С тобой бессмысленно.
Смысл для Клизмовича давно определился в хорошей заработной плате председателя Думы, равнявшейся заработной плате Хамовского и примерно десяти заработным платам хороших учителей маленького нефтяного городка. Но с увеличением доходов всегда растут расходы, а ведь еще дети и внуки, а возраст-то пенсионный.
«Держаться, держаться и еще раз держаться», – напутствовал себя Клизмович, выходя из квартиры на работу. Его кабинет располагался выше кабинета Хамовского, что иногда провоцировало в душе Клизмовича желания, возникающие у петуха, забравшегося на царственную курицу. Все что не служило радости хамокурицы и приумножению хамояиц, для Клизмовича потеряло смысл.
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ВРЕДНОСТЬ
«К сожалению, человек должен давать жизнь детям, когда сам еще ребенок. Он сеет незрелые зерна и ждет хороший урожай».
Озадаченный Клизмовичем, Алик смотрел на картину, купленную им у художницы маленького нефтяного города и оставленную в рабочем кабинете.
Как призналась ему художница, картина была срисована с фотографии, но от ее красок исходило живое ощущение летнего леса настолько сильное, что Алик не смог его забыть даже спустя два года, после того, как увидел картину впервые. Она стала для него единственным окном в телерадиокомпании, в которое могла вылететь его душа, чтобы поискать ответы на сложные вопросы. Естественные окна открывали менее живые виды.
На картине, нанесенной маслом на толстый лист картона, каким обычно обивают тылы шкафов и прочей мебели, зеленел северный лес в период его бесснежного цветения.
Травы, кустарники и деревья наполняли пейзаж летней силой и теплом. И сейчас в тенях, прорисованных на картине, в тенях, притаившихся позади масляной зелени, Алик разглядел достойного собеседника.
«Что в учительской среде особенного, что создало Клизмовича? – завел он разговор с собеседником, который, конечно, был самим Аликом: – Дети?
– В этом есть особенность, – согласился собеседник.
– Учителя по долгу службы доносят родителям на детей. Доносы в учительской среде – норма. Донос содержит не истину, а ее частицу, пропущенную через личность учителя, а он, как и любой человек, может быть мстительным, амбициозным, подозрительным, эгоистичным, обидчивым…
– А вы, журналисты, не доносите публике на людей по долгу службы? – укорил собеседник. – Все ваши очерки, судебные репортажи и другую информацию можно трактовать, как донос. И разве исполнение этого долга не субъективно? Разве вы не мстите и не угодничаете героям ваших статей? Вспомни – главные интриганы города – Бредятин с Квашняковым – бывшие журналисты. В милиции, в прокуратуре, в суде донос вообще подкреплен законом. Чиновники везде работают по доносам и сами доносят. Донос – суть человеческого общения. Кто не доносит – остается вне общества. Главное в содержании доноса – его эффектность и неоспоримость. Поэтому идеальный доносчик не учитель, а человек, объединяющий в себе журналиста и юриста. Что еще скажешь про учителей?
– Учителя становятся глашатаями истины, то есть Богами для подопечных. В этом ловушка для самого учителя. Как через некоторое время не вознестись? Как говорящие учебники, учителя для власти выгодны, они оттранслируют любые идеи власти. Не понятные им идеи, исходящие от детей, их всегда будут раздражать, потому что учебники всегда сверху.
– Это свойство придает человеку власть, а не профессия. Вспомни Хамовского, депутатов… Вспомни своих журналистов, которые, выйдя в тираж, уже возносятся к небесам самолюбования. Они судят и несут истины.
Все мы порой излагаем суждения, которые отстаиваем с ревностью, основываясь лишь на внутренней уверенности, не обременяя себя широким взглядом на то, что уже сказано по предмету суждения. Это порождает легковесность и неточность суждений, вызванных к жизни не поиском истины, что само по себе сложно и требует большой работы, а стремлением защитить имеющееся решение, получить быстрый результат.
А как большинство отличает правду ото лжи, будучи угнетенным телом, его потребностями, реакциями и патологиями? Я не вижу иных критериев, как: выгода, провинциальные общественные убеждения и безопасность.
***
– Вам письмо, – сказала Бухрим, заглянув в кабинет.
– Давайте его сюда, – попросил Алик, оторвавшись от размышлений.
Тюмень, Душик – разглядел Алик на широком конверте город и фамилию отправителя, быстрее его вскрыл, и вытащил из него номер «Тюменских известий» с его скандальным интервью и свернутый пополам лист бумаги, на котором синела размашистая чернильная надпись: «А это – ложка дегтя! Не без этого же!? (Дали в редакции)».
Алик развернул лист и прочел:
«Видимо, уважаемые коллеги, вы денег Алику не давали – раз он правду вам не сказал. Как один из легко узнаваемых негативных героев его КНИГИ – а именно редактор газеты, принимавший его на временную работу, хочу уточнить:
Алик не самолично пришел в редакцию и предложил себя. Его устроил на работу известный в наших краях Сапа – бывший председатель городского Совета. То есть опора в структурах власти у независимого борца с властью была изначально. Каков первый краеугольный камень – таково и последующее сооружение, не сомневайтесь».
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
«Чем дальше по коридору жизни, тем больше позади комнат, в которые уже не зайти».
Почти не сгибая колен, чтобы не надорвать коленные связки, Пупик занесла в кабинет Алика заплывшее жиром тело.
Она с трудом поднималась по лестницам административных зданий и в служебный микроавтобус, но уходя с работы, прихватывала большой пакет продуктов из магазина «Мушка», а на работе перекусывала салом или сырно-колбасной пиццей. Платья на ней становились все шире и шире, и казалось, будто она для того и толстела, чтобы навесить на себя больше дорогих тканей и продемонстрировать достаток.
– Посмотрите, это я добыла по своим каналам, – сказала она и протянула бумагу. – Решение еще не подписано Хамовским, но скоро будет у нас. К нам направляют комиссию.
Состав комиссии сильно отличался от набора, предложенного депутатами, которые ввели в комиссию начальника коммунального управления маленького нефтяного города и начальника нефтедобывающего участка. Первый мог проверить работоспособность туалета телерадиокомпании, второй – взять анализы мочи у сотрудников телерадиокомпании для поиска в них следов нефти.
Набор Хамовского был серьезнее: начальник управления муниципальной собственности, главный специалист управления экономики, начальник юридического отдела, начальник отдела финансового контроля и аудита…
Последним в списке проверяющих значился самый первый враг, которым Алик обзавелся в маленьком нефтяном городе – Бредятин – пакостное письмо которого в «Тюменские известия» и прислала Алику его тюменская подруга Душик.
– Насколько это опасно? – спросил Алик у бухгалтерши.
– За свои документы я уверена, – ответила Пупик.
Угрозы, прозвучавшие в неприятном разговоре с Хамовским, стали обретать плоть.
– Спасибо, – поблагодарил Алик. – Можете идти.
Для принятия решения времени оставалось немного, и Алик ощущал его, как ощущает висящий над пропастью альпинист рвущуюся страховку. С понедельника
