Иногда он втайне надеялся, что их с Этель отправят в дальнюю миссию. И что несколько ночей они проведут вдали от постоянного надзора Повелителей и Совершенств. Такое иногда случалось. Увы, только не с ним. Броуда уже считали невезучим. Если бы не благородная кровь, ему бы никогда не выпал шанс заслужить свой меч и драконью связь. Дав клятву Всадника, Броуд пообещал «отказаться от любви», и хотя любовь имела мало общего с тем, что иногда происходило в подобных дальних миссиях, он не собирался навредить самому себе.
Он станет идеальным Всадником. А еще у него была Эрдра. По сравнению с их связью любые отношения казались слабыми, как разбавленное пиво.
Броуд встал в шеренгу рядом с Сайласом, и колонна Всадников двинулась маршем к огромным воротам арены.
– Пир? – спросил он. – Нам предстоит впечатлить Архонта своим аппетитом?
– Постарайся хорошо провести время, братец, – вполголоса ответил Сайлас. – Возможно, это последний пир в твоей жизни.
– Но…
– Никаких «но». Ты видел, что нас ждет.
– Да.
– Тогда вспомни еще и о том, что кое-кто из твоих братьев и сестер не вернулся. Ты не отмахивался от моих советов раньше, так прислушайся еще раз. Наслаждайся этим вечером и завтрашним днем. Каждый оставшийся день бесценен.
Броуд нахмурился, но Сайлас уже все сказал, оставив его наедине с мрачными мыслями. Ничего нового произнесено не было. До вступления Ордена Броуд провел в одиночестве бо́льшую часть своей жизни, да и сейчас держался от всех в стороне. Это не приносило ему радости. Но Сайлас всегда относился к нему справедливо, и Броуд решил не поднимать эту тему. Он будет улыбаться, махать рукой в знак приветствия, делать все, что требовал Орден.
Пиршественный зал, в который прибыли Всадники, сверкал яркими красками. Растительные узоры покрывали пол, в котором отражался огонь жаровен и единственной огромной люстры. Отлитые из металла скульптуры лошадей изображали все известные породы. Одни были позолоченными, другие – серебряными, и на месте глаз у них сверкали драгоценные камни.
Для гостей предназначались шесть длинных столов. И Всадники расселись согласно своему рангу. Десять Начинающих разместились за столом у самых дверей. Далее – Восходящие, самый многочисленный отряд из двадцати двух Всадников. Три Повелителя прошли за стол, стоявший после стола Фаворитов, а за главным сидели два Совершенства.
Броуд занял оставшееся место возле Сайласа. Увы, напротив него шлепнулся Олдрич. Чувствуя, что на этом пиру приятной беседы ожидать не приходится, Броуд сосредоточил внимание на главном столе.
Вот Вальд, Совершенство Штормов. Куда бы он ни направлялся, воздух потрескивал от его силы. Вот Эзо, Совершенство Тайн, чьи глаза всегда смотрели сквозь тебя, в тебя – куда угодно, только не на тебя, хотя он знал гораздо больше, чем мог раскрыть ему простой взгляд. Остальные прославленные Совершенства, когда началась всеобщая паника, тренировались вдалеке от Фалькаера.
Вместе с ними сидели сенаторы Атры. Броуд вглядывался в их лица, чувствуя, как ускоряется его пульс. Он страшился этой встречи и снова с облегчением выдохнул: этих людей Броуд не знал. Все же прошло двадцать лет. Понять, кто из них Архонт, было несложно: он восседал во главе стола, с левой стороны расположились Совершенства.
На Архонте, как и на его сенаторах, была темно-красная бархатная куртка, светло-бежевые бриджи и коричневые сапоги из тонкой кожи. И все же первый среди равный, Архонт имел право носить гражданскую корону. Сегодня он тоже был в ней: широкое железное кольцо в форме подковы было оплетено соломой, листьями и плодоносящими ветвями.
Когда все расселись, Архонт Атры поднялся со своего места. Пока он произносил речь, в зал через боковые двери потянулась вереница слуг с тарелками и блюдами. Жаренный кабан с репой, салатом и редисом занял центральное место на каждом столе, а так же миски с оливками – зелеными, черными, фаршированными козьим сыром, еще теплый, белый хлеб из лучшей муки, который было принято окунать в оливковое масло с уксусом. Всадникам не подали вино. Количество алкоголя, смертельное для обычного человека, вызвало бы у Повелителей и Совершенств лишь покалывание в пальцах. Однако почтенные сенаторы не желали пьянеть при трезвых гостях.
Потянувшись к миске с оливками, Броуд вздрогнул. Его взгляд упал на одну из служанок, которая подошла к столу Фаворитов.
Весь день он не находил себе места, опасаясь предстоящей встречи с отцом или с отчимом. Тяжелые воспоминания снова навалились на его, только причиной стал ни один из них.
Женщина была миниатюрной и хрупкой, когда-то красивое тело постарело, кожа обвисла. Черные волосы стали тонкими, покрылись сединой. В тусклых глазах читался испуг. Матери Броуда не исполнилось и пятидесяти, но она выглядела почти старухой.
Потрясение, тревога и даже страх бушевали в нем с такой силой, что эти эмоции заполнили его связь с Эрдрой.
– Что тревожит тебя, мой отшельник?
– Моя мать… она здесь.
Броуд замер, потянувшись к ней над столом, что привлекло внимание остальных. Фавориты уставились на него, и голова женщины дернулась в ту же сторону.
Их глаза встретились. Сердце Броуда мучительно забилось. Мать выронила кувшин с маслом. Борто, сидевший в конце стола Фаворитов, поймал кувшин и, недовольно фыркнув, протянул ей.
– Осторожнее, женщина, – презрительно бросил он.
Мать мелко закивала головой и рассыпалась в извинениях.
Броуд почти встал, но Эрдра послала ему волну сочувствия и уверенности. Его пульс восстановился, но взгляд не отрывался от той, кого он не видел два десятка лет. Тогда он заметил, как она согнулась, как тяжело дышала, как рукава скрывали ее запястья, хотя остальные слуги с кухни предпочитали засучить их повыше, а еще что она пользовалась только одной рукой.
Броуд замер всего на несколько мгновений, но этого было достаточно, чтобы разозлить Олдрича.
– Ты что, тронулся? – Он почти швырнул миску с оливками ближе к Броуду.
Наконец Всадник очнулся. Он снова опустился на место, сжимая рукой левое предплечье.
Сайлас с непроницаемым видом посмотрел на него.
«Он знает? Поймет ли он?»
Мать ушла с остальными слугами. Броуд смотрел ей вслед, не зная, вернется ли она. Теперь, после этой встречи, в нем вспыхнули другие чувства, которых он не ожидал больше в себе найти. Раскаяние, тоска и что-то еще. Нет, не любовь. Возможно, то была жалость.
Кому принадлежали эти чувства – Броуду или Эрдре? Порой было сложно разобрать. Шли годы, и нежное сердце Эрдры вторгалось в душу Броуда все чаще. В конце концов, потоки силы и магии текли лишь в одну сторону через связь. Дракон проникал в человека, а не наоборот.
– Думаешь, я должен что-то сделать? – спросил Броуд
