Ваддингтон взял с собой троих с топорами, на захваченном судне начали было рубить дыры в днище, но вслед ринулся Грегор, переговорил, я видел, как Ваддингтон поморщился, но кивнул, хоть и с громадной неохотой.
Я подумал, что он прав, корабль затопить — и концы в воду, однако же мы не мы, а некие опасные люди из неведомого королевства Гаргалот, наше ужасное знамя все рассматривают в первую очередь, молодец Фицрой, так что пусть с Гаргалота и спрашивают.
Все-таки чувствую облегчение, что не вижу, как корабль, пусть и небольшой, уходит под воду.
Фицрой сказал утешающе:
— Что, грызет совесть? Корабль шел под гарнским флагом. А раз так, они тоже виноваты, что у них такой король.
Джонадер прислушался, сказал угрюмо:
— Ничего с ними не случится. Отсюда не больше суток до пристани, откуда мы ушли так красиво, что как вспомню…
— Я вообще собирался затопить, — сообщил я. — Вот тогда бы совесть, может быть, и… ну, не погрызла, а чуточку ворохнулась бы. Может быть, даже спросила бы, а чё там такое?
Фицрой сказал с ухмылкой:
— Ты бы нашел что сказать. Еще и похвалила бы тебя за доброту… Ладно, пора отчаливать. Думаю, вшестером как-то справятся. Либо их заметят, тут же часто плавают, либо сами весламивеслами…
Пару часов плыли, посматривая во все стороны, с мачты спустился Понсоменер и вытянул руку, указывая пальцем на едва различимый берег.
— Глерд, вон там рыбацкая деревушка…
— У тебя прекрасное зрение, — заметил я, — лучше, чем у человека. Ты не химера?
Он испуганно дернулся.
— Глерд…
— Да ладно, — сказал я, — у всех свои мелкие приятные недостатки. Химера не химера, лишь бы не кусалась.
— Глерд, — повторил он уже с обидой, — какая химера? Химеры, как я слышал, все теряют, когда становятся людьми!
— Тогда еще лучше, — сказал я. — Человек должен перехимерить всяких там, что стоят на его пути к трону короля вселенной!.. Здорово, что умеешь Что-то большее, чем остальные. Развивай и дальше. Один мудрец сказал: стыдно сдохнуть от старости, так и не узнав, на что способны твои дух и тело.
Он вряд ли понял, судя по его крестьянски-туповатому виду, повторил с тем же простодушным достоинством:
— Нет, высокий глерд, но в нашем роду все видят лучше, чем другие. Там на берегу с десяток домов. Значит, живут не только рыбой, иначе уплывать пришлось бы далеко. Наверняка есть огороды, скот, куры, утки, гуси…
— Индюки, — добавил я.
— Индюков не заметил, — сказал он простодушно, — а вот куры роются возле огорода…
Я кивнул.
— Намекаешь, что можно и пограбить, раз уж у нас нет ни мяса, ни воды?
Он поклонился.
— Это земли Гарна, высокий глерн. А с нами так обращались, что стоило бы и дать сдачи…
Я подумал, оглянулся на внимательно слушающих матросов и гвардейцев.
— Полагаешь, еще сдачи не дали?
— Тогда просто убегали, — пояснил он. — А сейчас можем уплыть, а можем и сами по своей воле высадиться на землях королевства и пограбить. И ничего они нам не сделают! Если нападем сейчас, хоть вот так по мелочи, это будет совсем другое.
Фицрой сказал с недоброй ухмылкой:
— Это надолго испортило бы аппетит королю Гарна. Как и его советникам.
Я подумал, кивнул.
— Хорошо. Ради этого стоит. Подойдем к берегу. Если там мелководье или рифы, можно дальше на шлюпке. Пусть потом жалуются королю Гиллеспаю, что на них напали люди королевства Гаргалот в отмщение за грубое обращение и неуважительность!
Грегор весело закричал матросам, те бросились к парусу, Джонадер и охотно помогающие ему гвардейцы налегли на длинное бревно руля, с трудом разворачивая тяжелый корабль в сторону берега.
Я крикнул им подбадривающее:
— На следующем корабле этого уже не будет! Отдохнете.
Джонадер спросил, задыхаясь от усилий:
— Но… как тогда?
— Руль онеподвижним, — пояснил я. — Монументально! А пока давайте, работайте шибче… В море от того, кто быстрее поворачивается, зависит, кому плыть дальше, а кому тонуть.
Грегор сообщил, что осадка нашего корабля великовата, вот-вот начнем задевать песчаное дно. Я велел спустить шлюпку, матросы с веселым галдежом и неумело начали ее поднимать и переваливать на ту сторону борта, веревки то и дело перекручиваются, это тоже надо отработать на учениях, наконец днище с шумом ударилось о воду, а сами матросы и четверо гвардейцев начали спускаться по веревочной лестнице.
Фицрой поинтересовался:
— Пойдем? Или останешься?
Я подумал, покачал головой.
— Не хочу. И так понятно, что будет, а я демократ, предпочитаю убивать издали. Либо душить экономикой, санкциями, беспилотниками, чтобы даже пальчик не прищемить и не видеть вылезшие кишки… ну, подробности, во что там превращается после моего… вмешательства.
— Ничего не понял, — ответил он, — но вообще-то, что там нового?… Заберут скот, наберут в бочки воды, изнасилуют женщин, прирежут пару крестьян, что вступятся за жен… Я тоже останусь. Уже привык, мне качка почти нипочем. Я морской волк, да?
— Морской лев, — заверил я.
Он улыбнулся, польщенный. Я вернулся в каюту, где разложил на столе карту, которую сам вычерчиваю, и старательно нанес на береговую линию эту деревушку, вдруг да пригодится.
Фицрой следил внимательно, ткнул пальцем в пустое пространство моря.
— А здесь зачем столько места?
— Должны быть земли, — сказал я уверенно. — Не могут не быть. От того, что о них здесь ничего не знают… вовсе не значит! Как ты понял.
— Не понял, — ответил он, — но мне тоже так хочется. Это же… как удивительно! Новые королевства, новые земли, чудеса…
Он потер ладони с таким азартом, что могли вот-вот вспыхнуть, глаза заблестели.
С берега на корабль вскоре доставили пару овец, уже зарезанных, чтобы не брыкались в лодке, большие круги сыра, много разной рыбы и бочонок вина. Фицрой возликовал, лодку отправил обратно, отсюда видно, как наши разбрелись по охваченной ужасом деревне, бесчинствуют и бесчестят женщин, бьют мужчин, дескать, это все в отместку за то, что на них напали и бросили в тюрьму ни за что, теперь получите, а если не нравится, то передайте своему королю, что нам тоже не понравилось…
Я снова ушел в каюту, карта заняла место на столе, потом перерисую на более масштабную, кто бы подумал, что вот уже начинаю чувствовать себя мореходом и открывателем новых земель, хотя в море только вышел, а земель еще не открыл, но если лихорадочный зуд, что все скоро-скоро…
Пока Фицрой наверху, я, пользуясь моментом, попробовал создать портал, а вдруг тут на корабле получится лучше или вдруг я стал круче, напитался солнечной энергии, могу и больше…
Портал возник, я опасливо заглянул, но на той стороне проступает, слегка подрагивая, неустойчивая картинка палубы корабля с той стороны двери…
Я вздохнул; хоть и не требуется он мне сейчас, но я же качался в тренажерном и креатин жрал тоже без острой необходимости, на запас для будущего…
Сверху донесся крик Фицроя:
— Юджин!.. Бегом сюда!
Я торопливо выскочил, Фицрой у борта, не оглядываясь, вытянул руку, указывая вперед.
— Посмотри!
У самого берега прыгает и размахивает руками один из гвардейцев, оставленный Ваддинггоном охранять лодку.
— Чего это он, — начал было я и осекся.
Далеко на берегу со стороны холмов из зарослей вынырнули в бешеном беге наши авантюристы. Я ждал, вдруг за ними гонится огр или каменный гигант, однако через несколько минут появились на конях всадники с воинственно вскинутыми над головами клинками.
— Попались, — сказал Фицрой с досадой. — Как же они…
Я быстро прикинул шансы, скорость у тех и других одинаковая, но пока стащат лодку в воду, сядут и ухватятся за весла, их точно успевают догнать.
Фицрой сказал с сочувствием:
— Далековато для твоих магических арбалетов…
Я огрызнулся:
— Ты же знаешь, я демократ и гуманист, потому достаточно бессовестный, чтобы без капли стыда пользоваться преимуществами!..
— Понял, — вскрикнул он и тут же исчез.
Через несколько секунд уже выбежал из каюты с мешком в руках, в собранном виде винтовка выглядит как короткий, но очень толстый дротик.
Я быстро-быстро разложил ее для стрельбы, торопливо опустил ствол на деревянный край борта. Расстояние такое, что и без всякого оптического прицела вижу эту разгоряченную легкою кровью толпу охотников.
Впереди на горячем вороном коне мчится крупный всадник в развевающемся за плечами красном плаще, меч в его руке сверкает хищно, а взглядом уже выбирает место, куда ударит на скаку, и тут же поскачет догонять следующего.
За ним несутся еще десятка два таких же, не деревенские, явно военный отряд проезжал мимо…
— Никакой жалости, — сказал я, подавляя в себе все ненужное, — человек всегда старался получить преимущество над другими… Зачем? А вот затем…
