— Пошли, нечего пальцем тыкать, — Полунин, не замедляя шага, окинул дом быстрым взглядом, словно сфотографировал в памяти. — Машину где оставляете?
— Дальше, за углом…
Тупичок действительно был глухой и вечером, вероятно, совсем темный.
— Ясно, — сказал Полунин. — Ну что ж, здесь я с ним и встречусь, это удобно…
— Мне его предупредить?
Полунин, закуривая, пожал плечами.
— Да нет, пожалуй… вдруг еще что-нибудь помешает, а он будет ждать. Нет, ничего пока не говори. В субботу, когда оставишь его здесь, приходи сразу в тот бар — возле автобусной станции. С десяти вечера я буду там. Только сразу, никуда не заходя, понял?
— Яволь! Буду как штык.
— Теперь вот еще что. Когда ты последний раз писал Келли?
— Да уж дней двадцать будет, — с виноватым видом сказал Кривенко, — все как-то было не собраться…
— И хорошо, что не собрался. — Полунин достал лист, протянул Кривенко. — Держи! Перепишешь это своей рукой и завтра пошлешь. Почерк разбираешь?
Кривенко, наморщив лоб, стал медленно читать вслух по-испански: «Соратник Келли, в субботу мы с объектом наблюдения едем недели на две в Сан-Луис, так что если что будет надо, то пишите туда до востребования центральный почтамт… »
— Все верно, — кивнул Полунин. — Закончишь там, как у вас принято обычно. «Диос и Патрия» [64] — так, кажется?
— Так точно. А подпись — соратник такой-то.
— Только смотри, завтра же сдашь на почту. Да, пока не забыл…
Он отдал Кривенко деньги — такую же пачку, как прошлый раз в Буэнос-Айресе, новенькую, в банковской оклейке.
— Вот спасибо, Полунин! А то я уж, признаться…
— Иди, иди, на работу опоздаешь.
Обрадованный Кривенко побежал к автобусной остановке. Полунин походил еще по прилегающим улицам, чтобы лучше освоиться с районом действия, даже набросал в записной книжке схематичный план, пометив стрелками улицы с односторонним движением, и вернулся в отель.
— Ну, кажется, все в порядке, — сказал он. — Пришлось дать сукиному сыну еще пять тысяч, но что поделаешь. Пошли пообедаем, и нужно приступать к поиску убежища.
— Кажется, оно найдено, — сказал Филипп. — Дино тут встретил своего земляка…
— Да какой он мне земляк, иди ты! — возмутился Фалаччи. — Я исконный лигуриец, а этот заморыш — из Реджо-Эмилии. С кем они действительно земляки, так это с Бенито, — тот ведь оттуда родом, во время фашизма все реджо-эмильянцы ходили гордые, как индюки, — как же, земляки самого дуче, поррка мизерия!
— Ладно, успокойся, дело прошлое. Расскажи лучше, что ты там нашел со своим не-земляком.
— Понимаете, я ему сказал, что нам нужно помещение где-нибудь за городом, чтобы испытать точные геодезические приборы, которые не переносят шума и вибрации. А он говорит: я знаю такое место, у меня брат сторожем работает в старых каменоломнях…
— Интересно. А где это?
— Где-то там, в сторону гор, вечером съездим. Главное, говорит, там так тихо — кричи не докричишься…
Домик сторожа действительно оказался самым подходящим местом. В карьерах уже давно не работали, отвалы щебня поросли бурьяном, оборудования не было; сторож присматривал только за тем, чтобы не воровали камень, — компания, вероятно, все еще не теряла надежды его продать. За триста песо итальянец охотно согласился на недельку переселиться в город.
— Только раньше не возвращайтесь, — предупредил Дино, подняв палец. — У нас крайне опасные научные эксперименты!
— Нет, нет, — сторож замахал руками. — Боже меня упаси! Вы тогда скажите брату, когда закончите. А опасного ничего не оставите?
— Все вывезем до последнего атома, — заверил Дино.
До западной окраины Кордовы отсюда было около десяти километров, до шоссе, по которому ходил автобус, — не больше трех. Словом, лучшего тайника было не придумать.
В субботу они рассчитались в отеле, забрали свои вещи и, отвезя все в каменоломню, вернулись в Кордову послеобеденным автобусом. Полунин зашел в агентство «Аэролинеас Архентинас» и взял билет до Формосы — на самолет, вылетающий в пять утра. Когда поужинали, оказалось, что нет еще восьми.
— Что за черт, — нервно выругался Дино, — совсем оно, что ли, остановилось, это проклятое время!
— Спокойнее, дети мои, спокойнее, — сказал Филипп, — мы ждали этого дня достаточно долго, чтобы потерпеть еще несколько часов…
— В Энтре-Риос тоже придется ждать, — напомнил Полунин. — Еще неизвестно, вернется ли Морено к двадцатому…
Ровно в десять они были в баре у автобусной станции. Вошли порознь — сначала Дино с Филиппом, устроившись за дальним столиком в углу, потом Полунин, севший у входа. Прошло еще около часа, прежде чем в дверях показался запыхавшийся Кривенко.
— Извиняюсь, припоздал, — сказал он, подсаживаясь к Полунину. — Думал уж, не выберется сегодня герр Дитмар к своей крале…
— А что случилось?
— Да приехали там к нему какие-то камрады, мать их… Весь вечер просидел с ними.
— Пили? — поинтересовался Полунин.
— Не, вроде трезвый вышел, и в машине не пахло…
— Кстати, он вообще как насчет выпивки?
— Это Дитмар? Поддает — будь здоров, — с почтением сказал Кривенко. — Но абы что пить не станет, ему виски подавай, коньяк.
— Генеральские, однако, вкусы у твоего шефа. Ну ладно, ключи давай сюда.
— Ключи?
— Да, я подожду в машине — не на улице же стоять. Потом ему отдам. В чем он одет сегодня?
— Светлый плащ, шляпа такая… вроде зеленая. Только как же я без ключей в понедельник машину из гаража заберу?
— А тебя в понедельник здесь не будет, — Полунин достал бумажник, протянул Кривенко билет. — На, держи. Твое новое назначение — Формоса, самолет завтра в пять утра.
У капитана отвисла челюсть.
— Формоса, — обалдело повторил он. — Это что же, к Чан Кай-ши, что ли, меня посылаете? [65] Да я ведь ни хрена по-китайски не петрю!
— Какой тебе еще к черту Чан Кай-ши? — взорвался Полунин. — Ты что, пьян? Город Формоса, а не остров! Столица аргентинской провинции Формоса, на границе с Парагваем!
— А-а… ну, понятно. Только чего я там делать буду?
— Ждать инструкций, вот что ты там будешь делать. Каждый день, начиная со следующего воскресенья, будешь приходить на главный почтамт и спрашивать «до востребования». Вопросы есть? Нет вопросов. И правильно, капитан. Бывают положения, когда умные люди вопросов не задают. Ключи быстро!
Кривенко беспрекословно выложил на стол два ключа, прицепленных к короткой цепочке с брелоком.
— Тогда все, — сказал Полунин. — Как говорится, до следующей встречи. Инструкции, вероятно, получишь дней через десять, а пока поживи там. Только смотри, Кривенко, — он постучал пальцем по краю стола, — чтобы без фокусов сегодня! За тобой присмотрят, пока ты не сядешь в самолет, так что учти…
Выждав несколько минут после ухода Кривенко, Полунин щелкнул пальцами, подзывая официанта, расплатился и вышел. На углу его догнали Филипп и Дино.
— На, возьми, — сказал он, отдавая Дино ключи. — Чуть не сорвалось сегодня — к Дитмару неожиданно нагрянули какие-то гости… Скорее, вон наш автобус.
Они без труда нашли нужную улицу, дом фрау Клары (ставни были закрыты, но сквозь прорези-сердечки был виден свет), притаившийся в темном тупичке большой черный «плимут». Дино, позвякав в темноте ключами, забрался внутрь, запустил двигатель. Машина тронулась и, прокатившись немного вперед, вернулась задним ходом.
— Ну что ж, все в порядке, — возбужденным шепотом сказал Дино, опустив стекло и высунув голову наружу. — Я тут не сразу разобрался с переключением скоростей. Мотор запускается легко, это главное. Сейчас посмотрим, как с бензином… — Пригнувшись к щитку, он стал нащупывать кнопки, на секунду включил освещение приборов. — Есть, три четверти бака…
— Ладно, сиди тут, — сказал Филипп, — мы пошли.
Вдвоем они вышли из тупичка. Под фонарем Полунин посмотрел на часы — было десять минут первого.
— Волнуешься? — спросил он.
— Ты знаешь, нет… Даже странно, а?
— Я тоже. Переволновались заранее, теперь перегорело.
— Наверное… — Филипп помолчал, потом добавил: — В маки тоже так бывало, помнишь? Заранее волнуешься, а потом весь словно каменеешь в последний момент…
Они медленно дошли до угла и повернули обратно. Свет за ставнями продолжал гореть, в соседних домах было уже темно.
— Ты узнал, как он одет? — спросил Филипп.
— В светлом плаще… Да не все ли равно, вряд ли отсюда выйдет другой мужчина…
— Почем знать. А если это конспиративная квартира для встреч?
— Не думаю, — сказал Полунин. — Они же не в подполье…
Половина первого. Без двадцати час. Пять минут второго. Они по нескольку раз прошлись по одной стороне улицы, по другой, постояли на каждом углу. В двадцать минут второго мужчина в светлом плаще вышел из белого домика, закурил и не спеша направился в сторону тупичка.
— Это он! — сквозь зубы сказал Филипп, ускоряя шаги. — Говори по-испански, громко…
