Один из эров, что толпились в задних рядах окружившей душевника толпы, вдруг решил оглянуться. Увиденное привело его в ужас.
— Поберегись!!
Больше эр ничего не успел сказать, потому что прямо перед ним вырос огромный монах в рясе Храма Дейлы, и мзумец рухнул как подкошенный. Монах, размахивая дубиной, двинулся вперед, разбрасывая эров словно котят. За ним наступали бледный от гнева юноша с мечом в руках и небритый рыцарь с длинными черными волосами, заплетенными в косичку. Карие глаза рыцаря яростно сверкали. Ударом кулака он расквасил нос эру, замахнувшегося на него ножом.
— Прочь! — кричал небритый рыцарь. — Курвова могила, прочь!! Сайрак, быстрее!
— Здесь! — отозвался конный офицер, вихрем пронесшийся сквозь толпу и размахивающий кнутом. — Солдаты, сюда! Кроши! Налетай! Опрокидывай чернь!!
Ошеломленная толпа простолюдинов завидела целый взвод кавалеристов, которые размахивали кнутами и мечами. Еще несколько мгновений, и удары плашмя посыпались на вопящих эров, разбегающихся кто куда.
— Браты-мзумцы, что творите-та! — пискнул было один из вожаков, поднимая над головой руки. — Мы ж свои, верные подданные Ламиры! Не тех бьете…
Сайрак развернул коня и налетел на эра, отбросив того к стене.
— Свои, говоришь, — прошипел офицер, поднимая кнут. — А ну, ваших матерей я трахал, прочь отсюда, дерьмо сраное, ну?!
Судьба, постигшая их предводителя, стала последней каплей, и вопящие от страха и боли эры помчались, обгоняя друг друга и роняя оружие. С гиком и улюлюканьем солдаты Сайрака преследовали их, щедро потчуя ударами кнутов и рукояток мечей.
Брат Кондрат опустился на колено, и осторожно перевернул на спину бесчувственное тело Горемыки.
— Сынок, сынок, — монах прикусил губу и взглянул на Зезву и Каспера. — Он весь в кровоподтеках, но голова вроде цела. Каспер, давай бинты и чач, живо! И факел, ну! Не видно ж ничего…
— Это душевник, — Ныряльщик водой из фляги омыл лицо кузнеца. — Дуб их дери, всем скопом на одного, курвова могила!
Отец Кондрат смочил тряпку чачем — крепкой настойкой, и осторожно протер царапины и ссадины на лице кузнеца. Горемыка застонал и открыл глаза.
— Очнулся, — проворчал Зезва, с любопытством разглядывая душевника. — Ну и куда ты бежал, глупец? По всему Цуму беспорядки, стенка на стенку рубятся, как бараны, а он через солнечные кварталы прет, дурень этакий. Славь Ормаза, что отделался шишкой!
До Горемыки дошло, что перед ним тоже солнечники, но солнечники, спасшие его от других мзумцев. По непонятным пока причинам. Настороженность, появившаяся в глазах душевника, не ускользнула от Зезвы. Он усмехнулся.
— Не бойся, парень. Ты ведь кузнец, судя по одежде?
Горемыка кивнул и попытался сесть. Широкоплечий монах подал ему руку, помогая подняться. Слегка покачнулся, но устоял, поддержанный худощавым юношей, который по-прежнему сжимал меч.
— Ну, выкладывай, куда бежал, сломя голову, — продолжал Зезва, облокачиваясь о стену дома. — На авангард буйствующих мятежников ты не очень похож, клянусь дубом! Твой кинжал?
— Мой… — Горемыка вдруг схватил небритого рыцаря за рукав. — Господин, я должен идти.
— С ума сошел? Ты не пройдешь и двух кварталов, как отправишься на встречу с Ормазом. Или с Кудианом. Как у тебя с грехами, парень?
Брат Кондрат негодующе засопел.
— Добрый господин! — взмолился Горемыка. — Мой дом неподалеку, там Атери, там…
— Жена? — спросил отец Кондрат.
— Что? Да, жена моя…Атери!
Горемыка вглядывался в лица трех мрачных солнечников. Странная троица, подумалось ему, но тревога за жену быстро избавила его от подобных размышлений. Рядом соскочил с коня Сайрак, и подошел к ним. Вид у офицера был очень самодовольный. Он вставил факел в желоб на стене дома, и стало еще светлее. Он услышал последнюю часть разговора и понимающе кривился, пока спасенный душевник горячо рассказывал про жену. Все, что касалось женщин, даже чужих жен, вызывало у бравого офицера живейшие интерес и сочувствие.
— Где живешь, кузнец? — рявкнул Сайрак, насупившись.
— В трех кварталах отсюда, господин, — объяснил Горемыка.
— Прибрежный район?
— Именно так, господин.
Зезва испытывающе посмотрел на Сайрака, который в раздумье оттопырил нижнюю губу.
— Ну, храбрый Сайрак, что скажешь?
Офицер вернул губу на прежнее место и уставился на Горемыку. Зезва раздраженно переступил с ноги на ногу. Ну, что за тугодум, едрит его налево! Ныряльщик покосился на горящее мольбой лицо кузнеца. Тут и думать нечего.
— Можно, конечно, попробовать, — протянул, наконец, Сайрак.
— Так и быть, проводим тебя, кузнец, — сказал Зезва, протягивая кинжал. — Как зовут-то тебя, храбрый гуляка по вражьим кварталам?
— Иваром нарекли, но Горемыкой кличут.
— Ну и имечко! — хохотнул Сайрак. — У вас, душевников, все не как у людей! Видать, много ел, когда малым был? А, Ивар-горемыка?
Горемыка исподлобья глянул на офицера, но ничего не сказал.
— Хватит зубы скалить, сын мой! — пробасил отец Кондрат, взвешивая в руке дубину. — Говори лучше, как нам побыстрее пробраться в Прибрежный район.
Сайрак хотел было ответить, но не успел, так как в переулке показались его солдаты, возвращающиеся из погони. Вид у солдат был мрачный. Зезва удивленно рассматривал их тревожные лица. Рядом непонимающе засопел Сайрак. Схватив факел, он подскочил к первому солдату и схватил лошадь за узды.
— Ну, догнали?
— Догнали, господин офицер, — кивнул солдат, отводя взгляд.
— Не молчи, как пень! Докладывай!
— Душевники разбежались, как зайцы, господин, — кавалерист вдруг уставился на Горемыку. — В двух кварталах отсюда, ближе к Площади Брехунов…
Подошли, прислушиваясь, Каспер и отец Кондрат. Зезва по-прежнему стоял, облокотившись о стену.
— Там трупы, господин офицер. Много. Женщины и старики, — солдат выдохнул воздух, не сводя враждебного взгляда с Горемыки. — Наши сплошь, мзумцы! Мы отогнали целую толпу вооруженных душевников. Среди них…
— Продолжай! — рявкнул Сайрак.
— Мы видели плащи Душевного Отряда.
Сайрак изумленно отступил на шаг.
— Повтори!
— Клянусь милостью Ормаза, господин офицер, там было несколько отрядников! Люди, что погибли возле Площади Брехунов, расстреляны из арбалетов! Более того, — солдат слез с лошади, вытер пот с лица, — ходят слухи, что торговые ряды душевников на базаре из баллист раздолбаны! Много погибших и раненых…
— Курвова могила! — раздалось из темноты, где стоял Зезва.
— …Южный Город заперт, — продолжал солдат, — душевники сооружают баррикады, перекрывают улицы, защищая все доступы в свои кварталы. Всюду вооруженные толпы, возле моря произошло настоящее побоище, там тоже трупов хватает. Гамгеон Красень велел всем войскам выдвигаться в город.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
