…Все шло как будто бы хорошо. И вдруг Дуська-Людмила стала замечать в нем снова что-то такое, чего боялась первое время, — беспокойство, настороженный взгляд, поспешность во всем. Ей стало казаться, что и за столом сидит он иначе, и разговаривает с ней меньше, и к мужикам вроде реже стал заходить. Его беспокойство передавалось и ей. В голову опять лезли всякие мысли. И она старалась что-то изобрести, чтобы он стал прежним, а она обрела спокойствие, но не могла ничего придумать. А однажды, взглянув на него, лежащего на диване с прикрытыми глазами, она почти физически ощутила его отсутствие.
Разговоры с ним, его уверения в том, что ничего не происходит, ее не успокаивали. Где-то, в недрах ее, в дальнем уголке сердца, прочно поселилась тревога, бодрствующая вместе с ней и беспокойным днем, и длинной, тягучей ночью. Иногда, правда, ею овладевало былое отчаянное настроение, когда она, скрипнув зубами, вскрикивала про себя: «Ну и пусть уходит на все четыре стороны… перебьемся!» Но это были лишь минутные вспышки.
…В тот день она работала в вечернюю смену. С работы, как всегда, бежала почти бегом. И когда, щелкнув замком, переступила порог своей комнаты, сразу же ощутила волной ударившую навстречу темную пустоту ее. Подойдя в темноте к вешалке, она не увидела, а почувствовала, что внизу, на привычном месте, нет его туфель и сапог. Дуська-Людмила тихо застонала и, не зажигая света, нащупав фанерную перегородку, прошла вперед. Глаза ее, уже привыкшие к темноте, выхватили из мрака лист бумаги, белевший на клеенке посредине стола. Она не притронулась к нему, а прошла дальше, к дивану и села на краешек. Взгляд ее остановился на спинке стула, где всегда висел его пиджак. Дуська-Людмила легла, положив голову на твердый, холодный валик дивана.
Из облаков вышла луна и, прочертив желтую дорожку через комнату, высветила длинный неуклюжий стол, две табуретки, стул с гнутой спинкой, старый диван и лежащую на нем Дуську-Людмилу с прикрытыми глазами. Волосы ее, тяжелой волной переломившись через валик дивана, свесились к полу. Со стороны можно было подумать, что она, Дуська-Людмила, утомившись, на несколько минут прилегла отдохнуть и сейчас встанет, снова примется за дела.
ГЛАВНАЯ УЛИЦА ПЛАНЕТЫ
Мне очень хочется рассказать вам о своей улице. Я часто думаю, как мне повезло, что я живу именно на ней. Впрочем, так может думать и каждый. И все-таки мне думается, что моя улица особенная — ведь в ней, как в могучей, полноводной реке, отражается часть жизни моей страны.
Я снова вижу свой двор в самом конце улицы, как в тот памятный апрельский день. Жизнь в нем шумит, бурлит по-весеннему. Футбольный мяч гулко стучит, ударяясь об асфальт, и, едва коснувшись ноги юного нападающего, снова взмывает вверх. Рядом, на детской площадке, идет оживленная игра в настольный теннис. На дворе солнечно и тепло. В неровностях асфальта чистые, тающие на глазах лужи. Здесь же, во дворе, пригрелись на солнце сидящие на скамейках пенсионеры. Сегодня они, сосредоточившись группами, приникли к транзисторным приемникам. Отовсюду слышится оживленный голос диктора. Но нет, это не похоже на футбольный матч. И вдруг… в несколько секунд все преобразилось во дворе. Играющие дети пулей вылетели из-под арки дома, за ними цепочкой потянулись пенсионеры.
Улицу нашу — широченный, просторный проспект, заполонила ликующая лавина народа. Что же это за манифестация? Впрочем, гадать не приходится — на импровизированных транспарантах коротенькое и новое, но уже ставшее вечным слово «ГАГАРИН». И вот уже перед глазами длинный кортеж машин, и люди, собравшиеся на нашей улице, видят улыбку Гагарина, которую потом, точно улыбку Джоконды, запомнит весь мир.
Это было 12 апреля… Но я не стану повторяться, мой рассказ о другом — о проспекте, носящем имя человека, давшего крылья моей Родине, давшего крылья Гагарину.
Да, это одна из главных артерий столицы. По ней приезжают к нам главы и видные деятели других государств. На ней встречаем мы своих героев, вернувшихся с далеких космических одиссей.
Давайте проедем по моей улице от начала до конца. А лучше — от конца до начала, потому что в конце ее, на пути со Внуковского аэродрома, мы уже встретили Гагарина.
Итак, в путь! Мы проезжаем мимо красивых, крупнейших в столице магазинов «Лейпциг», «Власта», «Синтетика», «Москва». Минуем корпуса многочисленных научно-исследовательских центров и институтов: физики, химии, геологии, металлургии и многих, многих других. Проносится мимо нас Академия наук СССР, знаменитые «градские» клиники.
Мы проезжаем по праздничному проспекту вечером 7 ноября или 1 мая. Улица в торжественном вечернем наряде. Красоте ее может позавидовать любой район Москвы. Океан света, гирлянды цветов, букеты, причудливые сочетания цветовой иллюминации. Золотятся, сияют современные высотные здания. И совсем золотого, солнечного цвета громадина университета на Ленинских горах, который виден почти из любой точки проспекта. И мне почему-то вдруг из всего этого ослепительного праздника света, красок, музыки хочется уйти на минуту в темноту. Я мысленно сворачиваю на одну из маленьких Донских улочек, примыкающих к проспекту. Только кое-где здесь мерцают крохотные тусклые лампочки да полоски неяркого света, выбивающиеся из зашторенных окон с бумажными крестами на стеклах. Так было в 41-м…
Но и полно на этом. Не надо вспоминать, и повторяться не надо. И снова — солнце! Гигантскими лайнерами проплывают мимо громады двадцатиэтажных домов, ослепительно сверкающих хрустальными оправами фасадов. Мы замедляем ход, чтобы получше рассмотреть их. Но что это? Круто развернувшись, выезжает в переулок с проспекта старинная почтовая карета, запряженная тройкой пегих коней. Свернем-ка и мы за ней. Вновь мы оказались на одной из параллельных проспекту старых улиц. Перед глазами — другой мир. Серебряными куполами подпирает небо красавец Донской собор. Колокольный звон уносится вдаль и ударяется в спины оградивших проспект высотных гигантов. Спешит народ к всенощной. Гикают проносящиеся мимо извозчики. Шествуют, плавно пересекая узкую улочку, гимназистки в длинных шубках с меховой опушкой. Чуть поодаль из подворотни бородатый околоточный выпроваживает подвыпившего гуляку. И уносится, уносится вдаль, скрываясь за поворотом, звенящая бубенцами тройка… И тут же, вдоль крепостной, монастырской стены — осветительные приборы-диги, кинооператор с камерой на стреле съемочного крана, люди, работающие возле, и непременные зрители. Идет съемка. Она-то и помогла нам совершить маленький экскурс в прошлое нашего проспекта. Красиво? Разумеется! А все ж не так, как теперь. И мы проезжаем мимо съемочной группы, выворачивая снова на магистраль.
Впереди — современное, популярное сегодня, кафе «Паланга». Притормаживаем слегка. Навстречу движется молодая мамаша с тройняшками. Советские стандарты предусмотрели коляску даже для двойни, а вот для троих близнецов — вряд ли. Поэтому и везет их мамаша в сдвоенном экипаже: впереди одинарная коляска, сзади двойная — движутся цугом. Дети довольны, у каждого в руках по апельсину.
Остановимся на минутку и у витрины универмага «Москва». За толстыми широкими стеклами застыли грациозные манекены. И девушка-художница — почти такая же изящная, как неподвижное изваяние из папье-маше, которое она раздевает. Небольшой магазинный стриптиз — и вот уже платье у ног девушки. Она задумчива, увлечена своим делом. Молодые люди по эту сторону витрины, улыбаясь, стараются привлечь ее внимание. Случайно взглянув на них, девушка растерялась вдруг и, застеснявшись словно собственной наготы, судорожно набросила прямо на обнаженную натуру своей податливой дублерши норковую шубку с этикеткой, обозначающей цену.
Едем дальше и замедляем ход, немного не доезжая до перекрестка. Видим, как подкатил к остановке переполненный троллейбус. Из дверей выбираются пассажиры. На выходе показалась стройная миловидная девушка. Сразу же снизу протянулись к ней две руки: темная ладонь негра и светлая — русского. Девица, высоко подняв голову, Несмеяной прошла мимо. Но тут же, подхватив обоих под руки, с громким смехом увлекла в стеклянный вестибюль Нефтехимического института имени Губкина.
…И далее, до станции метро «Октябрьская» — железобетонная, стальная, пластиковая, стеклянная индустрия новизны. Корпуса крупнейших промышленных и научных учреждений, леса строек, потоки машин, толпы народа, наши и иностранные флаги по обе стороны проспекта. Уж нынче-то — поистине все флаги в гости к нам!
И в этом бурном ритме времени нельзя не услышать ритм работы ленинской мысли, биение его сердца.
…Сотни, тысячи городов. И в каждом — улица Ленина. Киев, Владивосток, Волгоград, Женева, Хельсинки, Париж и Амстердам. Улицы Ленина! Если сложить вас воедино, хватит не на один виток вокруг планеты.
