– Л-ладно. Глаза боятся, а руки делают. Давайте, ребятки, поближе. Ну, родимая, не подведи.
С этими словами, Шестаков дернул за шнур, прикрепленный к запалу «монки». И… Он уже подумал, что случилась осечка, когда раздался сильный хлопок, сменившийся перестуком железных роликов по дереву и металлу. А еще дорога огласилась криками раненых, которые, казалось, заполнили собой всю округу и звучали куда громче, чем взрыв. Словом, картина, противопоказанная неподготовленной психике.
Но у Шестакова с психикой все в порядке, поэтому он начал действовать незамедлительно. Держа «ППФ» на изготовку, он поспешил покинуть свое укрытие и двинулся к съехавшему на обочину автомобилю. Да, это было похоже на отчаянную решимость. Но с другой стороны, вполне соответствовало истине. Шестаков должен был отвлечь на себя ягдкоманду. Перебитое отделение австрияков лучше всего могло сказать, что здесь порезвился целый отряд, а не отчаянный одиночка.
Кабина, как и у большинства местных моделей, была открытая, поэтому прекрасно видно, что офицер мертв. А вот водитель ранен. Не сказать, что ему повезло, все же рана достаточно серьезная. Но в данном конкретном случае оставлять за собой раненых – не лучшая идея. Короткая двойка. Водитель дернулся в последний раз и затих.
Из-за кузова появился солдат. Нет, он не собирается стрелять, уж больно у него ошалелый вид. Еще одна двойка. Паренек рухнул на колени и начал заваливаться на бок. А тем временем взгляд выхватил какое-то шевеление в кузове. Еще три двойки.
Один из солдат с отчаянной решимостью соскочил на траву и ринулся на Шестакова с тесаком в руках. Вот так сразу и не поймешь, с какого перепуга он бросился врукопашную, хотя все они были вооружены винтовками. Держали незаряженными? Да бог с ними, некогда разбираться. Этого он снял очередью на четыре патрона.
Заглянул в кузов. Живых вроде бы нет. Двое улепетывают во все лопатки и уже приближаются к опушке леса. До них метров семьдесят, и расстояние довольно быстро увеличивается. Причем оба петляют, что твои зайцы, не иначе как на войне уже не первый день. С одной стороны, и бог бы с ними, но с другой – кровь бурлит от избытка адреналина, и остановиться невозможно.
Достреляв магазин, свалил того, что вырвался вперед. Тут же выронил «ППФ» и подхватил «маузер», который загодя подготовил к бою и повесил на плечо за ремешок, как раз на такой случай, если перезаряжаться будет некогда. Мало того, кобура с «наганом» открыта, и клапан заткнут за поясной ремень так, чтобы оружие можно было выхватить без каких-либо проволочек.
Выстрел. Еще один. Еще. Последний из оставшихся в живых все время дергался из стороны в сторону, не позволяя взять точный прицел. Но когда до спасительных деревьев оставалось не больше десятка шагов, нервы все же сдали, и он побежал по прямой, стремясь как можно быстрее оказаться в безопасности зарослей. Четвертый выстрел заставил его рухнуть в траву, изогнувшись дугой.
Шестаков быстро обежал взглядом представшую картину разгрома. Ну что тут скажешь? Чистая победа. Хотя и кровавая. Но не он эту войну начал, он всего лишь делает свою работу, вот и все.
Потом без особой надежды заглянул под капот. Все же отверстия на кожухе говорили о том, что осколки «монки» прошлись по этому месту. Но, как это ни странно, двигатель не пострадал, а просто заглох. Шестаков вооружился кривым стартером, то есть заводной ручкой, и без труда с первого же оборота завел двигатель, весело затарахтевший своими четырьмя цилиндрами.
Вот и ладушки. Нашумел он изрядно, теперь можно уйти в отрыв. И авто для этого подходит лучше всего. Пусть долго ехать не удастся, но уже пару-тройку километров отыграть всяко-разно получится. А он сейчас в таком состоянии, что и этому будет безмерно рад.
Освободил кузов от тел убитых, сбросил в траву офицера и водителя. Потом подстелил одну из солдатских шинелей, чтобы не изгваздаться в крови, и включил передачу. Машина без труда выехала на дорогу и развернулась, управляемая уверенной рукой. Все, теперь ходу отсюда – и чем быстрее, тем лучше.
Он проехал порядка пяти километров, повстречав при этом две одинокие машины и небольшую колонну из трех авто. А проселок-то используется куда активнее, чем он себе это представлял. Надо же. Получается, повезло. А ведь его на этой дороге очень даже могли прихватить. Нет, понятно, что с момента нападения и до его отъезда едва ли прошло больше десяти минут, скорее уж меньше. Но как вскоре выяснилось, это не такой уж большой промежуток времени.
Решив, что лимит удачи им уже исчерпан до дна, Шестаков свернул в первое же ответвление проселка. А вот здесь, похоже, ездит только гужевой транспорт. Может быть, какой хутор в лесу? Вполне возможно. Но ему до этого нет никакого дела. Проехав пару сотен метров, он вновь свернул, вломившись в подлесок. Углубиться удалось не больше чем на пару десятков метров. Ну да и этого более чем достаточно.
Пришла пора разобраться с доставшимся ему имуществом. Заниматься трофеями на дороге было некогда, а вот теперь вполне можно. Перво-наперво «маузер» лейтенанта, который он сдернул с убитого. Нет, само оружие его не интересовало. А вот десяток патронов в магазине и столько же в скорозаряднике, находящемся в кармашке кожаной оправы кобуры, придутся очень даже к месту.
У него остался последний магазин на тридцать патронов к «ППФ», шесть в пистолете, и «наган» с двадцатью патронами. Прямо сказать, негусто. Гранат, кстати, ни одной. Ну да, в кузове, кажется, видел. Ему не нравились австрийские и германские гранаты с терочным запалом. Только что ты тут поделаешь, уж лучше они, чем вообще ничего.
Сразу же доснарядил свой «маузер». Оставшиеся шестнадцать патронов в пустой магазин. Мало, но приходится радоваться тому, что есть. И потом, не так уж все плохо. Сорок четыре патрона все же, а «ППФ» имеет режим одиночного огня. Случись надобность, можно будет принять бой. Хоть и недолгий, но все же.
Однако вопрос с боеприпасами почти снялся, когда Шестаков нашел парусиновый дорожный саквояж лейтенанта. У австрияков «маузеры» не были разрешены к замене, как в русской армии. Решивший пользоваться этой громоздкой бандурой должен был обеспечивать себя боеприпасами самостоятельно. Но в то же время обязан иметь при себе штатное оружие.
Да вот он, «манлихер» М1901 и патроны к нему. Ну его к ляду, чрезмерно перегружать себя не хотелось категорически. А вот пяток коробок, по двадцать штук в каждой, маузеровских патронов порадовали по-настоящему. Только что он считал каждый патрон, и вуаля – почти полный боекомплект.
Не откладывая в долгий ящик, Шестаков поспешил затолкать патроны в магазины. Туда же отправились несколько банок консервов и хлеб. За пояс заткнул четыре гранаты «колотушки». Вот и это еще неудобство с их размещением. «Ф-1» и «Ф-2» помещались в брезентовые подсумки, и носить их было намного удобнее.
Вообще-то лично привезший пистолеты-пулеметы Федоров искренне повинился перед подпоручиком. Он пытался объяснить, что в разработке «ППФ» и гранат принимал участие некто прапорщик Шестаков. Но когда начальство выяснило, в какой мере тот принял участие в создании этих образцов, едва не подняли полковника на смех. Словом, гранаты и пистолет-пулемет получили имя своего создателя, «Ф» означает Федоров, «1» артикул оборонительной гранаты, «2» наступательной.
Впрочем, Шестакову его забвение было глубоко безразлично. Главное, что есть удобное и действенное оружие. Все остальное не имеет значения. И потом, он вполне мог потешить свое самолюбие хотя бы тем, что на фронте противопехотные мины, введенные им явочным порядком, носили его имя. Фугасные мины солдаты называли «шестаковками», а пулевые «шестаковскими самострелами».
А вообще ему до этого не было дела. Он просто шел к намеченной цели. И плевать, какое название получили созданные по его подсказке образцы. Да и что он сделал? Намалевал несколько рисунков? Вот уж где он был согласен с комиссией главного артиллерийского управления. Все это ерунда. Зато у него теперь есть приличное оружие ближнего боя. Что полностью отвечало его планам.
И кстати, Федорову удалось создать превосходный образец стрелкового оружия. «ППФ» зарекомендовал себя с наилучшей стороны в ходе полигонных испытаний, а уж Шестаков над ним поиздевался от души. Конечно, не «калашников». Но во время этого боевого выхода оружие ни разу не подвело. Ни единого случая перекоса или закусывания как при досылании патрона в патронник, так и при экстракции стреляной гильзы.
Далее в саквояже нашлись деньги. Похоже, лейтенант был из зажиточной семьи, коль скоро носил с собой столько наличности. Нет, понятно, что в стране инфляция, но даже с учетом ее получалось не так чтобы мало. Две тысячи крон, что соответствовало примерно четырем сотням рублей. Жаль, что не прикупил патронов побольше.
Кроме названного, нашлось еще кое-что по мелочам. В том числе и в ранцах солдат, так и оставшихся в кузове. В результате Шестаков стал богаче еще на двести крон. Все остальное не представляло особой ценности, да и по большей части не интересовало его. Он не мог обременять себя лишним имуществом. Тут каждый лишний грамм на счету.
