— Ну куда же без тебя. Так. Форма одежды цивильная парадная, но кепи — захватите. Остальным — занять оборону. Оружейную открыть. Всё, по местам! Пятиминутная готовность. Миссия, в ружьё!
Дорога извивалась, как стриптизёрша в дешёвом баре, но скорость удавалось держать вполне приличную. Пассажиры головной машины помалкивали — говорить было особо не о чем. Да и дела для пассажиров — в отличие от водителя — не находилось. Только Крамер раз за разом пытался связаться с Дитц. Втуне: сигнал не проходил.
— У нас хвост, — бесстрастно доложил водитель. — Три машины.
— Знаю, — отмахнулся военный атташе. — И даже, кажется, знаю, кто. А ну-ка!..
Отправить вызов он не успел: его собственный коммуникатор принял входящий. И секунду спустя на развернувшемся дисплее возник незнакомый Крамеру господин, чей штатский костюм не только не скрывал выправку, а даже утрированно подчёркивал её.
— Приветствую коллегу! — слегка насмешливо произнёс господин в штатском. — Далеко ли собрались в ночь за полночь?
— В Сиену, — с удивившим Крамера спокойствием отозвался атташе. — Заместитель командира сводной группы запросила помощь миссии. А вас куда несёт… коллега?
— В Сиену, — не замедлился с ответом господин на дисплее. — Командир сводной группы запросил помощь миссии.
— Ну, командира группы я не знаю… а вот что его заместитель к паникерству не склонна — гарантирую. Имел возможность убедиться.
— Да командир тоже истерить не приучен, — собеседник атташе мрачнел на глазах. — Связи нет. У вас тоже? Глушат, судя по всему. Не прибавить ли нам скорость, коллега? Ладно бы кто-то один помощи просил…
— Прибавить! — решительно кивнул спутник Крамера. — Ходу, парни! Главное, с дороги не слетите, остальное на ваше усмотрение, надо будет — новые машины закажем.
Водитель дважды поднял над плечом растопыренную пятерню и сразу вслед за тем три пальца.
— Тринадцать минут, коллега. Не отставайте.
Собеседник атташе начал материться, но дисплей уже был свёрнут, и окончание фразы, наверняка ещё более подробное и цветистое, чем начало, осталось для Крамера загадкой. Впрочем, другая загадка интересовала его куда больше.
— Командир сводной группы… заместитель командира… о чём речь?
— А ты не в курсе? Ну да, ты ж у нас лицо заинтересованное… всё просто. Эта твоя Дитц…
— Она не моя.
— Ну и дурак, — атташе не пытался оскорбить Крамера, просто констатировал то, что было в его глазах непреложным фактом. — Так вот, эта НЕ ТВОЯ Дитц в процессе поисков уж точно ТВОЕЙ дочери стакнулась с русской контрразведкой. Как и на каком уровне прошли переговоры — не спрашивай, но в итоге командует там русский майор из кадровых и потомственных, а Дитц в заместителях. Как уж они спелись и какие указания получили русские, могу только догадываться. Судя по результату — те же, что и мы. Всем военным атташе всех миссий и посольств Республики направили конкретную директиву: если Дитц запросит помощи — предоставить всю возможную. Вот, предоставляем. Да ходу же!
— Дезире, а можно вопрос?
Лане было хорошо настолько, насколько это вообще возможно с рваной раной на боку и полицейским штурмом в перспективе. Мрина сидела на полу, откинувшись на грудь Альта. Кубик сушёной мяты она переправила за щеку и была похожа сейчас на не слишком расторопного хомяка.
— Ты что, в детстве картавила?
— А как ты догадалась?
Девушке предоставили кресло, и теперь она крепко сжимала лежащую на её плече руку Тима двумя своими. Похоже, даже если бабушка вдруг запамятует имя спасителя внучки, кому напомнить — найдётся. Странным образом скобки, наложенные на ссадину на щеке, совершенно её не портили, как и синяки.
— Мадам Генриетта назвала тебя Цветочком. Вот я и подумала: вдруг ты не могла выговорить своё имя? И говорила, например, Дэйзи[23]?
— Точно, — тихонько рассмеялась Дезире, — всё так и было. Кстати, Лана, на будущее… девочки из хороших семей не картавят. Они грассируют!
Теперь смеялась Лана: после пары уколов, сделанных хмурой, чем-то недовольной Тиной, это было совсем не больно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я запомню. Только где я — и где хорошие семьи? Ладно, не о том разговор. Слушай, ты же умница, каких вообще не бывает! Как ты ухитрилась протянуть время?
Дезире нахмурилась. Идеальные брови, тонкие и густые, сошлись у переносицы, между ними залегла глубокая морщинка.
— А что мне оставалось? Лана, ты меня, наверное, считаешь, избалованной девчонкой из той самой «хорошей семьи»… да что уж там, я такая и есть. Но не дура. Я знала, что жива, пока у этих гадёнышей нет устойчивого результата.
— Портила? — понимающе усмехнулась лейтенант Дитц.
— А ты как думаешь?! Всё, что могла! — фыркнула девушка.
Из закутка, в который до поры оттащили перевязанного — и связанного — Сперанского, донёсся возмущенный вопль. Быстро затихший, впрочем: достаточно было одного шага, который сделал в том направлении Солджер.
— Энди не должен был получить то, что хотел. Вообще не должен, понимаешь? Я… я была на «Пиза Тауэр» и…
Она вдруг заплакала, беззвучно и горько. Тим принялся свободной рукой гладить спутанные волосы на склонённой голове. Взгляд и оскал, предназначенные Лане, не сулили той ничего хорошего. Ого! А эмоции-то, кажется, взаимны… ну, Баст в помощь. А всяких крыс и сук разгоним, не впервой.
— Мы спасли детей, — отчётливо выговорила мрина. — Взрослых не всех, а детей спасли. Мы успели, Дезире. Слышишь меня? Мы успели.
Дезире подняла голову. Следы слёз подсыхали на щеках, ставший цепким взгляд говорил о родстве с Генриеттой Фокс и Александром Крамером получше любого генетического анализа.
— Я попрошу бабушку, и она купит Италию ТЕБЕ.
Анжело Скарпелли считал себя неплохим полицейским. У него имелись для этого все основания: любая серьёзная пакость в Сиене вообще и университете в частности случалась исключительно в его дежурство. Это ли не показатель? Есть чем гордиться… но налёт террористов на лабораторный корпус медицинского факультета — это было как-то чересчур.
Минуту назад он передал по внутренней трансляции, на которую не распространялось действие глушилок, требование о сдаче, и теперь напряжённо ожидал результата. И результат не замедлил появиться.
Тяжёлая дверь, за которой располагался драгоценный (об этом его, командующего возможным штурмом, предупредили раз пять) биореактор, приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулась рыжеволосая женщина со сцепленными на затылке руками. Тускло-зелёная рубашка, заправленная в практичные серые штаны, была разорвана по левому боку. Края разрыва, тёмные и влажные, говорили о недавней ране куда красноречивее, чем мелькавшая в разрыве белая перевязка. Сканер утверждал, что пошатывающаяся рыжая безоружна.
Вслед за ней из лаборатории выбралась ещё одна женщина, да что там — девчонка. Избитая, еле держащаяся на ногах, она была, тем не менее, так хороша, что у сержанта Скарпелли на секунду перехватило дух. Изящная брюнетка была из тех, кому и тысячелетия не указ. Где-то он уже видел это лицо… или очень похожее… ну конечно! Мария Лукреция Медичи работы великого Бронзино!
Выпустившая двух женщин дверь захлопнулась.
Между тем рыжая села на пол так резко, словно у неё подкосились ноги. А над её головой возник дисплей. И пожилая синьора, которой Анжело Скарпелли не стал бы попадаться на глаза без крайней необходимости, заговорила:
— Я, Генриетта Фокс…
— Меня зовут Светлана Дитц, — выдавила рыжеволосая синьорина, когда запись завершилась.
Высокие, резко очерченные скулы и золотистые стрелки у висков придавали ей заметное сходство с кошкой. Вертикальные зрачки разноцветных глаз Анжело отсёк позднее.
— Я — Дезире Фокс, — немедленно вступила в разговор брюнетка. — Миз Дитц нашла меня и спасла. Правда, я не знаю, как я очутилась на Земле…
— Спокойно, Дезире, — снова включилась рыжая, — полиция во всём разберётся. Ты цела, и это главное.
