82, а к 1897-му – всего 69. Но и среди этих уже не столь многочисленных заведений большинство составляли те, где плата за услуги не превышала 1 рубля.
Врачебно-полицейский комитет позволял повышать цены за услуги в зависимости от комфорта и обстановки, поэтому у владельцев шикарных публичных домов только квартирные расходы достигали 1200–5000 рублей. Предприимчивая хозяйка одного из таких заведений истратила 7000 рублей на оборудование зеркального зала для особых клиентов. Подобные расходы, впрочем, очень быстро окупались.
В условиях политической турбулентности государственной системы управления либеральная часть общества, тот самый «креативный класс» конца XIX века использовал любой повод для организации общественных волнений: так, борьбу за права и свободы проституток совсем скоро подхватили феминистки во главе с Марией Ивановной Покровской, которая возглавила движение российских аболиционистов, требовавших полной отмены контроля за проституцией, принятия специального закона, регулирующего отрасль, и создания профсоюза для тружениц панели. Они же провели первый Всероссийский съезд по борьбе с торговлей женщинами. Активисткам-общественницам практически удалось реализовать задуманный сценарий, но увы, им помешала Великая война.
Понятно, что посреди такой эксцентрики история 16-летней эстонской девушки Розалии, красочно описанная в деталях А.Ф. Кони, не может оставить Льва Николаевича Толстого равнодушным. Писатель просит Анатолия Фёдоровича уступить ему права на публикацию рассказа о несчастной дочери неизлечимо больного вдовца – арендатора мызы в одной из финляндских губерний, которая по просьбе её отца была отдана на воспитание в зажиточную семью хозяев хутора, где после её соблазнения родственником хозяйки и беременности юную девушку изгоняют из дома. Брошенная соблазнителем, она помещает в приют своего только что родившегося ребёнка[89], а сама выходит на панель, где постепенно скатывается до самого последнего притона на Сенной площади.
После ареста за кражу денег у подвыпившего клиента (действующие правила запрещали обслуживать пьяных) Розалия попадает под суд. Обвинение, предъявленное ей, построено на положениях главы «О похищении чужого имущества» Раздела XII «О преступлениях и проступках против собственности частных лиц».
В соответствии с Уставом подобные преступления рассматриваются с участием присяжных заседателей, так как на основании специального закона за подобные преступления подсудимому могло быть назначено наказание, связанное с лишением свободы, лишением или ограничением сословных прав. Окружной суд рассматривает такие уголовные дела в составе коллегии коронного суда (из 3 членов) и 12-ти заседателей, при этом их списки подлежали согласованию с губернатором или градоначальником.
В качестве присяжных заседателей призывались только подданные Российской империи в возрасте от 25 до 70 лет, за исключением лиц, имеющие физические недостатки, судимость, находящихся под следствием, на государственной службе и священнослужителей. Как в состав коллегии по делу Екатерины Масловой в романе «Воскресение» вошёл полковник, сказать трудно: по всей видимости, речь идёт об офицере, находящемся в отставке. Также обязательным для присяжных были соблюдение ценза оседлости в два года и наличие необходимого имущества в установленных законом размерах.
В соответствии с Разделом I «Порядок производства в окружных судах» Кн. 2 Судебного устава (ред. 20.11.1864), рассмотрение дела окружным Санкт-Петербургским судом начинается с распорядительного заседания. Обвиняемому предъявлялись обвинительный акт и список свидетелей стороны обвинения, далее он (она) должен был объявить о выбранном защитнике, а также предоставить суду список свидетелей и экспертов со стороны защиты. При этом за защитой, как в нашем случае, сохранялось право вызова любых свидетелей, которые допрашивались по делу на предварительном следствии.
По общему правилу, судебные заседания по делам о преступлениях и проступках происходили публично, за исключением дел о богохулении, оскорблении святынь и порицании веры, против прав семейственных, против чести и целомудрия женщин, о развратном поведении, противоестественных пороках и сводничестве. В Уставе уголовного судопроизводства существует специальная оговорка о том, что «закрытие для публики дверей судебного заседания, как мера чрезвычайная, должно быть допускаемо и в случаях, указанных в ст. 620, только при явной в том необходимости с точным означением в определении суда: какие именно действия должны происходить при закрытых дверях и по каким причинам» (ст. 621). Распоряжение об этом объявлялось публично и записывалось в журнал заседания. Открытого заседания мог требовать судебный прокурор в целях исключения злоупотреблений, которые могли быть допущены судом «при закрытых дверях», а также решение о закрытости рассмотрения дела могло быть постановлено по заявлению обеих сторон, участвующих в процессе.
В нашем случае, несмотря на то что на скамье подсудимых находится «женщина с пониженной социальной ответственностью», оскорбления для общественной нравственности не усмотрено – дело, повторюсь, самое обычное.
За объяснением докладчика сущности совершённого преступления следуют состязания сторон (прения), в ходе которых тяжущиеся могут приводить «новые доводы к разъяснению обстоятельств дела, изложенных в поданных ими суду бумагах, в том числе представлять доказательства своей позиции, которые не были предметом рассмотрения в предварительном следствии.
Также ст. 337 на этапе судебных прений предусматривалась возможность модерации, аналогичное положение имелось и в Уставе уголовного судопроизводства.
А затем суд переходил к постановке приговора.
Присяжные, в числе которых, как нам известно из воспоминаний А.Ф. Кони, оказывается и когда-то погубивший девушку человек, приговаривают обвиняемую к четырём месяцам тюрьмы.
Такова была официальная версия, которая вполне вписывалась в общественные представления о подлинных причинах нравственного падения и трагедии бедной девушки.
На вопрос о том, почему эта, в общем-то, обычная для своего времени история так заинтересовала великого писателя, до сих пор пытаются ответить десятки исследователей его творчества. Возможно, что это было отчасти связано с тем, что сам Лев Николаевич когда-то опубликовал в собственном переводе рассказ Ги де Мопассана «Порт». В русском варианте он назывался «Франсуаза» и рассказывал читателям о некоем матросе, который после долгого плавания «подцепил» женщину в портовом кабаке, а когда она спросила его, не встречал ли он случайно моряка по имени (тут она назвала его имя), неожиданно узнал в ней свою родную сестру.
По всей видимости, Л.Н. Толстому был просто необходим новый большой роман. После публикации «Войны и мира» и «Анны Карениной» интерес к его творчеству был просто огромен. Толстой становится вне всяких сомнений мировой знаменитостью, пожалуй, самым известным и самый публикуемым за пределами России писателем.
Находясь под впечатлением яркой интриги данного дела, он строит повествование будущего произведения на основе материалов этого реального судебного процесса, чуть изменив его канву и добавив некоторые детали и акценты на социальный конфликт. По просьбе Л.Н. Толстого председатель Московского окружного суда Николай Васильевич Давыдов написал для будущего романа текст обвинительного акта в отношении Катюши Масловой, а также сформулировал вопросы, которые были поставлены перед коллегией присяжных заседателей.
Более того, для того чтобы все описываемые в романе события выглядели достоверно, писатель посещает Бутырскую тюрьму, общается с
