дает мне покоя…
Моя рука сама тянется к ней, и когда запястье обхватывает твердая мужская ладонь, я вздрагиваю, будто меня поймали на месте преступления. Вскидываю голову и встречаюсь глазами с Давидом.
Мы оба молчим, и я, и он. Я — потому что в горле пересохло, а почему он — не знаю. Может, по той же причине. Давид смотрит мне в глаза и тянет мою руку дальше от пресса.
Медленно высвобождаю запястье из его цепкого захвата. Давид разжимает пальцы, и в его глазах мелькает смесь разочарования и ожидания.
Нет, любимый, ты не так понял!
Это все настолько пронзительно, что у меня к горлу подкатывается ком. Я улыбаюсь, наклоняюсь к Давиду и прижимаюсь губами к его губам. И дальше у нас у обоих слетают тормоза.
* * *
Мы обессилены, оба глубоко дышим, лежа лицом друг напротив друга. Муж проводит большим пальцем по моим губам, и мне ужасно хочется услышать признание в любви.
Три простых слова. Я. Тебя. Люблю. И когда он приоткрывает рот, я в ожидании даже глаза закрываю.
— Ну наконец-то, — слышится напротив хриплое.
Я не позволю себе расстроиться. Не стану. Может быть, совсем немного, совсем чуть-чуть.
Все будет, нам просто нужно больше времени.
Глава 29-1
— Пора в душ, а то у меня скоро обход, — Давид поднимает меня и пересаживает на край кровати. — Иди первая, детка, я за тобой.
Мой муж и здесь проявляет деликатность, пропуская меня вперед. Ну как такого не любить?
— Какой обход? — спрашиваю, сползая с кровати. — Разве твой врач не уехал?
— Уехал. Но Илас за ним уже вылетел, скоро они вернутся. Так что давай быстрее, Мартуся!
— Быстрее! — ворчу я, подбирая разбросанное белье, и свое, и мужа. — Тут счастье, что ноги вместе сошлись, а он еще и подгоняет. С такими темпами я совсем ходить не смогу.
— Значит будешь со мной на кресле ездить, — «утешает» муж, — «Звезда смерти» и троих выдержит. Не жди никаких поблажек, ты вернешь мне все, что задолжала. Надеюсь, врач нас ненадолго задержит.
— Не муж, а какой-то постельный террорист, — продолжаю бубнить, но постельный террорист лишь ухмыляется. Хищно и многообещающе.
Иду в ванную, а Давид подтягивается на специально установленных на кровати поручнях и перебирается в кресло. Это другая версия, более простая с клеенчатой оббивкой, я его раньше не видела. Похоже, Давид в нем не выезжает за пределы спальни, для этого есть «Звезда смерти».
Сейчас она скромно стоит в углу в ожидании своего часа. Что ж, очень разумно, впрочем, как все, что делает мой муж.
Кстати, поручни на кровати потрясающе удобное изобретение! Без них нам с Давидом пришлось бы не то, чтобы туго. Все-таки я тоже не зря ходила в зал. Но с ними намного разнообразнее и захватывающе, я и представить себе не могла масштабы их применения.
В ванную вхожу с осторожным любопытством — я ведь ни разу здесь не была. За душевым ограждением целое нагромождение самых разных приспособлений, и я осматриваю причудливую конструкцию со смутным и смешанным чувством.
Различные держатели, ручки и все те же благословенные поручни. Только я это где-то уже видела.
Не где-то. В доме у Сосланбека. Такие же держатели и поручни. Опираясь на них, было очень удобно принимать душ с поврежденной связкой. Сейчас они тоже не помешают, потому что я сказала Давиду чистую правду — меня в самом деле отказываются держать ноги. Они дрожат и подламываются.
Вот только причем здесь Сосланбек?
От неприятных воспоминаний отвлекает собственное отражение. Я поначалу даже не узнаю себя в зеркале. Вся шея, плечи и грудь в пятнах и царапинах, зато глаза сияют как бриллианты.
И это я только начала отдавать супружеский долг своему ненасытному супругу. Что меня ждет дальше, страшно подумать. И не просто страшно, а жарко. Горячо, страстно, огненно…
— Какая же ты красивая, моя Марта… — на талию ложатся широкие ладони. Они тянут меня вниз, и я оказываюсь на коленях у мужа.
— Давид, — шепчу, когда он дает мне возможность продышаться от поцелуя, — а как же твой врач?
— Он задерживается, Илас его ждет в отделении, — мурлычет мой муж, обжигая прерывистым дыханием, — так что немного времени у нас есть…
Меня обдает жаром то ли от водяных струй, то ли от горячих объятий. Я сама теряюсь. И все отходит на второй план — мысли, догадки и смутные, неясные ощущения, что все это со мной уже было.
* * *
— Неплохо, неплохо, — кивает вчерашний доктор, — единственное, господин Данилевский, я бы настоятельно рекомендовал вам покой и постельный режим.
И попадает в яблочко — мы с Давидом и так полдня не вылезаем из постели. Похоже, перспектива передвигаться вместе с мужем на его «Звезде смерти» гораздо ближе и реальнее, чем я думаю.
— Вы меня слышите, господа Данилевская? — поворачивается он ко мне всем корпусом. — Это ваша обязанность обеспечить мужу соответствующий уход.
С недоумением гляжу на доктора, потом на Давида и вспыхиваю как рождественская елка. Вот же негодник! Мог бы и напомнить, чтобы я прикрыла шею каким-нибудь платком или косынкой. Или в крайнем случае не показывалась доктору на глаза.
Что теперь он обо мне подумает?
Но прислушавшись к себе, понимаю, что в глубине души мне решительно наплевать, что обо мне подумает добрый доктор, и в ответ лишь пожимаю плечами.
— Благодарю вас, но моя жена самая лучшая сиделка, которую только можно себе представить! — берет меня за руку Давид, и доктор умолкает.
Когда его спроваживают из замка, нам приносят то ли второй завтрак, то ли первый обед, и мы набрасываемся на еду как будто голодали неделю.
Ночной недосып сказывается сразу же, глаза слипаются, и я сворачиваюсь клубком под боком у мужа.
— Давид, можно я немного посплю? — бормочу я, покачиваясь в полусне как на волнах. — А потом забирай свои долги сколько захочешь.
— Спи, Мартуся, — мои волосы гладит его шершавая ладонь, — спи, моя…
И в том же полусне над волнами легким бризом несется «любимая». Жаль, что только во сне.
* * *
Я бы хотела сказать, что все остальное время мы с мужем едим, болтаем и занимаемся любовью. Но это неправда.
Едим мы достаточно, но быстро. И
