— А вдруг у меня нет времени?
Боннер взглянул на часы: у него оставалось еще целых пять минут до того момента, когда Тривейн позвонит в полицию. Интересно: может, де Спаданте скажет что-то, чего никогда не сказал бы в присутствии Тривейна?
— Шагай!
— В каком ты звании? Капитан? Для сержанта слишком грамотен!
— Бери выше...
— Прекрасно! А что бы ты сказал, если бы я повысил тебя? На ступень, а может, на две. Как насчет этого?
— Что бы ты сделал?
— Ну, я же сказал — ты, может быть, капитан. Потом что? Майор? Вернее всего, ты майор... А я могу сделать тебя полковником!
— Дерьмо!
— Послушай, солдат. Нам нечего делить! Опусти пистолет... Мы сражаемся по одну сторону...
— Я никогда не был на твоей стороне!
— Чего ты хочешь? Доказательств? Дай мне возможность позвонить, и я их предоставлю.
Боннер задумался. Конечно, де Спаданте лгал, но почему он так уверен в себе?
— Кому ты собираешься звонить?
— Это мое дело. А вот код могу тебе сказать: два-ноль-два! Как? Узнаешь?
— Вашингтон.
— Хорошо! Пойдем дальше... Первые цифры — восемь-восемь-шесть...
«О Боже! — подумал Боннер. — Восемь-восемь-шесть! Министерство обороны!»
— Ты лжешь! — сказал он.
— Повторяю: дай позвонить, прежде чем увидим Тривейна! Ты никогда об этом не пожалеешь, солдат! Никогда!
Де Спаданте не мог не заметить, как изумлен майор. И все же понимал, что Боннер ему не верит. Значит, выбора у него нет...
Он незаметно попробовал ногой лед под ногами. Нормально. Сойдет, чтобы поскользнуться.
— Кому именно ты собираешься звонить в министерстве?
— Не скажу... Если тот человек захочет говорить с тобой, пусть сам и назовется. Ну что, позвоним?
— Возможно...
Де Спаданте понимал, что майор лжет. Он поскользнулся и, с трудом удержав равновесие, выругался:
— Чертов лед!.. Решайся, солдатик! Не будь дураком! — И поскользнулся снова, так, во всяком случае, показалось майору.
И тут же де Спаданте схватил левой рукой запястье той руки, в которой Боннер, держал пистолет, а ребром правой ударил его в предплечье. Удар был так силен, что лопнула кожа, и на рукав майора хлынула кровь. В следующее мгновение де Спаданте впился ногтями ему в шею.
Пол отпрянул назад, понимая, что это льется его кровь. Резкая боль от содранной кожи обжигала, перехватывала дыхание. Он попытался освободить руку с пистолетом и уперся коленом в пах итальянца, но тот все крепче впивался ногтями в кожу майора, раздирая ее. Кровь ручейками стекала по шее. Боннер понял, что у де Спаданте в руке что-то вроде бритвы, и, схватив в очередной раз летящую к нему руку, попытался вывернуть ее.
Они упали, продолжая бороться. Их сплетенные тела катались по земле, по грязному, мокрому снегу. Казалось, в смертельной схватке сошлись два диких зверя. Правая рука майора была блокирована: де Спаданте так и не разжал пальцев, а Пол изо всех сил старался удержать руку с кастетом подальше от кровоточащих ран...
Пытаясь достать коленом противника, Боннер наносил удар за ударом. Объятия де Спаданте заметно ослабевали. Воспользовавшись этим, Боннер нанес последний удар, вложив в него всю свою силу.
Выстрел пистолета сорок четвертого, калибра разорвал тишину, еще несколько мгновений эхом отдаваясь в ночи. Через минуту на террасе появился вооруженный Тривейн, готовый в любой момент открыть огонь.
Залитый кровью Пол Боннер, шатаясь, поднялся с земли. У его ног, в грязном снегу, валялся, скорчившись, Марио де Спаданте, зажимая огромный живот руками.
Казалось, Пол уже ничего не понимал. Перед глазами плавали какие-то пятна, он ничего не слышал, кроме отдельных отрывистых звуков. Руки бессильно повисли вдоль туловища, кожа во многих местах была содрана. Он ощутил чье-то прикосновение, а потом до него долетели слова Тривейна. Собрав последние силы, Боннер едва слышно проговорил одну фразу:
— Мне нужен жгут...
Темнота навалилась на Боннера. Он чувствовал, что падает. Интересно, что может знать такой человек, как Тривейн, о жгутах?
Глава 31
Пол Боннер почувствовал на своей шее что-то влажное и открыл глаза. Он услышал спокойный мужской голос, но слов не разобрал. Захотелось потянуться, но при первом же движении правую руку пронзила страшная боль.
Сначала он увидел людей, потом комнату. Госпиталь, больничная палата...
Рядом с ним стоял доктор — должно быть, доктор, раз в белом халате, а в ногах, в футе от кровати, — Эндрю и Филис.
— Добро пожаловать, майор! — сказал доктор. — Ну и вечерок был у вас!
— Я в Дариене?
— Да, — ответил Тривейн.
— Как вы себя чувствуете, Пол? — спросила Филис, с тревогой глядя на бинты майора.
— Болит...
— У вас останется несколько шрамов на шее, — сказал доктор. — К счастью, до лица он не добрался...
— Он убит? Де Спаданте... — с трудом проговорил Боннер. Не очень болело, но он был совершенно измотан.
— Его сейчас оперируют. В Гринвиче. Шестьдесят процентов за то, что умрет...
— А вас мы привезли сюда. Это Джон Спрэгью, наш врач. — Тривейн кивнул в сторону доктора.
— Спасибо, доктор...
— Ну, я-то меньше всего заслуживаю благодарности. Несколько швов, и все. Вся заслуга принадлежит Энди: он наложил в нужных местах жгут. А Лилиан минут сорок пять держала на вашей шее ледяные компрессы!
— Вам следовало бы увеличить ей зарплату, Энди, — слабо улыбнулся Боннер.
— Мы уже это сделали, — ответила Филис.
— Сколько я еще здесь проваляюсь? Когда смогу выйти отсюда?
— Через несколько дней, может быть, через неделю... Все зависит от вас. Надо, чтоб затянулись шрамы. Правое плечо и вся шея изрезаны здорово...
— Ну, это не так страшно, — взглянул на доктора Боннер. — Немного свежего воздуха и обыкновенной марли — и рука заработает!
— Это вы мне говорите? — усмехнулся Спрэгью.
— Я советуюсь, доктор... Мне и в самом деле надо выйти отсюда как можно быстрее. Прошу вас, не обижайтесь!
— Минуту... — Филис обошла кровать, на которой лежал Боннер, с правой стороны. — Вы спасли Энди жизнь, и я хочу, чтобы уход за вами был самым лучшим, майор Боннер.
— Прелестно, дорогая, но и Энди спас меня тоже.
— Ребята, — мягко перебил их Тривейн, — все это начинает отдавать сиропом... Вам надо отдохнуть, Пол. Поговорим завтра утром, я приду пораньше...
— Нет, не утром, сейчас! — Боннер умоляюще смотрел на Энди. — Хотя бы несколько минут...
— Что вы на это скажете, Джон? — вопросительно взглянул Тривейн на врача.
— Ну, если несколько минут, Энди... Более двух, но менее пяти, вот так! — сказал доктор. — Вы наверняка хотите остаться наедине, поэтому я отведу Филис в ее комнату.
Он взглянул на жену Тривейна.
— Ваш заботливый муж догадался принести виски к вам в комнату или мы для этой цели пройдем ко мне в кабинет?
— Я сама принесла, — ответила Филис и, наклонившись к Боннеру, поцеловала его в щеку. — Не могу выразить словами мою благодарность... Вы очень храбрый человек, Пол, и... бесконечно дороги нам... И... простите нас!
Джон Спрэгью открыл перед Филис дверь. Она вышла в коридор, доктор же повернулся к Боннеру.
— Все будет в порядке, майор! — сказал он. — Особенно если вы мне поможете! Суставы шеи и плеча очень подвижны.
Дверь затворилась. Они остались одни.
— Вот уж не предполагал, — произнес Боннер, — что такое может случиться...
— Я никогда бы не отпустил вас, если бы представлял что-то подобное, — отозвался Тривейн. — Следовало просто позвонить в полицию! Ведь был убит человек, Пол...
— Это я убил его. Потому что они хотели убить вас!
— Почему вы не сказали мне правду?
— А вы бы поверили?
— Не знаю... Скорее всего, вызвал бы полицию. Никогда не думал, что они зайдут так далеко. Это просто невероятно...
— Под словом «они» вы подразумеваете нас?
— Не вас лично, Пол! Вы ведь сами чуть не погибли... Я говорю о «Дженис индастриз».
— Именно это я и хотел доказать! Нужно было притащить к вам этого жирного ублюдка, и тогда вы бы узнали правду...
Говорить ему было трудно, и он замолчал. Затем добавил:
— Я хотел заставить его сказать правду... Он не связан с «Дженис» и не имеет ничего общего с нами...
— Вы сами не верите в то, что говорите, Пол. Даже после того, что случилось...
— Нет, верю. Как поверил в ту информацию, которую вы купили в Сан-Франциско у этого психопата «Л.Р.». Я знаю, Энди, потому что тоже ему платил. Три сотни долларов... Не правда ли, занятно?
— Да, — не мог сдержать улыбку Тривейн, — действительно. Но все дело в том, что это не просто информация, а самые настоящие факты. У нас были цифры...
— По Армбрастеру?
— Да...
— Хороший старик... И думает примерно так же, как вы...
— Он замечательный, Пол. И несчастный... Несчастных людей вообще много, в этом-то вся трагедия...
— Где? Где их много? В Хьюстоне? В Пасадене? В Такоме? А может, в Сиэтле?
— Да, и там тоже... Да и в Гринвиче, на операционном столе, тоже лежит один из них. Хотя, конечно, здесь больше подходит эпитет «грязный». Это он хотел убить вас, Пол! Он — часть того, о чем мы только что говорили!
