штаба Забайкальского (Даурского) фронта[783].
Гейцману принадлежит и роль одного из первых чекистов Сибири. Так, 21 апреля 1918 года декретом Центросибири была создана Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, находящаяся в подчинении Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. В состав этой первой сибирской ЧК был включен и Илья Гейцман[784].
Большую роль он сыграл в попытках урегулирования отношений Центросибири с восставшими чехословацкими частями. Так, в конце мая — начале июня 1918 года Гейцман ведет переговоры с чехословаками, захватившими Военный городок в Иркутске. Ему удалось достигнуть соглашения, согласно которому чехословацкие части уходили из города и получали свободный проезд до Владивостока. В результате этих соглашений Центросибири удалось пропустить три эшелона чехословаков без боя[785]. 30 мая Гейцман пытался уговорить французского консула выехать в составе делегации на переговоры с командованием чехословацкого корпуса[786]. Когда же в июне в Иркутске вспыхнуло восстание юнкеров, Гейцман был назначен в состав комитета из пяти членов Центросибири, руководившего подавлением мятежа[787].
23 июня 1918 года он был отправлен в составе смешанной делегации Центросибири и чехословацких офицеров на переговоры с командующим чехословацкого корпуса генералом Р. Гайдой[788]. Поскольку Гайда отказался принять делегацию, Гейцман был направлен в Хабаровск, откуда вместе с женой и четырехлетним сыном Михаилом выехал в Читу[789]. Затем вместе с другими сотрудниками Сибсовнаркома он был эвакуирован из Читы в Хабаровск[790].
В июле Гейцман участвовал в работе Дальневосточного совета народных комиссаров (Дальсовнаркома) как представитель Комиссариата иностранных дел Центросибири[791].
3-4 сентября Хабаровск был взят японскими войсками и казачьими отрядами И. П. Калмыкова[792]. Вплоть до мая 1919 года совместно с большевиками Гейцман вел подпольную пропагандистскую деятельность среди местных рабочих. В мае, после арестов калмыковцами многих подпольщиков, он был вывезен в лагерь красных партизан, располагавшийся в Иргу, на приграничной территории Китая. Его жена и сын скрылись в одной из толстовских коммун вблизи от Хабаровска[793].
До середины февраля 1920 года Гейцман руководил лазаретом партизанского отряда в Иргу. После оставления белогвардейцами Хабаровска 14 февраля 1920 года вместе с отрядом он вернулся в город. Через несколько дней по поручению Хабаровского крайисполкома Илья Моисеевич организовал Комиссариат иностранных дел Временного исполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Хабаровского уезда, all марта был избран комиссаром иностранных дел[794]. В этой должности он ведет переговоры с японскими военными и дипломатами о взаимоотношениях с ДВР и местными «буферными» правительствами, касаясь в том числе вопроса о выводе японских войск из Приморья[795].
12 марта 1920 года развернулись кровопролитные бои между японским гарнизоном Николаевска-на-Амуре и Красной армией Николаевского округа, находившейся под командованием Я. И. Тряпицына[796]. Гейцман вел переговоры по урегулированию «Николаевского инцидента». По утверждению исследователя Славинского, его подпись, наряду с подписями русских и японских дипломатов и военачальников, стояла под приказом о немедленном прекращении военных действий, поступившим в штаб армии Тряпицына 16 марта 1920 года[797].
После вооруженного выступления японцев на Дальнем Востоке 5–6 апреля 1920 года, завершившегося разгромом сторонников советской власти, Гейцман был вынужден оставить Хабаровск[798]. Вскоре, по поручению владивостокских большевиков, он был направлен в Москву. 24 августа 1920 года с чешским паспортом в руках он сел на борт парохода, увозившего из Сибири и Дальнего Востока чехословацких военных и политических деятелей. После долгого путешествия через Гонконг, Сингапур, Коломбо, Порт-Саид, Триест, а затем — через территорию Италии, Австрии и Чехословакии в ноябре того же года он прибыл в Москву[799].
Уже в декабре 1920 года Гейцман числится сотрудником Отдела Востока Народного комиссариата иностранных дел[800]. Вскоре он составил докладные записки для заместителя наркома иностранных дел Л. М. Карахана[801] о политической ситуации на Дальнем Востоке и в Чехословакии[802], предлагая проводить новый политический курс в отношении Чехословацкой республики. Он призывал делать упор на идеи братства славянских народов, популярные в то время в Чехословакии. В качестве конкретных мер предлагал способствовать чехословацкой трудовой миграции в РСФСР[803], активизировать дипломатическую, культурно-просветительскую и пропагандистскую работу со стороны Советской России[804]. Призывал он и внедрять агентуру ВЧК в среду русской эмиграции в Праге, чтобы установить контроль над ее политическими организациями[805].
В январе 1921 года он вновь был направлен в эту страну как член торговой делегации, исполняющий обязанности торгового агента. До мая 1922 года Гейцман работал в советском торгпредстве в качестве сотрудника для особых поручений, затем с семьей выехал в Москву[806].
Находясь в Праге, он также выполнял задачу по контрпропаганде и дискредитации оппозиционных большевистской диктатуре анархистов-эмигрантов[807]. Уже 7 декабря 1920 года он обращается с письмом к В. И. Ленину, в котором просит его о встрече[808]. Ф. Э. Дзержинский[809], наводивший справки о Гейцмане у заведующего Отделом Востока НКИД Янсона[810], утверждал, что обсуждение проекта о массовом вхождении анархистов в ряды РКП(б) было главной целью запланированной беседы с Лениным: «Гейтман[811] анархист, но, по словам Янсона, собирается переговорить с Вами о влиянии (sic!) анархистов в ряды РКП(б) и Коминтерна, если не вступил в ряды партии до сих пор, только по традиции (слова Янсона)»[812]. Именно эти задачи и пытается решать Гейцман в 1922–1924 годах.
Так, он принял участие в Международном анархическом конгрессе, состоявшемся в Берлине 25–31 декабря 1921 года. В своем выступлении Гейцман отстаивал пробольшевистскую точку зрения, оппонируя докладу В. М. Волина[813], одного из ведущих теоретиков и лидеров Конфедерации анархических организаций Украины «Набат», высланного большевиками из России и только что приехавшего в Берлин для участия в конгрессе. Волин выступал с критикой большевистской диктатуры. Их доклады «обратились в дискуссию», как отмечал автор отчета о конгрессе[814].
В итоге делегаты объявили Гейцмана агентом большевиков. В Праге он также периодически выступал с докладами и лекциями среди русских эмигрантов. Некоторые из его выступлений были направлены против эсеров, что связано, вероятно, с показательным судебным процессом против членов ЦК этой партии, проведенным в Москве 8 июня — 7 августа 1922 года[815].
В 1923 году, после возвращения в СССР, по поручению ЦК РКП(б) Гейцман развернул агитацию среди анархистов, призывая к коллективному разрыву с анархистским движением и вступлению в партию большевиков. Несмотря на поддержку, полученную от Зиновьева[816], Лозовского[817] и других партийных и профсоюзных деятелей, инициатива
