те дни, когда свершилась давно загаданная им грандиозная акция — так называемая пролетарская революция, известно гораздо хуже. Мемуары основатель партии и государства не оставил, к этому жанру не тяготел, времени на воспоминания у него не появилось.
Приходится пользоваться мемуарами современников Ильича, и вот среди них, в воспоминаниях Льва Троцкого, в главе «Переворот», в его книге «О Ленине», вышедшей после смерти Ильича в 1924 году, есть эпизод, где мы на мгновение проникаем в глубины переживаний человека, заварившего самую крутую кашу истории.
«Должно быть, это было на другое утро, отделенное бессонной ночью от предшествовавшего дня, — пишет Троцкий. — У Владимира Ильича был вид усталый. Улыбаясь, он сказал: „Слишком резкий переход от подполья… к власти“. „Es scwindelt (кружится голова)“, — прибавил он почему-то по-немецки и сделал вращательное движение рукой возле головы. После этого единственного более или менее личного замечания, которое я слышал от него по поводу завоевания власти, последовал простой переход к очередным делам».
Наверное, в те дни Ленин не раз думал по-немецки, про себя, конечно, во-первых, потому что немецкий был его вторым родным языком с детства, во-вторых, потому что много лет он прожил в эмиграции в странах, где говорили на немецком языке: в Цюрихе, городе, откуда он вернулся на родину, говорили по-немецки.
Еще до приезда из эмиграции в Россию Ленин много думал над тем, как практически претворить в жизнь будоражившие, кружившие ему голову идеи. Большие надежды возлагал Ильич не только на Советы, не только на рабочий класс и свою партию, но и на некую пролетарскую милицию.
Живя в Швейцарии, в маленькой стране, где нет постоянной армии, Ленин намеревался ее опыт использовать у себя дома, в самой большой стране в мире. Царскую армию, как и царский чиновничий аппарат, он стремился уничтожить, никакой роли в будущих событиях им не отводил.
После смерти вождя, в 1924 году было напечатано его третье письмо из цикла «Письма издалека» под названием «О пролетарской милиции». Жена Ленина советовала всем обратить особое внимание именно на это третье письмо, полагала, что без него не понять до конца книжку «Государство и революция», где дается наиболее конкретный план переустройства России после захвата власти.
Что же грезилось основателю первого в мире государства рабочих и крестьян? Просто вооружить всех взрослых граждан обоего пола, не только мужчин, но и женщин, чтобы они взяли на себя, как это практиковалось в Швейцарии, функцию защиты родины, ему казалось мало. Человек с ружьем должен был заниматься «разверсткой» хлеба и других припасов, осуществлять санитарный надзор, следить за тем, чтобы каждая семья имела хлеб, чтобы всякий ребенок имел бутылку хорошего молока, и чтобы ни один взрослый в богатой семье не смел взять лишнего молока, пока не обеспечены дети, чтобы дворцы и богатые квартиры не стояли зря, а дали приют бескровным и неимущим. «Кто может осуществить эти меры, кроме всенародной милиции с непременным участием женщин наравне с мужчинами?» — вопрошал автор третьего письма. Но и женщин показалось ему мало. Эта милиция должна была взять на себя также функцию «воспитания масс для участия во всех государственных делах. Такая милиция втянула бы подростков в политическую жизнь, уча их не только словом, но и делом, работой». Значит, не только мужчины, не только женщины, но и дети взяли бы в руки ружье… Естественно, что и народно-хозяйственными задачами, то есть управлением экономикой, промышленностью, эти люди тоже призваны были заниматься. Все эти мечтания оформлялись на бумаге в виде писем весной, в марте 1917 года, а в конце осени того же года автору «Писем издалека» представилась возможность реализовать мечты на практике, вблизи, на родине, причем в роли первого лица государства. Как же после всего этого, после такого резкого перехода могла не закружиться голова?
Что из этого вышло? Вместо распущенной по домам, хорошо обученной и вооруженной российской армии сформировали плохо подготовленную и необученную, еще бóльшую по численности Красную Армию.
Никакой милиции «нового типа» не появилось. Вышла Чека, советская охранка, охотно пользовавшаяся услугами женщин и подростков.
Мне Ленин представляется человеком, попытавшимся раскрутить в другую сторону земной шар, заданное ему изначально направление изменить, поэтому ему не представлялась абсурдной мысль о кухарке, управляющей государством; вскоре после Октября Московским военным округом, между прочим, управлял, то есть командовал, солдат Муралов, матрос Дыбенко командовал флотом, а прапорщик Крыленко стал главнокомандующим…
Естественно, что такое насилие над здравым смыслом не могло не вызвать яростного сопротивления, гражданской войны. Когда она началась? Мы знаем точно до часа, до минуты, когда случилась Первая мировая война, когда произошла Вторая мировая война, когда Германия напала на нашу страну. А когда разразилась наша российская Гражданская война?
В школе нас учили, что трудящиеся чуть ли не со слезами на глазах восприняли весть о свержении Временного правительства. Миллионными тиражами размножалась репродукция картины, где запечатлена сцена: у городской афишной тумбы стоят жители Питера и умиленно читают некий декрет советской власти. Учили про «триумфальное шествие» советской власти, наступившее после падения правительства в Питере и после яростных десятидневных боев в Москве, где просто так, как в первой столице, номер у большевиков не прошел. В провинциальных городах некому было сопротивляться насилию, во многих из них не оказалось казарм.
«Что делают! Сейчас видела: подцепили юнкера на штык, как букашку», — эти слова жена вождя услышала утром по дороге на службу 29 октября от горничной соседнего дома, бежавшей в ужасе ей навстречу.
Можно сказать, что Гражданская война началась с того момента, когда свергнутый премьер Керенский попытался пробиться с верными ему войсками к Петрограду, с того дня, когда генерал Краснов сделал первую попытку вооруженным путем свергнуть власть большевиков.
26 октября, то есть на следующий день после захвата Зимнего, генерал Каледин объявил Донскую область на военном положении и стал организовывать войска, чтобы идти на столицу. 27 октября атаман Дутов взял власть в Оренбурге, на Урале. Десять дней, как я уже сказал, большевики пробивались к дому генерал-губернатора на Тверской, захватили Кремль…
То были первые раскаты грома, который через несколько месяцев начал греметь над всей громадной Россией, когда гражданская война стала глобальной. Но локальная началась на другой день после взятия Зимнего дворца.
Марксисты для установления диктатуры пролетариата готовы были, по завету Карла Маркса, развязать гражданскую войну и биться годами для того, чтобы свергнуть власть буржуазии. Когда же в России они победили, то, почувствовав жаркое дыхание гражданской войны, многие из них заколебались, сделали попытку ее избежать, пойти на соглашение с теми партиями,
