за шиворот неосторожного монаха, подняла его в воздух. Монах вопил и брыкался. Ветка размахнулась, приложила монаха о забор и отшвырнула в сторону.
Ага, бля! Нечисть не сдаётся!
За забором появилось белое сияние. Оно мгновенно разгорелось, охватило весь периметр.
Волшебным образом выросшие кусты и деревья съёживались, когда сияние попадало на них. Ветки и листья засыхали, хрустели и падали на землю.
С улицы послышался злорадный хохот Воисвета.
— Колдуй хоть до упаду, князь! А мне дают силу сами боги!
Вот сука! Боги ему силу дают!
Я схватил с земли камень и швырнул его через забор, целясь на голос волхва.
За забором раздался крик боли и ругательства. Белое сияние вспыхнуло, задрожало и погасло.
Попал, бля!
Михей с лешим немедля принялись снова выращивать живую изгородь.
Надо отдать должно волхву — он оклемался буквально через минуту. За забором снова засияло. Но теперь сияние не расползалось вдоль забора, и сосредоточилось за воротами. Железные полосы раскалились докрасна. Столбы и толстые доски створок начали чернеть и обугливаться, по ним побежали всполохи огня. Запахло горелым деревом.
Бля! Кажись, прорываются!
Я перехватил меч покрепче.
Раздался ещё один тяжёлый удар. Ворота затрещали и распахнулись. В них толпой хлынули монахи.
Монах, который бежал первым вдруг заорал и провалился под землю. Я успел увидеть его вытаращенные от ужаса глаза. Круглая воронка, в которой исчез монах, клацнула острыми зубами.
Серые переливающиеся зубастые трубы поднялись из земли. Их было не меньше десятка. Ни хера себе, золотарь детишек наплодил на дед Мишиных харчах!
Черви хватали монахов за ноги, перекусывали пополам, набрасывались сверху и отрывали головы. Кровь брызгала и лилась на траву, повсюду валялись дёргающиеся огрызки человеческих тел.
Сытин снова швырнул в сторону ворот зелёный светящийся шар. Ударили молнии, и толпа отпрянула назад, завывая от боли и ужаса.
Но и монахи во главе с Воисветом не растерялись. Серебристое сияние вползло во двор, словно до этого ему мешали запертые ворота. Блики света окутали шейлуньских золотарей. Движения червей стали медленными, сонными.
Один из монахов сильным ударом копья пробил тело червя насквозь и придавил к земле. Червь несколько раз дёрнулся и бессильно опал, словно грязная сера тряпка.
Я сверху наискось рубанул монаха мечом. Он успел подставить древко копья, и оно переломилось с сухим треском. Клинок меча скользнул по плечу монаха, сдирая рясу вместе с кожей. Монах нелепо взвизгнул и попытался ударить меня обрубком копья. Не поднимая меч, я подсёк ему ноги, и он с криком упал на землю. Тут же в голову монаха вцепился другой золотарь. Он щёлкнул зубами. Из перекушенной шеи толчками полилась кровь.
Сытин отступал к крыльцу, отбиваясь шпагой от копий и прикрывая собой безоружного Михея. Леший неистово размахивал топором, не подпуская к себе монахов.
Плечистый монах размахнулся и швырнул в лешего копьё. Копьё попало Шатиле в бедро. Леший, уронив топор, упал на колено.
— Шатило! — раздался над головами пронзительный женский крик.
Вслед за криком сверху на монаха рухнул тяжеленный комод.
Я бросил взгляд наверх — в распахнутом окне второго этажа мелькнули лица Глашки и Насти.
Бля! Сказал же им в подвал прятаться!
Как они такую тяжесть на подоконник взгромоздили? Комод-то дубовый!
Волосатые голые ноги, торчавшие из-под комода, дёрнулись и застыли полусогнутыми.
Я увернулся от копья, которое летело в меня, сделал шаг вперёд и полоснул мечом его владельца. Чёрная ряса на груди монаха разошлась, он отшатнулся, взмахнул руками и упал набок. Левой рукой я подхватил Шатилу подмышку и потащил к крыльцу.
— Удираешь, князь?!
Воисвет пробился во двор, держа перед собой на вытянутой руке полыхающий крест. От креста во все стороны растекалось серебристое сияние.
Свет попал на меня. Я почувствовал, как ноги стали тяжёлыми. В голову ударила сонная одурь. Меч в правой руке отяжелел так, что не поднять. Левую руку оттягивало неподъёмное тело Шатилы.
Какого хера?! Они же меня сейчас достанут! И лешего добьют враз!
Эта мысль пришла откуда-то со стороны. Словно думал не я, а другой человек. Очень усталый человек, бля!
Я повернулся лицом к крыльцу, а спиной к монахам и потащил лешего в дом. Еле волоча по траве непослушные ноги, борясь с желанием упасть и… Что «и»? Заснуть? Сдохнуть?
Дверь дома распахнулась. На крыльцо выбежал Божен. На плече святоши сидел Мыш.
— Давай, Божен! Покажи им! — кричал Мыш. — Они наших бьют, суки!
Что он им покажет? Хер?
И тут святоша меня удивил. Он сунул руку под рясу и выдернул оттуда золотой крест. Вскинул его над головой, и по двору волной пошло золотистое сияние.
Откуда, блядь?!
Неужели Божен украл крест у Любомира?
Да ну на хер! Быть того не может. Значит, старик сам отдал ему крест. А потом его убили…
Ясно, бля!
Золотистое сияние упало на меня, и я почувствовал просто охеренный прилив сил. Одной рукой перехватил лешего за шкирку и толкнул прямо в руки Сытину. Сытин чуть не повалился назад, но устоял на ногах и удержал Шатилу. А я, замахиваясь мечом, развернулся лицом к монахам.
Ща повоюем!
Я увидел, как серебристое сияние столкнулось с золотым. Как на границе двух сияний даже воздух вскипел и затуманился горячим маревом. Увидел, как убитый мной монах зашевелился, пытаясь подняться.
Увидел, как упрямый Воисвет с перекошенным лицом медленно шагает вперёд, толкая перед собой серебристое сияние, словно таран. Увидел, как медленно летит тяжёлое копьё прямо мне в грудь.
Я сделал шаг вперёд, дотянулся и ткнул Воисвета мечом в живот. Волхв дрогнул, серебро вокруг него начало тускнеть.
Ровно в этот миг копьё долетело, ударило, проламывая рёбра, и опрокинуло меня на землю. Грудь обожгло болью. Я упал на спину и сквозь внезапный звон в ушах услышал далёкий-далёкий крик:
— Немо-о-ой!
Глава 36:
Сведение счётов
Я лежал на земле и смотрел вверх. Сердце билось медленно-медленно. Между его ударами, казалось, проходила вечность.
Или не казалось?
Бамс!
Я видел, как слабеет серебристое сияние, и всё ярче разгорается золотое. Где-то выше сияний медленно скользили еле уловимые тени. Одна из них была тонкой и острой, словно шпага. Другая напоминала копьё. Тени беззвучно скрещивались.
Какое-то время я наблюдал за игрой теней. Потом мысли поплыли в сторону.
Если бы Божен украл крест, то хрен бы он смог им пользоваться. Такие могущественные штуки не работают в любых руках, это я понимал ясно.
Значит, Божен теперь верховный волхв. Это хорошо. Это сразу снимает все проблемы с церковью.
Жаль, что он
