почти не разговариваем. Давид сказал, что наговорился за то время, что я его динамила. Так что вместо разговоров мы иногда спим, правда, недолго.
В этот раз я для разнообразия просыпаюсь первой и сама, а не от того, что отдаю долги. За окном сереет, так что можно сказать, наша брачная ночь с Давидом растянулась на целые сутки.
Осторожно, чтобы не разбудить мужа, проворачиваюсь в его руках, и прижимаюсь щекой к мускулистой груди. Слушаю, как стучит его сердце, и думаю.
У меня масса вопросов, но только задать их некому. Если бы можно было спросить у Давида, я бы спросила, но ему вряд ли понравится то, что меня интересует. А мне очень хочется знать, неужели все мужчины в постели ведут себя одинаково?
Пускай мой опыт сложно назвать полноценным, но те обрывки воспоминаний, которые всплывают в моей памяти, не дают мне покоя.
Внешне Росомаха и Давид абсолютно разные, у них разное телосложение, голос, и наверное, темперамент. Почему тогда у меня такое ощущение, что мой тот первый раз и эта затянувшаяся брачная ночь ничем не отличаются?
Причем ощущения одинаковые как снаружи, так и внутри. Разве так бывает?
Я не любила и не люблю Росомаху. Я безумно влюблена в Давида и готова отдать за него жизнь.
Выходит, проблема во мне? И для меня не имеет никакого значения, какой со мной мужчина?
Ужас ужасный, меня даже передергивает.
Нет, такого не может быть. Я отказываюсь это принимать. Может, мне стоит сходить на прием к психиатру?
Закрываю глаза, прижимаюсь крепче к Давиду и мысленно прошу:
— Бабуля, помоги мне. Приснись. Мне так нужен твой совет!
Но бабуля не желает мне сниться, и меня в который раз будят руки и губы Давида. Наше сладкое пробуждение длится долго. Наконец, мы оба падаем на подушки, обессиленные и запыхавшиеся, не разжимая объятий.
Я чувствую себя бесконечно счастливой. Будто я парю высоко в небе, легкая и воздушная.
— Марта, — слышу над ухом сиплый голос мужа.
— Ммм? — довольно жмурюсь, потираясь плечом о его небритый подбородок.
— Думаю, нам стоит подумать о детях. Я давно готов, но если ты хочешь учиться, мы, конечно, можем немного подождать. Скажи, ты хочешь, чтобы мы предохранялись?
Я распахиваю глаза.
— Что?
Наверное, мой голос звучит странно, потому что Давид приподнимается на локте и разворачивает меня лицом к себе.
— Ты хочешь предохраняться, Марта? Если да, то пусть Анзор отвезет тебя в клинику, чтобы тебе выписали противозачаточные. Если я не ошибаюсь, их надо принимать в зависимости от цикла. Что с тобой, Марта?
Он смотрит с бесконечной заботой и тревогой, а я стремительно падаю. Лечу так, что закладывает уши, и со всего размаху грохаюсь об землю.
Цикл. Месячные.
Они у меня были.
Когда-то, в прошлой жизни.
Я даже вела календарь как примерная ученица. Последний раз был еще в Лозанне. Следующие ожидались плюс-минус на время свадьбы. Я еще переживала, что они начнутся во время церемонии, и мне придется прятаться с прокладками по туалетам.
Но стоило увидеть Давида, как я напрочь потеряла голову. События закружились с такой скоростью, что я позабыла обо всем на свете.
И теперь мой мир разлетается на осколки, потому что задержка больше месяца означает лишь одно.
Я беременна. Беременна от Росомахи.
И значит, я потеряла Давида.
Глава 30
На мое счастье, Давид быстро засыпает, прижав меня спиной к своему животу, и теперь я лежу и уговариваю себя поспать, а не торопиться с выводами. И не съедать себя живьем.
Уснуть не получается, зато получается убедить саму себя, что это никакая не беременность, а всего лишь гормональный сбой на нервной почве. Тем более, что поводов для сбоя с тех пор, как меня украл сводный братец, более чем достаточно для любой среднестатистической девушки. Что уж говорить о такой впечатлительной особе как я!
Так что за поздним завтраком я вполне вменяемо объявляю Давиду, что еду в клинику на осмотр.
— Когда это ты успела записаться? — удивляется муж.
— Пока ты спал, — вру, не краснея, — позвонила той докторше, к которой меня водила мама, и она меня записала.
Давид выглядит не очень довольным.
— Я хотел поехать с тобой, Марта, — говорит он без особого восторга, — скажи, прием никак нельзя перенести?
— Нет, — мотаю головой с пугающим рвением, — нельзя. Ты же сам сказал, что мне срочно нужна консультация гинеколога.
— Я не говорил, что срочно. Мы с тобой до этого прекрасно справлялись, — мурлычет муж, беря мои руки в свои, и по знакомым ноткам я хорошо понимаю, что сейчас последует.
Сначала он потянет меня к себе на колени, потом мы поедем обратно в спальню. А я не могу. Пока не сделаю тест, не могу. Это будет выглядеть как обман, а я не хочу обманывать Давида.
Поспешно отбираю руку и встаю из-за стола.
— Ты же ничего так и не съела, — пробует остановить муж, но я качаю головой.
— Мне не хочется, Давид, нет аппетита.
И ведь я не вру ни капельки. Меня даже немного подташнивает, но я запрещаю себе думать о том, какая может быть причина.
Это гормональный сбой. Точно-точно. Он него и тошнить тоже может.
Давид все равно ухитряется меня поймать и поцеловать, обхватив руками лицо.
— Ты только не задерживайся, детка, — просит он, — у нас сегодня будут гости.
Как раз гостей мне сегодня для полного счастья и не хватает. Но я снова напоминаю себе, что причин паниковать у меня нет никаких. От гормонального сбоя еще никто не умирал.
Беру с собой привычных Зураба и Анзора. Оставляю их у входа, а сама вместо регистратуры иду в аптеку на первом этаже клиники. Покупаю три теста на беременность и закрываюсь в туалете.
Использую сразу все три, чтобы исключить ошибку. Но в последний момент малодушничаю и зажмуриваюсь, страшась увидеть результат.
Хотя чего бояться! Напоминаю сама себе: «Марта, у тебя гормональный сбой. Перестань трястись как заячьи уши. Там всего одна…»
Не одна.
Сцепляю руки и в полном оцепенении смотрю на три пары полосок.
Две. Их везде по две.
Стены давят со всех сторон, потолок давит сверху.
Лучше бы они раздавили меня к чертовой бабушке. Почему я не умираю, а продолжаю стоять, бесцельно пялясь на разложенные на краю умывальника тесты?
На ватных
