Доктор Мартин Кон ниже меня ростом. У него борода. Он носит очки без оправы. Как только я вхожу в кабинет, он направляется ко мне.
— Здравствуйте! — говорит он. — Я доктор Кон. Присаживайтесь.
Стулья металлические, обитые кожзаменителем. Один оранжевый — абсолютно не подходящий. Второй серый, посредине впадина, как будто сиденье просто вырвали.
Когда я был меньше и мне предлагали присесть, я присаживался на корточки. Теперь я знаю, что означает эта фраза: я должен сесть на стул. Существует много фраз, которые нельзя воспринимать буквально: «помяни мое слово», «заруби себе на носу», «одну секундочку», «не грузи меня», «будешь у меня на подхвате».
Психиатр достает из кармана авторучку. Садится и кладет на колени желтый блокнот.
— Как тебя зовут?
— Джейкоб Томас Хант, — отвечаю я.
— Сколько тебе лет, Джейкоб?
— Восемнадцать.
— Ты знаешь, почему ты здесь?
— А вы нет?
Он что-то записывает в блокнот.
— Ты знаешь, в чем тебя обвиняют?
— Да. Статья тринадцать, пункт двадцать три ноль один. «Убийство, совершенное путем отравления, неоказания помощи или иное умышленное убийство, а равно сопряженное с совершением поджога либо намерением совершить таковой, с изнасилованием при отягчающих обстоятельствах или без таковых, либо с ограблением или кражей со взломом — классифицируется как убийство первой степени. Остальные убийства классифицируются как убийства второй степени».
Я подумал, что цитирование целой статьи закона произведет на психиатра впечатление, но он не выказывает никаких эмоций.
Возможно, у него тоже синдром Аспергера.
— Ты понимаешь, насколько серьезно это обвинение, Джейкоб?
— За подобное преступление предусмотрено минимальное наказание тридцать пять лет лишения свободы, максимальное — пожизненное заключение.
Доктор Кон смотрит поверх очков.
— А как насчет условно-досрочного освобождения? — спрашивает он. — Ты знаешь, что это значит?
— Когда определенный период времени человек обязан отмечаться у судебного пристава, — отвечаю я. — Должен соблюдать определенные правила и отчитываться в том, что делает, должен найти работу, постоянное место жительства, не попадать в неприятности, не пить…
— Правильно, — говорит доктор Кон. — Скажи мне, Джейкоб, на чем должен сосредоточить защиту твой адвокат?
Я пожимаю плечами.
— На моей невиновности.
— Ты понимаешь, что означает «признавать или не признавать себя виновным»?
— Да. «Признавать себя виновным» означает, что ты признаешь, что совершил преступление и должен понести за это наказание. «Признавать себя невиновным» значит, что ты не признаешься в совершении преступления и не должен нести наказание. Но это не значит «быть невинным», потому что в нашей судебной системе человека признают либо виновным, либо невиновным. Нельзя признать человека невинным, даже если он, как я, таковым является.
Доктор Кон пристально разглядывает меня.
— Что означает «сделка о признании вины»?
— Когда прокурор договаривается с адвокатом о мере наказания, они оба предстают перед судьей, чтобы суд тоже с ними согласился. Это означает, что тебе самому не нужно представать перед судом, потому что ты признаешься в совершении преступления, идя на эту сделку.
Все вопросы очень легкие, потому что в конце каждой серии «Блюстителей порядка» показывают суд, где судье и присяжным представляют улики. Если бы я знал, что вопросы будут такими простыми, я бы не так нервничал. Я побаивался, что доктор Кон будет расспрашивать меня о Джесс. О том, что произошло в тот день.
Я, разумеется, не смог бы ему этого рассказать. Значит, мне пришлось бы лгать, а это нарушение правил.
— Что означает «ссылка на невменяемость»?
— Когда подсудимый утверждает, что невиновен, потому что в момент совершения преступления не осознавал значения своих действий и поэтому не может отвечать за них перед законом. Например, как Эдвард Нортон в «Первобытном страхе».
— Отличный фильм, — соглашается психиатр. — Джейкоб, если твой адвокат решит, что ты должен давать показания, ты согласишься?
— А почему я должен отказываться давать показания? Я буду говорить правду.
— Когда ты сможешь говорить в зале суда?
— Мне не разрешает адвокат.
— Каковы, на твой взгляд, шансы, что тебя признают невиновным?
— Стопроцентные, — заверяю я, — ведь я этого не делал.
— Тебе известно, насколько серьезны улики против тебя?
— Понятно, нет, потому что я не видел предъявленных доказательств…
— Ты знаешь, что такое «предъявление доказательств»? — удивляется доктор Кон.
Я закатываю глаза.
— Согласно статье шестнадцать «Порядка предъявления доказательств в штате Вермонт» и «Регламенту судебных заседаний в суде по уголовным делам» обвинение обязано представить все улики по делу, включая фотографии, документы, показания, протоколы медицинских осмотров и другие материалы, которые намерено использовать в суде. В противном случае меня отпустят.
— Ты понимаешь разницу между защитой, обвинением, судьей, присяжными, свидетелями?
Я киваю.
— Защита — на моей стороне. Это мой адвокат, мои свидетели и я сам, потому что мы защищаем меня от предъявленных прокуратурой обвинений в совершении преступления. Судья, мужчина или женщина, — главное лицо в зале суда. Судья руководит ходом процесса, заслушивает показания, принимает решения согласно закону. Но судья, с которым я встретился несколько дней назад, был не очень добр и отправил меня за решетку. — Я перевожу дыхание. — Присяжные — группа из двенадцати человек, которые выслушивают факты и показания, доводы сторон, а потом идут в совещательную комнату, где их никто не видит и не слышит, и принимают решение по делу. — Как будто что-то вспомнив, я добавляю: — Считается, что в жюри присяжных должны входить двенадцать человек, равных обвиняемому, но формально это значило бы, что каждый присяжный должен иметь синдром Аспергера, потому что только в таком случае они по-настоящему смогут меня понять.
Доктор Кон делает очередную пометку.
— Ты доверяешь своему адвокату, Джейкоб?
— Нет, — отвечаю я. — Не успели мы познакомиться, как я на три дня угодил в тюрьму.
— Ты одобряешь его манеру вести дело?
— Конечно же, нет. Он должен рассказать правду, тогда все обвинения будут сняты.
— Все не так просто, — говорит доктор Кон.
— В «Моем кузене Винни» это сработало, — возражаю я. — Когда Джо Пеши сообщил суду, что машина не та, которую опознал свидетель, потому что у этой машины другие шины. И так же случилось в «Блюстителях порядка», в восемьдесят восьмой серии. Хотите, расскажу?
— Нет, спасибо, — говорит доктор Кон. — Джейкоб, как бы ты отнесся к тому, что свидетель солгал под присягой?
Я почувствовал, как начинают подрагивать пальцы, поэтому накрыл их второй рукой, чтобы успокоиться.
— А как бы я узнал, что он солгал? — отвечаю я. — Только сам лжец знает, что говорит неправду.
ОЛИВЕР
По бумагам выходит, что Джейкоб Хант не только способен предстать перед судом, но и производит, черт возьми, впечатление слушателя подготовительного курса юрфака, который, по всей видимости, более компетентен, чем я, и мог бы защищать себя сам.
«Только сам лжец знает, что говорит неправду».
Я уже в третий раз перечитываю ответы Джейкоба на вопросы государственного психиатра доктора Кона, и в третий раз у меня возникает вопрос: неужели Джейкоб Хант — гений с фотографической памятью, которая так пригодилась бы мне во время обучения на юридическом? Или он просто пудрит мозги матери… и всем остальным тоже?
Как бы там ни было, последний раз прочитав отчет, я понял, что у меня, черт возьми, нет ни единого шанса высказать сомнения в его дееспособности, — особенно в таком штате, как Вермонт. Нет, кто сейчас чувствует себя недееспособным, так это я, потому что обязан сказать Эмме, что не стану даже «бодаться» с обвинением по этому вопросу.
