Были у нас и варианты с обменом нашей квартиры на большую. Но они нас не устраивали: либо фактическая площадь предлагаемой двухкомнатной квартиры была меньше площади нашей однокомнатной, либо требовалась такая доплата, которая сводила к нулю стоимость нашей квартиры. Однако главной причиной того, что наши жилищные условия из года в год не менялись, я думаю, была пассивность. В какой-то мере, очень незначительной, можно было бы оправдать себя, говоря о качестве нашей квартиры и о наличии рядом с домом гаража. Но.
Мише было очень неспокойно и некомфортно жить на кухне. С ранних студенческих лет у Миши появились два, как оказалось, очень серьезных увлечения или интереса, не знаю, как точнее определить. Это девочки и литература. С первым “увлечением” хотелось иметь контакт, хотя бы по телефону, в том числе тогда, когда он находился дома, а второе требовало уединения или, по крайней мере, спокойной обстановки.
И я начал думать и прикидывать, что можно сделать в пределах нашей квартиры, коль скоро в других масштабах пока ничего не получается. Я не буду приводить здесь рассмотренные варианты – чего-чего, а фантазии хватало. Остановился я и согласовал со всеми заинтересованными лицами, с сыном и женой, по-моему, неплохой вариант: из кухни делаем отдельную вторую комнату, а ванная комната получает дополнительную функцию – функцию кухни. Я понимал, что подобная реконструкция является незаконной, а поэтому в официальные инстанции не обратился.
В частном порядке я пригласил нашего водопроводчика, и он за несколько дней выполнил следующие работы: убрал из кухни раковину, подводку к ней воды и слив; перенес из кухни в ванную газовую плиту вместе с подводкой газа; сместил батарею отопления в ванной так, чтобы там лучше разместилась газовая плита. Я сделал съемную доску из толстой фанеры, которая закрывала ванну и позволяла ее использовать как стол, и пристроил к вытяжной трубе вентилятор – в ванной комнате можно было дышать даже при включенной газовой плите. Мы обклеили стены бывшей кухни обоями, и в распоряжении Миши оказалась нормальная уютная комната 9 кв. м, с большим окном и телефоном.
Но, как известно, за все надо платить. Наша жизнь в некотором смысле стала более напряженной. Мы стали бояться газовщиков. Наш постоянный мастер знал о нашей проделке, и его молчание оплачивалось двойными чаевыми. Но могли появиться и более важные газовые персоны. И мы решили вообще не пускать их в дом. Пару лет нам это удавалось. Но, в конце концов, наша афера стала известна. К нам, получив информацию, явился сам главный инженер треста Ленгаз. “Да, – сказал он, – я сталкивался со многими газовыми нарушениями, но такое “изобретение” я еще нигде не встречал. Здорово, но противозаконно. Вам придется все восстановить так, как было раньше. В противном случае мы вас отключим от газа”.
Делать было нечего, надо было выполнять распоряжение. Но мы были советскими людьми и хорошо знали, что существует более высокая инстанция, чем закон – это знакомство. И начали думать, кто бы смог нас защитить. И такой человек нашелся. Им оказался Юра Востриков, в то время первый или второй секретарь Кронштадтского райкома КПСС, соученик и друг брата жены, да и мой хороший многолетний знакомый. Все, конфликт был исчерпан, но по обоюдному согласию установлен предельный срок пользования нашим “изобретением” – до окончания Мишей института. Мне помнится, Миша жил в своей комнате еще около года.
У нас в отделе работал один оригинальный человек – Евгений Васильевич Галич. Женя не имел ни высшего, ни среднего технического образования, но его постоянно заносило на решение каких-то глобальных проблем, которые, как правило, он даже не мог сформулировать, не говоря о том, чтобы их решить. Тем не менее, во многих смыслах он был интересным человеком. Одним из его хобби было длительное проживание в одиночку в диких лесах. Чаще всего он проводил свой месячный отпуск глубокой осенью в лесах Приполярного Урала, обеспечивая себя охотой и тем количеством припасов, которые он мог нести в рюкзаке. Иногда, чтобы сэкономить в грузе в свой следующий поход, он закапывал свое ружье в каком либо памятном для него месте. Один раз, как потом он нам признался, это место он так и не смог разыскать. В молодости Женя серьезно болел туберкулезом, но полностью себя вылечил многочасовыми пешими прогулками и вот таким проживанием в экстремальных условиях в холоде и сырости, иногда под снегом. Он стал очень сильным человеком, мог навьючить на себя такой груз, о котором нормальный человек не мог даже и подумать. Также и насчет водки – и здесь ему не было равных. Он мог одним махом выпить подряд два стакана и даже не закусить.
Однажды, это было перед ноябрьскими праздниками 1972, Женя меня разыскал, предложил составить компанию и провести неделю в малопосещаемом участке леса где-то на северо-востоке Ленинградской области. “Места там замечательные и совершенно дикие. Мы выроем землянку и, впоследствии, будем приезжать туда, как к себе домой. Я уверен, что тебе будет интересно”. Я сразу загорелся, Нонна не возражала, и вот мы в пути. Нас собралось четверо: с нами поехал также Боря Марков и один приятель Жени, настоящий турист и очень симпатичный парень. К сожалению, имени его я точно не запомнил, но будем называть его Володей.
На электричке с Московского мы вокзала доехали до станции Жихарево, а дальше по однопутной узкоколейке на дрезине добрались до какого-то разъезда, не имеющего ни названия, ни даже номера. “Ну, а теперь, – сказал Женя, – пошли”. Шли мы часа два-три по дорожкам и тропинкам, а потом просто лесом. У всех за плечами была солидная поклажа, а Галич тащил на себе, по крайней мере, двойную, но шли мы легко и весело. По каким-то признакам, а, может быть, и без таковых, наш ведущий, как когда-то великий царь, указал перстом на ни чем не примечательную маленькую лесную полянку, окруженную высоченными соснами и елями: “Вот здесь”.
Первым делом, это закон для всех туристов и следопытов, мы занялись палатками. Ожидая непогоду, а какая может быть погода на севере в ноябре, мы под каждую из двух палаток наслали толстый слой мягкого лапника, и, действительно, спалось нам в спальных мешках хорошо, мягко и тепло, и под дождем, и даже под снегом. Я думаю, что не удивлю читателя, если расскажу, что наш первый ужин был очень экзотичным: непроглядная холодная ночь, мы вокруг веселого мощного костра и, конечно, с кружками водки в руках. Чтобы не возвращаться к этой теме, скажу, что водка была неизменным, возможно, главным компонентом каждой нашей трапезы. Однако оказалось, что и чай был не менее необходим, чем водка. Минимум две кружки крепкого горячего чая завершали нашу еду утром, днем и вечером.
Утром следующего дня мы выбрали место для будущей землянки и начали рыть котлован. Не закончив рытье котлована, на второй или третий день, мы приступили к заготовке стволов деревьев для устройства верхней части землянки – наката, который в дальнейшем следовало засыпать землей. Но не думайте, что мы работали с утра до вечера. У нас с собой были два ружья, охотники ходили на промысел, но ни разу не вернулись с добычей. Хотя недалеко от нашего лагеря мы однажды обнаружили свежие медвежьи следы – “лепешки”, от которых шел не только запах, но и пар. Иногда мы устраивали учебные стрельбы, и Женя всегда достигал лучших результатов. Иногда просто бродили по лесу.
Но вот наступило седьмое ноября, праздник Великой Октябрьской Социалистической революции. Из нас четверых трое были коммунистами, правильнее сказать, членами партии. И мы решили отметить этот день не только дополнительной порцией водки, но и организацией парада. И, самое главное, у нас был тот, кто бы мог принимать этот парад. Опять же, тот же Галич. Дело в том, что Женя удивительно походил на Владимира Ильича: форма и размер бородки, усы и лысина, каждый из этих элементов в отдельности и все вместе – ну, просто Ленин. А когда он стал на пенек, вытянул вперед правую руку, а в левую взял свой треух, сходство стало абсолютным. Мимо вождя строго в строю проходят вооруженные до зубов революционные войска (Боря и Володя с ружьями), а запечатлевает это выдающееся “историческое” событие известный кинодокументалист (это я). (Кстати, в последующие годы больше всего на свете Женя боялся того, что я покажу “криминальные” кадры кому-нибудь из наших сотрудников, и это может дойти до парткома. Чему удивляться – до перестройки было еще очень далеко.)
Мы прожили в лесу неделю, землянку, конечно, не построили. Однако больше задерживаться мы не могли – у нас заканчивалось спиртное, а ведь еще предстоял обратный путь.
Не кочегары мы (пока), но плотники
Дачный ажиотаж долгие годы проходил мимо нашей семьи. Еще в пятидесятые годы, когда только-только начали организовываться дачные товарищества, я с недоумением наблюдал за энтузиастами этого дела и никак не мог понять, что можно найти интересного в копании в земле, в выращивании овощей и фруктов. В то время и немного позже вступить в одно таких товариществ было не очень трудно, но потом желающих стало значительно больше, чем мест в организуемых садоводствах, несмотря на то, что садоводства начали создаваться во всех районах Ленинградской области и даже за ее пределами.
