вызвал, – с эскападами Азиатского союза и Южной Америки – можно было подавить лишь устранив раздражитель.
Это я понимал тогда, понимаю и сейчас – откровением для меня стало то, что Джонс не оставил себе пути назад. Он не рассчитывал победить – эту простую истину мы должны были усвоить с самого начала. Он рассчитывал проиграть, и проиграть большой кровью. Эту возможность мы ему предоставили, и, умирая с улыбкой на устах, Джонс, наверное, в мыслях благодарил генсека Мирхоффа.
Печальная и грязная история – но и в ней нашлось место достойному человеку. Я видел его, я говорил с Энсоном Картом и преподобным Джонсом и извлёк из этого урок. Наверное, их всех можно было спасти – ничто не потеряно, пока мы ещё живы, как я повторял себе на могиле Евы, – но не вышло. Мы опоздали, я опоздал, и наградой стали два миллиона трупов в разрушенном Армией Земли Шанхае.
22. Генерал Уэллс (II)
На обратном пути из города меня дважды чуть не сбили свои же – ВВС Шанхая довели нас до моря, и дальше мы шли без сопровождения. Пилот молчал, но один раз оглянулся на пустующее в кабине место, место для Энсона.
Самолёты Армии Земли летели нам навстречу, а у нас почему-то отказало радио, так что мы не смогли ответить на их запрос. Они уже взяли нас на прицел, истошно требуя отозваться, и тут коммуникатор – слава покровительнице Удаче! – заработал, и мы назвали себя.
Во второй раз сбить нас вознамерилась ПВО флота, которая подозрительно отнеслась к вертолёту, прибывшему из осаждённого города, – а может, из-за дождя и у них плохо работала аппаратура.
Короче говоря, с большим трудом я вернулся на авианосец и доложил Уэллсу о своём провале. Зато стало понятно, что из себя представляет преподобный – переговоры с ним вести не получится. Он не будет слушать ни меня, сказал я Уэллсу, ни вас, ни даже Мирхоффа. Он одержим и хочет погибнуть в этом городе; следует рассмотреть возможность его ликвидации или ведения переговоров с окружением, как в операции «Рамадан» мы поступили с Ихабом Куливи.
Уэллс меня внимательно выслушал.
– Я предлагал это Мирхоффу, – сообщил он, – но он не желает слушать. Он уже принял окончательное решение.
– Война?
– Даже Редди возражал, – ответил Уэллс, – но Мирхофф воспользовался «правом окончательного решения». Помнишь, что это такое?
Помнил ли я формулировку, которую сам же придумал! Я наделил генсека всевластием, и теперь армии не оставалось ничего, кроме как подчиниться.
– Я протестовал, – сказал Уэллс, – протестовали штаб армии и военный комитет.
– Он никого не послушал?
– Нет. Вбил себе в голову, что Шанхай слишком опасен и нельзя терять ни минуты. Говорит, это вопрос жизни и смерти для Организации.
Здесь Мирхофф был прав – с определённой точки зрения, конечно. Сейчас весь мир смотрел, как Организация отказывает в защите своей любимой «Сан Энерджи», как бездействует, когда в «зоне особых интересов» убивают людей. По всему миру шли демонстрации «Руки прочь от Джонса!», антиглобалисты всех мастей клеймили Ньюарк и требовали начать переговоры с Шанхаем на его условиях. В Генассамблее назрел раскол, и давно находившиеся в оппозиции к политике Мирхоффа Южная Америка и Азиатский союз наконец получили повод открыто выразить свои претензии.
И всё же существовала ли реальная угроза распада Организации? Сомневаюсь.
Слишком полезна была она для всех участников, слишком важной оставалась эта структура для всего мира.
Нужда в реформах и в смене курса, проводимого Мирхоффом, давно назрела – шанхайский кризис создавал «окно возможности» для деконструкции Организации в её текущей форме и глубоких изменений. Этого и боялся Мирхофф, изо всех сил пытался предотвратить – потому и решил это «окно» залить кровью жителей Шанхая.
Я так и сказал Уэллсу, но, вопреки моим ожиданиям, он со мной не согласился.
– Ленро, – ответил он, когда мы поднялись в командный центр, – Организация была создана только для одной цели. Она была спроектирована для того, чтобы вот это предотвратить. И с задачей она не справилась.
Тогда я слабо понимал, что он имеет в виду, – в крови бушевал адреналин, слова Джонса звенели в ушах, перед глазами стояли толпы на улицах Шанхая, и я не мог поверить, что безвозвратно потерял теперь и Энсона. Я не мог сосредоточиться, плыл как в бреду и когда узнал, что по Шанхаю нанесли первые удары, никак не отреагировал. Осознание пришло чуть позже, когда я смотрел выступление Мирхоффа на Совбезе – он распинался там изо всех скудных сил, пытался демонстрировать жёсткость и хладнокровие перед лицом опасности. Увы, этими качествами он не обладал.
Совбез одобрил его решение и разрешил операцию под кодовым названием «Солнечный удар». Строго говоря, это была формальность – Шанхай к тому моменту бомбили уже несколько часов, а с субмарин Джонса стартовали баллистические ракеты – их сразу же перехватили, приятно изумившись малому количеству. Все города, заявленные Джонсом как цели ядерной атаки, перешли на военное положение, и правительства укрылись в бункерах вплоть до завершения операции. О том чтобы вступить в переговоры, теперь не могло быть и речи – после ракетных запусков любая, даже самая маленькая вероятность завершить дело миром исчезла. После того как Джонс применил ядерное оружие, перемирия быть не могло – только гибель преподобного и всего его окружения, только полное уничтожение всех вооружённых сил Шанхая. Это был не сценарий Германия-1918 и даже не Ирак-2003 – это была Хиросима-1945.
Редди привёл в действие отряды быстрого реагирования и бросил их в долину Янцзы при поддержке ВВС Армии Земли и Гонконга. Вопреки прогнозу штаба Джонс не отдал приказа отступать, и в итоге его военные оказались в полной растерянности – окружённые, без перспектив и надежды. Немногие предпочли умереть, большинство сдались в плен. Операция в «зоне особых интересов» заняла неделю. С самим городом пришлось повозиться чуть дольше.
Первые удары носили тактический характер – нужно было ликвидировать ПРО и ПВО, взорвать ракетные шахты и уничтожить систему обороны города. Редди не был мясником, всего лишь тупым военным, честно исполнявшим приказы. Он надеялся, что, оставив город без защиты, вынудит Джонса и его клику сдаться. Но он ошибся, и вскоре бомбардировщики появились над центральными районами.
Мирхофф подгонял его – требовал работать быстро и максимально эффективно. Генсека не устраивала затяжная война, ему нужен был быстрый результат, и, вопреки протестам Уэллса, Редди пришлось увеличить частоту атак и мощность бомб, сбрасываемых на Шанхай; налёты авиации чередовались с ракетными обстрелами. Во что вскоре превратился город, я
