— Месье, — торжественно провозгласила она, когда гости уселись, — сегодня вам будет предоставлена уникальная и незабываемая возможность познакомиться с настоящей русской кухней. Русской по рецептам, хочу я сказать, потому что продукты — увы — местные…
— Одну минутку! — перебил Полунин. — Если уж на то пошло, у меня есть один не местный продукт, без которого, я чувствую, нам сегодня просто не обойтись…
Он вышел на кухню и принес заиндевелую бутылку.
— Это знаменитая русская водка, о которой вы, черти, столько слышали и которую никогда не пробовали. Думал оставить на потом, — он подмигнул Дино и Филиппу, — но это, говорят, плохая примета, так что разопьем ее сейчас… тем более что поводов к этому, насколько я понимаю, больше чем достаточно. А потом, когда все кончится, шеф экспедиции поставит нам бутылку лучшего французского коньяка.
— Слово скаута, — поклялся Филипп, подняв два пальца. — Она, кстати, уже у меня в чемодане. Но скорее, скорее, мы жаждем попробовать русской водки, — я уже заранее чувствую себя этаким Распутиным. Подать сюда великую княжну!
— О-ля-ля, вы опасный человек, мсье Филипп, — рассмеялась Дуняша, — что же будет дальше? Наливай, Мишель, и начинайте закусывать, а то борщ перестоится…
— А, боржче, — радостно закричал Дино, — это я ел в России! Я рассказывал вашему мужу, как одна старая женщина-казак варила нам боржче из дохлого петуха, помнишь, Микеле? Это было в развалинах Тормосино, мы бежали от Сталинграда, а петуха нашли в канаве. Но какой там был холод, мамма миа!
— Бог мой, — изумилась Дуняша, — что вы там делали, под Сталинградом?
— Главным образом, пытался попасть в плен, но из этого ничего не получилось. С румынами у нас было полное взаимопонимание, но боши нам почему-то не доверяли — фельджандармерия шла просто по пятам. Позже, уже на Украине, они нас разоружили как изменников. А тут еще Бадольо, черт его побери, со своим путчем! Тогда-то нас и стали рассылать по лагерям — кого в Германию, кого во Францию…
— Уймись, — сказал Полунин, наливая его рюмку, — сегодня можно без фронтовых воспоминаний. Итак, друзья, за встречу — и за успех! Предупреждаю: пить нужно до дна, сразу, одним глотком…
Водка всем понравилась и еще больше подняла настроение. Понравился и борщ, и пельмени, которые Дино нашел похожими на итальянские равиоли, но вкуснее. Одолеть пирожки уже не смогли, — Филипп сказал извиняющимся тоном, что русская кухня божественна, но тяжеловата, вроде фламандской. Действительно, к концу обеда все немного осоловели и приутихли.
— Ничего, — сказал Полунин, — пирожки мы прикончим позже, а сейчас, я думаю, без моциона не обойтись. Давайте-ка сходим в мои апартаменты, устрою вас с ночлегом, и заодно обсудим наши экспедиционные дела.
— Да, — подхватил Филипп, — было бы бессовестно утомлять мадам разговором о скучных материях.
— Мадам все равно займется посудой, так что можете не искать оправданий, — засмеялась Дуняша. — Ступайте, а вечером приходите пить чай, вы еще не все попробовали.
Они отправились на Талькауано. Свенсона дома не было, но Дино на всякий случай заглянул в его комнату. Потом он пошел принимать душ. Филипп с облегчением стащил пиджак и растянулся на койке.
— Если тебя, старина, так кормят каждый день, то можно только удивляться, почему ты такой тощий…
— Не беспокойся, — крикнул из ванной Дино, — моя Маддалена тоже знает, как кормить мужа и как принимать гостей!
— Если бы она знала, чем ты занимался в Парагвае, она бы тебя вообще не кормила, старый ты павиан. Давай скорее, что ты там возишься…
— Иду, иду…
Когда Дино вышел из ванной, расчесывая мокрые волосы. Полунин достал карту Аргентины и развернул на столе.
— Итак, — сказал он, — Дитмара будем брать в эту субботу. По субботам он ездит к своей любовнице, шофер оставляет ему машину и уходит. Других вариантов я не вижу. Любовница Дитмара живет на окраине Кордовы, в глухом районе. Это, конечно, имеет и свои неудобства — на безлюдной улице труднее организовать слежку. Но выбирать не приходится. Он выходит от нее обычно после полуночи, иногда в час, иногда в два. Там его и нужно накрыть — когда пойдет к машине. Согласны?
Филипп кивнул, Дино тоже сказал, что считает этот вариант разумным.
— Так, с этим ясно, — продолжал Полунин. — Взяв Дитмара, мы везем его в заранее подготовленное место, — нужно что-то найти, снять какой-нибудь пустой домишко. Что угодно, хотя бы заброшенное ранчо. Там он должен написать свои показания…
— На кой черт? — спросил Филипп. — Показания он будет давать перед судом.
— Где? В Руане? До Руана его еще нужно довезти, — возразил Полунин. — А это будет не так просто.
— Микеле прав, — сказал Дино. — Дитмар должен дать показания в письменном виде, сразу. Мы заверим его подпись как свидетели. И это должно быть сделано немедленно.
— Ну, допустим, — согласился Филипп. — Давайте дальше.
— Дальше его придется где-то держать до прихода «Лярошели». Вот это и есть самая сложная часть плана. Будь Морено на месте, мы могли бы попросить самолет…
— Какой самолет?
— Его, личный. Лагартиха говорил, у Морено небольшой спортивный самолет. Мы бы сразу вывезли Дитмара в Уругвай, а там у Морено достаточно эстансий в глуши, чтобы можно было его держать под замком сколько угодно. Но Морено нет — я звонил в пятницу, он будет только после двадцатого. А до двадцатого мы в Кордове оставаться не можем.
— Из-за прогнозов Лагартихи? — спросил Филипп. — Не знаю, мне они представляются несерьезными. Даже если допустить, что дата восстания действительно намечена, то неужели он станет выбалтывать ее каждому постороннему?
— Во-первых, я для него не совсем посторонний, — возразил Полунин. — Я для него — человек, который предоставил ему убежище, ни о чем не спрашивая, и это убежище оказалось безопасным. У него были достаточные основания мне доверять…
— О том, что убежище окажется безопасным, он в первый вечер еще не знал, — заметил Дино.
— Верно. Ну, значит, поверил заранее. Может такое быть? Может. А во-вторых — не забывайте, речь идет об аргентинце. Их конспиративные методы кажутся нам наивными, но для них это в порядке вещей. Не исключено, что такой Лагартиха стал бы молчать под пыткой, но в беседе с приятелем он может выболтать что угодно…
— Ну, хорошо, — сказал Филипп. — Короче говоря, ты считаешь, что через две недели в Кордове может вспыхнуть восстание?
— Я считаю, эту возможность нужно иметь в виду.
— В таком случае, увезем Дитмара оттуда, как только захватим.
— Да, но куда? Самое удобное место — Энтре-Риос, на границе с Уругваем… вот, смотрите…
Филипп встал и, подойдя к столу, склонился над картой.
— Сколько это километров от Кордовы?
— Около семисот…
— Одна ночь пути, — сказал Дино. — Если выедем в воскресенье вечером — утром в понедельник будем на месте. А до понедельника Дитмара не хватятся. Дороги хорошие?
— От Кордовы до Росарио — да, а вот как тут, не знаю…
Все трое долго молчали, разглядывая карту, потом Филипп сказал:
— Ну, что ж… Вероятно, ничего другого пока не придумать. Ты как, Дино?
— Я — за.
— Тогда будем считать, что договорились, А что с этим твоим шофером?
— Отправим куда подальше, — усмехнулся Полунин. — Пусть едет в Парагвай, там у него найдутся друзья…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Я что-то не очень понимаю. Выходит, моя работа кончена?
— Здесь — да. Дитмар переходит ко мне, а ты получишь другое назначение.
— А… с Келли как же? — неуверенно спросил Кривенко.
Полунин, полуотвернувшись от собеседника и свесив руку за спинку стула, продолжал разглядывать выцветшую афишу с изображением матадора, взмахнувшего мулетой перед самыми рогами быка.
— Ты деньги от кого получаешь, от меня или от Келли?
— Да нет, я просто…
— Короче говоря, пусть это тебя не волнует. Ты сейчас свободен?
— До обеда отпросился.
— Поехали, покажешь мне, где живет эта ваша фрау Клара…
В автобусе Кривенко удрученно молчал — то ли ему не хотелось расставаться с полюбившимся поднадзорным, то ли не давала покоя мысль, не проштрафился ли чем-нибудь перед строгим начальством. На одной из остановок тронул Полунина за локоть: «Следующая — наша… »
Они вышли на тихой, тенистой от платанов окраинной улочке. Полунин осмотрелся, стараясь запомнить ориентиры — альмасен на углу, дом необычной для здешних мест архитектуры, похожий на швейцарский «шале», незастроенный участок рядом. На следующем квартале Кривенко остановился, показал рукой через улицу.
— Вон тот, белый, со ставнями…
— Пошли, нечего пальцем тыкать, — Полунин, не замедляя шага, окинул дом быстрым взглядом, словно сфотографировал в памяти. — Машину где оставляете?
— Дальше, за углом…
Тупичок действительно был глухой и вечером, вероятно, совсем темный.
