла из комнаты. И да, Кливленд не ошиблась. Девочку назвали Олив.
Олив воспитывали самые разные люди – странный набор бывших расследователей, ее tias[14] – шесть сестер Зи с семьями и ворчливый отец Джейни.
Но по средам после обеда заботу об Олив брала на себя Кливленд: сначала играла с ней на полу, а потом забирала из школы. Кливленд отважно позволяла Олив делать все что угодно, даже то, что Кливленд не нравилось. Они идентифицировали насекомых на пашне, играли в шахматы в приюте для бездомных, давали скрипичные концерты на улицах города (собранные деньги перечислялись в организации, занимающиеся защитой животных). Конечно, она помогла Олив сделать макет солнечной системы из папье-маше, и они превратили гараж во вселенную с кометами и звездными системами.
– Я тебе не рассказывала о том, как мы с твоей бабушкой организовали группу? – задавала Кливленд вопрос, который доносился до Джейни, работающей у себя в кабинете. – Я играла на треугольнике…
– Выпрямись, Олив, – слышала Джейни. – Сутулясь, революцию не разожжешь.
Джейни не прожила жизнь той девочки из Нью-Йорка. Она предпочла отправиться в Айову, предпочла там остаться, предпочла ездить с Кливленд по птицефермам, предпочла после тюрьмы объединиться с Зи, предпочла выйти из темной спальни на свет, чтобы попробовать заново. Она сама сочинила свою историю. Все-таки нашлась жизнь получше той, которой она лишилась, и это была жизнь, в которой решения остаются за ней, Джейни.
* * *
Но впереди у Джейни были и другие горести, их в жизни всегда хватает. Однажды, когда ее отец состарится, они с Зи повезут его во Флориду. Олив тогда уже уедет в колледж. Болезнь Альцгеймера успеет развиться довольно сильно, гораздо сильнее, чем двумя месяцами раньше, когда Джейни бронировала билеты. Она-то представляла себе, как он сидит на песке в теплых солнечных лучах, рядом плещутся волны, а он уворачивается от них и ворчит, и Джейни с хохотом выбегает из воды и окатывает его фонтаном брызг. Но в действительности незнакомые ощущения вызывали у него страх и дискомфорт. Он даже через пять минут уже не мог вспомнить, что она говорила. И из комнаты выходил только для того, чтобы поесть.
В последний день поездки им пришлось долго ждать в аэропорту. Ее отец-великан весь сжался от паники, не понимал, где он и с кем, не знал, как попадет домой, и Джейни было так больно, что она не могла на него смотреть. Зи сидел с ним рядом и снова и снова тихо повторял, наклонившись к самому его уху: “Мы ездили на каникулы во Флориду. Ваша дочь тоже здесь. Мы возвращаемся домой, ждем самолета. Информация о рейсе – прямо перед нами, вот на этом табло. Рейс 632, видите? Вылет в одиннадцать пятнадцать. До посадки еще сорок минут”, – и затуманенный взгляд ее отца впивался в экран. Каждый раз, когда его губы начинали шевелиться и производить какие-то звуки, Зи снова успокаивал его своей мантрой.
– Мы ездили в отпуск. Мы чудесно провели время. Ваша дочь – здесь. Видите, информация о рейсе – прямо перед вами, рейс 632…
Джейни прикусывала губу, потому что вопреки своему предсказанию, сделанному в тот самый первый вечер в доме отца, она все-таки научилась его любить.
* * *
Некоторые умерли. Идешь через лес, смотришь – лежат на земле белые облачка, ну прямо подушки, вывернутые наизнанку. Одна кучка под деревом. Другая – в кустах. Они забирались друг на друга и нижних затаптывали. А потом вдруг – раз, и попадется целая компашка, сразу несколько штук, идут по дорожке, поклевывают корни, и за ними – еще дюжина: собрались под деревом и разбрасывают вокруг землю. Честно говоря, я удивилась, что стольким удалось выжить.
Хотя, если вдуматься, мы их просто недооцениваем, этих цыпочек. Ведь их поколение за поколением взращивали в неволе – эволюция на ускоренной перемотке, – вот они и стали генетически странными и в то же время очень сильными, приспособленными к самым невероятным и жутким испытаниям. Я про это в интернете прочитала. Например, они должны просто месяц за месяцем стоять на одном месте, и при этом у них легкие забиты пухом! А еще вынуждены переносить огромные дозы прививок, сенсорные перегрузки и депривацию, должны ухитряться жить как сельди в бочке, выдерживать яростные клевки сокамерниц. Еще им приходится быть устойчивыми к болезням, сносить жестокость, шум, панику. Исхитриться не умереть от разрыва сердца (многие из них как раз от этого и умирают). Да эти птицы практически радиоактивны, если вы понимаете, о чем я. В некотором смысле, суперптицы.
Так что да, я знала, что они там. Видела их за окном – живых и мертвых. Но ничего не стала предпринимать. Никому про них не рассказала, проигнорировала их появление. Соврала.
Я подумала, с одной стороны, они, конечно, не приучены сами искать себе пищу. Это против них. Но с другой стороны, во время линьки их ведь переводили на низкокалорийную диету. Будь у них обоняние, они бы обнаружили реку, которая тут у нас делает поворот, а над ней – берега, полные насекомых и насквозь пропитанные водой.
С одной стороны, у них ноль опыта в том, чтобы спасаться от хищников. Куры – продолговатые мячики перьев и
