— Он опять не будет нам рад, — грустно сообщил Слона.
— Мы кинем в него арбузом.
— А если он еще больше рассердится?
— Тогда кинем другим и споем песенку дружбы.
— Какую еще песенку дружбы?
— Какую-нибудь придумаем. Ты, главное, держись за меня, Слона, и не пропадешь.
— Хорошо, — прогудел тот и остановился у кромки воды.
Маська перегнулся через голову друга, держась за его обширные уши.
— Эй, БегемОта, мы к тебе в гости пришли. Я и СлОна, — крикнул он.
Бегемот приподнял голову над водой, и струйки потекли из пасти.
— Чего надо? — буркнул он хрипло.
— А чего у тебя есть?
— Ничего, — отрезал и плюхнулся обратно.
— А у нас арбуз есть. Швыряй в него, СлОна!
— Прямо в него и швырять?
Из закрепленной на спине корзины слон вытащил хоботом арбуз, но не кинул сразу, а принялся раздумывать.
— Кидай прямо в морду, чтобы он сразу заел.
Пока слон медлил, бегемот передвинулся в сторону и повернулся к ним и берегу задом. Его хвост недовольно закрутился пропеллером.
— Ну кидай же! — завопил Маська.
Арбуз неуклюже плюхнулся за серой тушей и закачался на воде. Бегемот к нему не притронулся, хотя короткий хвост замедлил движение.
— Ты, наверное, сильно большой ему кинул, не разжует. Кинь маленький.
Раздался следующий плюх, и за серой головой с торчащими вверх ушами покачивалась уже парочка полосатых боков.
— По-моему, мы ему не нравимся, — удрученно заключил Слон. — И он не согласится быть домашним бегемотом.
— Согласится, — возразил Маська. — Мы просто ему не спели песенку дружбы.
— А какая она?
— Ну такая, громкая и дружелюбная. Я накричу, а ты мне помогай.
— Хорошо, я буду трубить в самых дружелюбных местах.
Маська набрал в грудь побольше воздуха и завопил что было сил:
— Мы со Слоной прилетели к бегемоту,
Мы летели из далеких мест.
И арбузы взяли мы с собою,
Чтобы с ними отправиться в поход.
И давать арбузы бегемоту,
Его прямо в морду угощать,
Чтобы бегемота стал нам другом
Вместе с нами захотел играть!
— И гуля-ять, — длинно протрубил Слона.
Голова, спина и попа в воде заколыхались и несколько изменили положение. Маська решил, что это добрый знак и снова набрал воздух в грудь:
— А у нас не только есть арбузы,
Но еще и бананы есть.
А бегемоту мы посадим брюкву,
Чтобы был урожай большой,
Чтобы бегемота стал нам другом,
И в хозяйстве стал бы помогать….
— Брюкву жева-ать, — снова протрубил Слон.
В конце дружелюбной песенки раздался отчетливый хруст, и Маська понял, что один арбуз исчез с водных просторов. Подумал, что нужно кинуть следующий, но вспомнил, что мама всегда была против бросания мяча во время еды. Хотя арбуз не мяч, но тоже круглый и бросательный. Поэтому бегемот может разворчаться, как Лулу, и даже больше, потому что он постоянно недоволен, а Лулу только время от времени.
— И что? Это все, что ли? Орали тут так, что я чуть не оглох, а дали только два арбуза? Какая же это дружба?
— Кидай, Слона, больше! — заорал Маська.
И в воду градом полетели полосатые мячи. Бегемот захрустел. Сначала в хрусте слышался призвук недовольства, потом он стал затихать, исчез и превратился в умиротворенное хрюканье. Маська подскакивал на Слоне и нетерпеливо спрашивал:
— Вкусные арбузы? Вкусные? Мы теперь друзья? Друзья?
— Ты мне уши оторвешь, — высказал Слона. — Лучше я тебя опущу.
— Опускай.
Оказавшись на земле, Маська решительно подошел к самой воде и важно выставил ногу.
— Мы тебе спели дружественную песню и дали много арбузов. Теперь ты должен стать нашим другом.
— Ничего я никому не должен, — прервав хруст, сообщил бегемот.
— Нет, должен! — топнул ногой Маська. — Таковы правила этикетки.
— Чего-чего?
— Этикетки. Это значит воспитанности поведения.
Это сообщение погрузило бегемота в глубокие раздумья. Поэтому последний арбуз он жевал очень медленно, фыркал и с сомнением косился на Слону и Мэтью.
— Ладно, — сказал он наконец. — Буду вашим другом, если по правилам этикетки.
— Ура! И мы будем звать тебя БегемОта!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Покончив со всеми арбузами, бегемот медленно вышел из речки. От воды он выглядел гладким, полированным, как морской камешек, который приятно держать в руках и гладить.
— Только далеко гулять не стану и играть в скучные игры — тоже.
— Мы в скучные и не играем.
— А где вы садите брюкву?
Маська только открыл рот, чтобы разъяснить про сельскохозяйственные угодья и виды на урожай на вспаханном огороде, как его перебила взявшаяся невесть откуда крикливая галка:
— Где!? Где!? Все думают, где, но никто не может найти!
— Брюкву найти? — спросил Слона.
— Не брюкву, а Врана, — пояснила галка. — Он не пришел на урок и пропал!
— Кто пропал?
— Вран. Бедный Вран, не пришел и пропал. Никого не научил рисовать!
— Подумаешь, пропал, — фыркнул бегемот. — Знаю я его. Возомнил себя художником, а потом испугался и сбежал.
— Все пришли на урок. И даже коза. И петух прилетел. Принесли краски и раскраски, а он пропал. Не пришел, совсем не пришел.
Галка выглядела расстроенной. Ерошила перья и перелетала с куста на куст. Под конец плюхнулась ногами прямо в вымытую краем протоки глину.
— Подумаешь, не пришел, — фыркнул Маська. — Я бы тоже не пришел, если бы у меня планы поменялись или рисовать расхотелось. Сами бы и рисовали. Без Врана.
— Вран всех учит. Он своим языком такие картины накрашивает! Цветные и блестящие, но очень тяжелые, очень — не унести.
— На картины смотрят, а не носят, — проворчал бегемот.
— Может, он заболел. Вы домой к нему ходили? — спросил Слона.
— Ходили. Везде ходили. Все ходили. Но нет его. Лелик сказал, что пропал Вран, совсем пропал. В ужасное место попал и пропал.
— Ужасное место?
— Да, да. Ужасное, ужасное.
Маська задумался. Чтобы легче думать, выпятил нижнюю губу. Что за такое ужасное место? Про Врана ему рассказывал знакомый кабан. Вран был большой ящерицей и рисовал картины длинным раздвоенным языком. Маська тоже попробовал рисовать языком. Но больше получилось носом, а потом болел живот. Лулу тогда сказала, что такие краски совсем не походят для поедания. Он и не собирался их есть. Еще мама сказала, что от души разукрасит ему попу, как только пройдет живот. Маська решил, что попу надо спасать и сделал собственного клона, точь-в-точь, не отличишь. Положил его в кровать, а сам спрятался в стенном резном шкафу. Но маман почему-то коварные планы забыла, умиротворилась и кормила клона хрустящими марсианскими вафлями с брусничным конфитюром, а еще гладила по глупой голове. А Маська смотрел на это через щель в шкафу и слушал урчание собственного живота. Странно, что Лулу этого не слышала. Шкаф тогда тоже казался ужасным местом. И выйти из него страшновато.
— Лелик видел это ужасное место? — деловито спросил Маська.
— Лелик сказал, что видел, но не помнит туда дорогу. Но оно очень ужжжасное. Все ходили, и ходили, и искали, но ничего нет. И Врана нет.
— Прячется под каким-нибудь раскаленным булыжником, — пробасил недоверчивый бегемот. — Не отличишь, где камень, а где его хвост.
— Нет его под булыжником. Не прячется он.
Галка, которую Маська встретил впервые, от возмущения взлетела на голову Бегемоте и постучала по ней клювом. Тот мотнул мордой и зажмурился. Маська подумал, что нужно попросить галку и по его голове постучать, наверное, это приятно. Но потом. Сейчас он должен организовать экспедицию. Иначе Врана не найдут.
— Во-первых, нужно понять, какое место в Зоосити самое ужасное. Во-вторых, выяснить еще два других ужасных места.
Главное говорить твердым и решительным голосом, а для большей солидности взяться за хобот Слоны. Галка смотрела на Маську, слегка наклонив голову, а бегемот жевал губами. Маська сделал важную паузу.
— И что мы будем делать с этими тремя ужасными местами? — заинтересовался Слона.
