задирает высоко руку.
Даже подпрыгивая, я не могу дотянуться до его пальцев. А он хохочет и ускользает. Несмотря на длинное тело, Степан хорошо двигается. Жизнь в тюрьме приучила к постоянной опасности за спиной, с которой надо в случае чего сразиться.
От обиды слёзы выступают на глазах, но страх куда-то исчезает, на тошноту уже не обращаю внимания. Только злость и ненависть к этой семье придаёт мне сил. Звонок замолкает, но через минуту раздаётся снова.
— Ах, не отдашь?
Я размахиваюсь и бью брата коленом в развилку между ног. Уж до этого места дотянуться могу. Тетка взвизгивает и вцепляется мне в волосы. Степан за мгновение до удара угадывает мой порыв и отпрыгивает, поэтому ему достаётся только пальцами на излете. Но и это вызывает боль. Брат сгибается пополам.
— Стерва! Змея! Пригрели гадюку называется, — колотит меня тетка.
Ее тычки в основном попадают на спину. Я вздрагиваю от каждого, но взгляд по-прежнему прикован к сумочке. А она болтается свободно на запястье у брата и манит, зовёт к себе.
— Вы сами виноваты, — огрызаюсь на тетку, выворачиваюсь и сжимаю ее руки. — Хватит! Отдайте мои вещи, и я больше никогда к вам не приду.
— А вот это выкуси! — Степан показывает мне кукиш, выскакивает на балкон и выбрасывает сумку.
— Ты что делаешь? — я пытаюсь протиснуться к перилам. — Люди, вызовите полицию, убивают! — кричу, просунув голову в распахнутую дверь.
Тетка хватает меня за талию и втягивает в комнату, Степан закрывает дверь на балкон.
— Мать, отпусти ее! — приказывает он и обувается.
— Ты куда?
— Сейчас приду. Вы пока поговорите.
Я смотрю шальными глазами на родственников, а в голове мечутся мысли в поисках идеи. Надо вернуть сумку, там карты, деньги и мобильник. Без них я не смогу отсюда уехать и не смогу позвонить.
Дверь хлопает, и только после этого тетя Зина отпускает меня.
— Зря ты так, Женя. Я же по-доброму к тебе, по-хорошему. Неблагодарная.
— Давайте не будем говорить о благодарности. Вы сами виноваты в своих бедах. Воспитали сына-бандита.
— Степка хорошим мальчиком рос.
— Хорошим? О Боже! Да он и в детстве мразью был.
Рассказываю ей, как драгоценный сыночек измывался над слабыми школьниками, избивал их и выманивал деньги.
— У каждого свой бизнес, — спокойно говорит тетка, нисколько ни удивившись. — Один шьёт, другой в магазине работает, третий рэкетом занимается. Работа.
— Какой кошмар! Вы даже не понимаете, насколько прогнила ваша душа.
— Мала ещё, чтобы меня судить!
Услышав звук ключа, поворачивающегося в замке, мы замолкаем и настораживаемся. Я мелкими шагами приближаюсь к выходу. Попробую выскользнуть, когда Степка войдёт.
Но он появляется не один. За спиной маячат ещё двое: невысокий крепыш, мышцы бугрятся на руках, и высокий и худощавый парень. Он одет во все чёрное, а на голове — мотоциклетный шлем. Через чёрное непроницаемое стекло я не могу разглядеть лицо гостя, но сердце сжимается только от одного его вида.
— Значит, это ты послал вчера байкера? — налетаю на брата с кулаками.
— А что, понравилось? Серега классно мотик водит! Хотелось твоего Захери нервишки пощекотать, — усмехается Степан.
— Ты совсем больной, братишка, — плачу уже навзрыд. — На всю голову. И это ты любовью называешь?
— Хватайте ее! — приказывает он, не обращая внимания на мои слова.
Враги налетают с трёх сторон и берут меня в кольцо. Тетка кружится за их спинами, иногда мелькает то лицо, то край халата, то седые волосы. Не понимаю, что происходит, но чувствую, как опять начинаю задыхаться.
— Лекарство, дайте ей лекарство! — слышу голос тетки, но он доносится словно из-под воды.
Трое мужчин сжимают кольцо. В моей голове словно что-то щелкает, и сознание отключается.
Прихожу в себя в незнакомом месте.
Открываю глаза и сначала ничего не понимаю. Память шаг за шагом восстанавливает события сегодняшнего дня. Я пошла поговорить с теткой, но угодила в ловушку. Наивная! Нельзя верить этим людям, но я все ещё не могу принять правду.
Осторожно сажусь, осматриваюсь. Я в пустой комнате, подо мной — надувной матрац. В углу стоит ведро, несколько бутылок воды и наполненные пакеты. С чем они, разглядеть невозможно: окна заколочены или закрыты ставнями, поэтому здесь темно.
Подкрадываюсь к двери, прикладываю ухо к створке — ничего не слышно, только ветер завывает и тянет сквозняком по ногам.
Иду к стене, пытаюсь разглядеть что-то в щель. Но доски пригнаны пазами друг в друга. Вижу только узкий кусочек неба, деревья вдалеке и какое-то нагромождение камней.
— Помогите! Люди, я здесь! — кричу изо всех сил, приложив губы к щелке.
Вся превращаюсь в слух — тишина. Ни гудков автомобилей, ни разговоров, ни посторонних звуков. Тут только начинает доходить: меня похитили. Но зачем? С какой целью?
Ответ напрашивается очевидный. И даже несколько ответов. Степка хочет взять с меня должок, а расплачиваться мне придётся своим телом.
Как?
Он меня будет подкладывать за деньги под друзей? От такой перспективы мороз бежит по коже, забираюсь с ногами на матрац, обхватываю себя руками, но не могу согреться.
Второй вариант — воспользуется сам, удовлетворит потребности соскучившегося по женскому теплу тела, а также потешит уязвлённое самолюбие.
И третий вариант, самый радикальный. Брат предложит Тимуру выкупить меня за большие деньги. Так он и мне отомстит, и капитал заработает. Есть риск, что в случае провала сядет снова в тюрьму, но, кажется, Степку такое развитие обстоятельств не пугает.
Куда ни кинь — везде клин.
А если Тимур откажется дать деньги?
О Боже! Спаси и сохрани меня!
Кладу голову на согнутые колени и тихонько плачу.
Глава 26. Тимур
Стою
