достаточно сложная, демократичная, полномочия широкие, и контроля за должностными лицами всех уровней практически нет. Станичные сходы и суды систематически превышали собственные полномочия и принимали большинство решений, опираясь не только (а точнее, не столько) на закон, но и на сложившиеся местные традиции и обычаи.
Задушенная в результате очередного акта насилия Золотова была незамедлительно объявлена официальными властями «тайной проституткой», покончившей жизнь самоубийством. Для верности насильники влили в рот умершей карболовую кислоту. О происшедшем составлен рапорт полицейского урядника Товченко от 6 мая 1902 года № 425 на имя судебного следователя 2-го участка Кавказского отдела. На вопрос следователя о том, каким образом отрава попала к арестованной, надзиратели отвечали: купила сама в аптеке, так как могла свободно выходить в город[86].
Участие в гнусном преступлении судебных чиновников и должностных лиц администрации, круговая порука и специфика местного судопроизводства способствовали тому, что на первом этапе само преступление, а также улики, изобличающие преступников, были либо скрыты, либо просто уничтожены. Смерть потерпевшей была оформлена как несчастный случай. Однако в паровозной мастерской на станции Тихорецкой активно работала революционная ячейка Социал-демократической партии. 18 февраля 1900 года, во время освящения здания предприятия, более 200 рабочих организовали массовые беспорядки из-за нежелания руководства мастерской поднять им зарплату. Волнения быстро переросли в бунт, в результате которого была разгромлена городская администрация, находившаяся в здании гостиницы Таратынова. Примечательно, что полиция и казаки категорически отказывались участвовать в подавлении беспорядков. Слухи о том, что Татьяна Золотова оказалась невинной жертвой жандармского насилия, были использованы руководителями революционного подполья как причина для новых выступлений. 1 мая 1902 года во время похорон Золотовой более 1000 рабочих участвуют в шествии, препятствуют её погребению без вскрытия тела, которое было проведено в присутствии её родителей прямо на кладбище (так было написано в сообщениях газет, но на самом деле вскрытие произведено после эксгумации останков значительно позже). «Подтверждение слухов врачами» привело к массовым беспорядкам в станице, разгрому правления завода и жестоким стычкам с вооружёнными казаками. Рабочие требуют выдать им преступников, которых угрожают зарыть в землю вместе с их жертвой. Гибель несчастной девушки максимально используется социал-демократами в пропагандистских целях, о событиях в Тихорецкой газета «Искра» публикует материалы и статьи в трёх выпусках, о них пишет В.И. Ленин.
Судебный следователь по особо важным делам при Санкт-Петербургском окружном суде Бурцов, спешно направленный из столицы для проведения расследования, допрашивает более 200 свидетелей, проводятся экспертизы; надзор за проведением следствия осуществляет прокурор Тифлисской судебной палаты С.Г. Ковалевский. Попытка возбудить дело по обвинению газеты «Санкт-Петербургские ведомости» в клевете заканчивается грандиозным скандалом, как выяснилось в редакции собраны неопровержимые доказательства совершения преступления чиновниками. В дело вовлечены начальник Кубанской области и наказной атаман Кубанского войска генерал от кавалерии Я. М. Малама вместе с главноначальствующим гражданской частью на Кавказе князем Г.С. Голицыным. В ходе следствия установлены аналогичные факты насилия над приезжими женщинами, имевшие место в соседних станицах Лабинская и Кавказская. Однако, министерства внутренних дел и юстиции, несмотря на собранные улики и показания свидетелей, решили «не марать мундира» и дело было «спущено на тормозах», поэтому никто из виновных к ответственности так привлечён не был. Судебный следователь Пусепп был переведен к новому месту службы на свою родину в Лифляндию. Не увенчались успехом и усилия князя Ухтомского – редактора «Санкт-Петербургских Ведомостей»: несмотря на общественную реакцию, дело было закрыто из-за невозможности продолжать расследование в связи со смертью Т.И. Золотовой. Само же судебное постановление о его прекращении представляет из себя абсолютную ложь: от начала и до конца.
Теперь кажется совсем не удивительным то обстоятельство, что знаменитый юрист А.Ф. Кони, которого по сей день в России считают не только блестящим специалистом в области уголовного права, но и человеком исключительных профессиональных и нравственных качеств, находясь в различных должностях обер-прокурора и председателя окружного суда, будет отстаивать принципиально противоположные позиции при утверждении приговоров, постановленных в отношении террористки В. Засулич и бытовой убийце О. Палем.
В июне 1887 года, во время одного из своих посещений Ясной Поляны, Анатолий Фёдорович Кони поделился с Львом Николаевичем Толстым своими воспоминаниями ещё об одном, тоже на первый взгляд рядовом деле. В тот период А.Ф. Кони ещё занимал должность прокурора Санкт-Петербургского окружного суда, и в один из приёмных дней к нему обратился молодой человек, обладавший аристократическими манерами и древней фамилией, с жалобой на действия его заместителя, отказавшего ему в передаче письма для содержащейся под стражей Розалии Онни без обязательной в таком случае перлюстрации. Так как товарищ прокурора действовал в соответствии с тюремным уставом и его решение было абсолютно законным, в ходатайстве просителю было отказано. Тогда он предложил Александру Фёдоровичу самому ознакомиться с письмом и передать его адресату. Как выяснилось в ходе разговора, осуждённой была молодая эстонка Розалия, последние несколько лет принадлежавшая к одному из столичных домов терпимости, причём довольно низкого пошиба. По воспоминаниям самого А.Ф. Кони, у неё было обезображено лицо – по всей видимости, из-за перенесённого сифилиса.
Вяземские трущобы
Розалии 16 лет – по требованиям Врачебно-полицейского комитета, чьи сотрудники были призваны выявлять заболевших и в случае необходимости лечить проституток, она в силу возраста не может заниматься этим промыслом и, соответственно, иметь «жёлтый» билет со смотровой книжкой. По правилам, легально работать в таком качестве можно было только начиная с 17 лет. Понятно, что были и те, кто игнорировал возрастные ограничения, – таких нелегальных девиц на панели называли «комиссные».
В соответствии с полицейским протоколом Розалия Онни была задержана по обвинению в краже 100 рублей у пьяного клиента, при этом преступница действовала в сговоре с «мадам», содержавшей публичный дом. После непродолжительного следствия все улики были налицо – «комиссная» была осуждена судом присяжных на 4 месяца тюремного заключения. Наказание стандартное – такие приговоры в столице выносятся десятками. Откровенно говоря, это дело просто меркнет по сравнению с жестоким убийством Татьяны Золотовой, ставшей жертвой полицейского насилия и произвола, о котором А.Ф. Кони тоже знал. Куда уж резонансней? Но Анатолию Фёдоровичу было виднее…
В числе присяжных заседателей, отправивших молодую преступницу за решётку, был выпускник Императорского Александровского (бывшего Царскосельского) лицея Иван Фёдорович Трушинский. В своих воспоминаниях И.С. Денисьев – тоже бывший лицеист – упоминает о нём: «Это тот самый Трушинский, ныне покойный, который хотел жениться на арестантке, осуждённой присяжными заседателями, в числе которых находился и он». Об этом же писал Н.П. Карабчевский в предисловии «Как я стал адвокатом» к сборнику своих заметок «Около правосудия». Знаменитый адвокат описывал своего соседа по меблированным комнатам некого Т-ского: «В
