— Старик Митеряй, дурной слух о тебе перекатывается из улуса в улус. Волк лютый, говорят… И как же ты опростоволосился так, что на сборы лошадей поехал сам? Разве можно в таких делах участвовать? Двуногих-двуруких много — пусть ходят сами, только вовремя их натравить. А после всего можно даже и голос поднять в защиту обиженных. Тогда бы народ отзывался о тебе иначе, по-доброму…
— По-твоему, чтобы прослыть умным, не помогать дружине?
— Помогай! И я помогаю, но про меня не говорят таких чёрных слов.
— Если победят Пепеляева, гляди, и ты не взлетишь белой птицей!
— А вдруг да взлечу? Если дозволит всевышний…
— Чекисты доберутся и до тебя!
— Не знаю, не знаю… — Быргылла возвёл очи горе. — Как бы я ещё не схватил похвалу и от чекистов!
Выйдя во двор, Быргылла предусмотрительно спросил:
— Старик, в какую сторону ты? Ну, а мне в эту. — И зашагал в другой конец деревни.
Мерзавец! Направился совсем не туда, куда ему нужно, лишь бы только не показаться на улице рядом с Аргыловым! Всё ещё пылая гневом к Быргылле, старик Аргылов пнул ногой калитку, вошёл к себе на подворье, и тут будто вожжой его хлестнули: дверь амбара оказалась чуть приотворена. Лёгкой рысью подбежал он к амбару, рывком распахнул дверь, бегло, но хватко оглядел его изнутри. Слева, на старых жерновах, ещё вчера лежало целое стегно мяса. Стегно исчезло… Старик завертелся волчком, заглянул даже в подвал — нет как нет! Увидев жену, вошедшую во двор следом за ним, он крикнул изо всей мочи:
— Баба, куда дела мясо?
— Какое мясо?
— А коровье стегно!
— Лежит на жерновах!
— А ну, сюда! — Аргылов схватил её за руку. — Найди. Давай найди! Куда подевала?
Ааныс отбросила занесённый кулак мужа:
— Я, что ль, съела это мясо? Скорей всего слопал сам с друзьями своими, с бродягами. Оброс ими, как мхом…
— Молчать!
Проглотив конец ругательства, Аргылов внезапно умолк и кинулся к хотону. Жерди притворенных воротец небольшого выгона за хотоном лежали на земле, а сам выгон был пуст. Так и знал! В памяти Аргылова почему-то опять всплыл Быргылла. «Лютый волк…» Неужто его не оставили в покое даже здесь, в Амге? Неужто мстят ему и тут? Коня увели… Как в прошлый раз иноходца Кэрмэса. Нет, не может быть!
Он вошёл в дом.
— Хотуой, ты чужих у нас видела?
— Были, говорит, люди с ружьями, — ответила за дочь Ааныс. — Небось твои же дружки — люди Пепеляева.
Старик молча вышел и напрямик отправился к штабу. Солдат, стоявший в наружном карауле, хотел было его остановить, но Аргылов отстранил его, как лишний предмет, и распахнул дверь. Подоспевший солдат схватил старика за локоть и остановил его на самом пороге. Аргылов, стараясь вырвать свою руку и ломясь вовнутрь, истошно закричал:
— Кыньараал!… Бэппеляйэп!..
Из боковой комнаты появился озабоченный адъютант.
— Что такое?
— Ломится силой! — прохрипел солдат, всё ещё оттаскивая старика назад.
— Отпусти! И закрой дверь! В чём дело, старик?
— Кыньараал…
— Какой «кыньярал»! — озлился адъютант. — Генерал, что ли? Нет его!
Пепеляева действительно не было. Согласно приказу, им подписанному, через несколько дней дружине предстояло двинуться на Якутск, и генерал отправился осматривать походное снаряжение. Сейчас адъютант, выполнив кое-какие поручения генерала, спешил ему вдогонку.
— Ты кто такой, что вламываешься сюда? — напустился поручик на старика и вдруг узнал его: тот, который встречал генерала, отец Валерия…
— Быраат кыньараал! Мин… ат! мин… эт! — Аргылов постучал себя в грудь.
— А чёрт разберёт тарабарщину вашу! Эй, кто-нибудь есть там?..
Злясь на старика, поручик всё же вышел в переднюю и вскоре вернулся с каким-то короткошеим якутом.
— По какому делу пришёл? — перевёл тот вопрос адъютанта.
Аргылов начал издалека: как он помогал дружине и как вместо благодарности какие-то мародёры увели с база его коня и взяли из амбара стегно мяса. Если и дальше люди генерала будут обижать своих…
— Короче! — неторопливо перебил поручик. — Что он говорит? Что ему надо?
— Говорит, коня увели, мясо украли…
— Всё вернуть! Хапилин! — поручик приоткрыл дверь в прихожую. — Войдите сюда! Штабс-капитан, этого человека обворовали какие-то мародёры. Всё вернуть! Мародёров — к ответу! Считайте, что это приказ командующего. Всё!
Поручик потрепал по плечу старика и пожал ему руку, глянув при этом в сторону штабс-капитана и якута-переводчика: видят ли они его великодушие? Видят… Вот и хорошо, в случае чего будут свидетелями.
Аргылов успокоился. Они вышли вместе с Хапилиным, обошли несколько дворов, и старик Аргылов нашёл своего коня. Оказалось, что коня увели ещё и запряжённого, а он в пылу гнева у себя же во дворе не заметил исчезновения упряжки. Офицер о чём-то допытывался у солдат, да, кажется, ничего толком не узнал. С запряжённым конём на поводу они затем и пошли к складам. Им открыли большой амбар, чуть ли не доверху набитый мёрзлым мясом. У старика глаза разбежались. Подумав, он показал пальцем на два самых жирных стегна. Офицер кивнул головой, и Аргылов с кладовщиком едва доволокли их до саней.
— Ну, а затем? — спросил Валерий отца.
— Вернули, и всё! — похвастался отец, расщипывая полено на лучины. — Не таков я, чтобы не отстоять своё.
— Отстоишь у таких! Сомневаюсь, чтобы в другой раз ты получил своё назад. Коня у тебя всё равно отберут. Начнутся походы, передвижения… Они ни перед чем не остановятся. Поделом тебе: жил бы себе в лесу, а то язык высунул — сюда, в самый котёл!
— Не стали давать житья мне! Подстроили, чтобы пала кобыла. Украли иноходца, насторожили на меня самострел. По-твоему, сидеть и ждать, когда убьют?
— Скоро и здесь закрутится кутерьма! Подвод мало, продовольствия и одежды мало, значит, начнут брать силой. Давеча слышал разговор о заблаговременном рытье окопов. Пойдёшь вот кайлить мёрзлую землю, раз так уж рвался сюда…
Старик с досадой кинул на шесток камелька горсть лучин.
— Разве податься в сторону Абаги? — вслух подумал он. Валерий промолчал. — Правда ли, есть слух, что к этим местам подбирается отряд Строда?
— Подобрался уже…
— Вот так новость! — охнул старик.
— Об этом молчи пока. Не велено разглашать. Прихлопнут Строда сегодня-завтра. А ты и вправду, пожалуй, в Абагу. Здесь, на большой дороге, добра не жди.
Крякнула наружная дверь, ворвался клуб морозного пара, а следом, притопывая торбасами, вошёл Томмот.
— Как съездилось? — полуобернувшись, спросил Валерий.
Томмот и прежде заметил, как изменился к нему Валерий, едва только они ступили на амгинскую землю. Вот и сейчас то же: спрашивает жёстко, не повернув головы, разговаривает, как тойон со своим хамначчитом.
— Съездилось. Хорошо…
— Коней сколько привели?
— Коней нет.
— А провизия?
— Нет и провизии.
— Что же тогда «хорошо»? Вернулись живые?
— И это неплохо…
— Хгм!
Раздеваясь, Томмот украдкой кинул взгляд за перегородку: не появится ли оттуда Кыча. Вчера он не успел её разглядеть. Сначала, ошеломлённый, он и вовсе её не признал. Затем, когда сказал этот Сарбалахов… Да, не представлял он Кычу в невестах у пепеляевского офицера… Выходит, из Якутска она уехала по своей воле. Небось думает сейчас о нём: такой же перебежчик. Но почему тогда не выйдет сюда и не перемолвится словечком? Были знакомы когда-то, и не было между ними вражды. Стыдится? Вряд ли, при всех пить водку и целоваться — какой уж тут стыд!
Старик Аргылов подбросил в запечье горсть лучин:
— Поздно! Подавайте варево на стол. Что, девка не станет помогать?
— Захворала она, — из-за камелька отозвалась Ааныс.
Валерий встал, отпихнул табуретку ногой:
— Чычахов, завтра ты поедешь со мной в северные наслеги. — И обернулся к отцу: — Будешь переезжать, так не позже завтрашнего. Со Стродом-то покончат, да вот на юге в Маралахе засел другой отряд красных.
Томмот прислушался. «Похоже, начинает заливать ваши норы!»
Уже собирались спать, как в дом вломился вооружённый солдат.
— Чычахов у вас? — спросил он по-русски.
— Да, он здесь, — откликнулся Томмот. — Это я.
— Вызывают в штаб.
— Зачем? — подошёл Валерий.
— Не знаю.
— Чего стоишь? — обратился к солдату Валерий. — Иди. Он дорогу найдёт.
Солдат взял винтовку на ремень, но не двинулся с места.
— Велено его доставить…
«Так и есть, арест…» Был момент, когда силы покинули Томмота: тело его, словно храня память о том, как били в позапрошлую ночь, нестерпимо заныло.
— Зачем вызывают? — подойдя к Томмоту вплотную, шепнул Валерий.
Томмот только пожал плечами.
— Сегодня там у вас ничего такого… не случилось? — Но, не допытываясь, Валерий дёрнул его за рукав: — Соберись с силами! Лишнего не говори, слышишь, Томмот?
Переступив порог хорошо знакомой комнаты в штабном доме, Чычахов в ту же минуту получил такой удар, что отлетел, как брошенная сума, и ударился головой о кирпичную печку. Он поторопился встать на ноги, будто от его проворства много зависело. Но едва схватился руками за угловые кирпичи и приподнял голову, как сразу же получил ещё удар. Падая на спину, он успел заметить две человеческие фигуры. Почему-то засело у него в голове, что он обязательно должен сказать нечто важное и непременно это сделать стоя. Вот почему он несколько раз упорно поднимался, а те двое всякий раз сбивали его с ног кулаками. Всё происходило молча. Слышалось лишь трудолюбивое сопение истязателей, шмяканье кулачных ударов да глухой звук, с которым тело Томмота ударялось то об одну стену, то о другую.
