обличаемые в трудах предшественников и современников английского реформатора, подверглись в сочинениях последнего, на наш взгляд, еще более резкой критике, он не делает никаких отступлений, реверансов или заискиваний в адрес римского престола, как это было, например, у Лютера в самом начале его духовных поисков, прежде чем он стал ярым антипапистом. По собственным словам немецкого реформатора, он «уступал главе святого престола во многих важных догмах и чистосердечно обожал его»[1037]. В своих знаменитых «95 тезисах» (1517 г.), направленных, прежде всего, против продажи индульгенций, богослов не отвергал власть папы, а во многом и оправдывал его действия, поскольку в пятидесятом тезисе им отмечается, что «если бы папа узнал (Лютер даже допускает, что папа мог об этом не знать!) о злоупотреблениях проповедников отпущений, он счел бы за лучшее сжечь дотла храм св. Петра, чем возводить его из кожи, мяса и костей своих овец»[1038]. В письме к папе Льву X от 1518 г. немецкий реформатор обращается к главе святого престола с большим почтением: “Святейший Отец! <…> Я никогда не желал, да и теперь не желаю делать покушения насилием или хитростью на власть римской церкви и Вашего святейшества. Я признаю, что ничто на небе, ни на земле не может быть поставлено выше этой церкви, кроме Христа, Господа всех!”[1039]. Тиндел же с самого начала и до самого конца был верен своим идеям, с первого дня пребывания в стенах университета и до мученической кончины он заявлял о разрыве отношений с папским Римом, его выводы о том, что понтифик является Антихристом, лишены и малейшего оттенка двусмысленности, всё у него было, говоря словами английского историка Ч. Бэрда, «сильно, твердо, свято и чисто»[1040].
§ 2. Критика внешней политики папства в трактате «Практика папистских прелатов»
Впитав многое в изобличении злоупотребний католической церкви от своих предшественников и современников, Тиндел не ограничивается обвинениями, а пытается проанализировать исторический контекст зарождения и усиления папской власти, посягательство римского понтифика на мировое господство. Он рассматривает события прошлых столетий как тщательно спланированную программу папства в достижении господства над Европой. Английский реформатор представляет римского первосвященника главой европейской цивилизации, крупнейшим землевладельцем, обладающим также громадными военно-политическими ресурсами. История становления папской власти, по мнению Тиндела, наложила большой отпечаток на формирование европейского континента в целом. Богослов считает, что папство посягнуло на власть императора и королей европейских государств и в своих интригах было настолько успешно, что те стали всего лишь «тенями пап»[1041]. В трактате «Практика папистских прелатов» Тиндел тщательнейшим образом анализирует внешнюю политику папства в течение предшествующих более чем десяти столетий. Прежде всего, он делает ответственным правителя святого престола за Великое переселение народов, охватившее Европу в IV–VII вв.
«Поскольку папа римский узурпировал власть императора, и мощь Европы была подорвана, <…> то каждый народ стал наседать на соседа, и все страны перессорились. И тогда скандинавы пришли в Англию[1042] и натворили много зла англичанам, и жили тут вопреки желаниям народа, как и прочие народы, имена которых до тех пор даже не были слышны, (вандалы, гунны, готы) и прошли по всей империи сотнями тысяч, и покорили целые страны, угнетая местное население, что вы можете наблюдать в Германии. Сколько разных племен расселилось в одной стране, где у каждого свой язык, так что одни немцы не понимают других, и так продолжалось сто шестьдесят, сто восемьдесят или двести лет», — заявлял со всей ответственностью Тиндел в «Практике папистских прелатов»[1043].
Английский мыслитель весьма субъективно, на наш взгляд, оценивает действия римских понтификов в этих труднейших для Западной Европы испытаниях. Как известно, с 408 г. вестготский король Аларих трижды осаждал Рим, пока, наконец, не овладел им в 410 г. Во время взятия Рима Аларихом папа Иннокентий I[1044], по сведениям византийского раннехристианского писателя, автора «Церковной истории» Созомена (ок. 400–450), выступил миротворцем между римским императором Гонорием и Аларихом[1045]. Славу «спасителя Рима» от грозного предводителя Атиллы снискал себе и папа Лев I (440–461)[1046]. В 452 г. посольство римских граждан, в котором принимал участие Лев I, уговорило Атиллу, к тому времени уже завоевавшему Венецию и Лигурию и названному «бичом Божьим», отказаться от намерения сжечь и разграбить город Рим[1047]. А в 455 г. этому же папе удалось спасти Рим от полчищ вандальского короля Гейзериха, который вместо поголовной резни за огромный выкуп ограничился 14-дневным разгромом Рима[1048].
Тиндел обращает внимание на многолетний франко-папский союз, сыгравший весьма важную роль в осуществлении территориальных притязаний святого престола. Реформатор пишет о том, что «Григорий III[1049] создал союз с франками для того, чтобы завоевывать земли, а трофеи делить пополам»[1050]. Тиндел останавливает внимание на действиях папы Захарии I[1051], в чей понтификат Хильдерик являлся действующим королем франкского государства.
«Король управлял своим государством через Пипина, аристократа по роду и своего присяжного вассала. Этот Пипин послал святого епископа к папе Захарии, чтобы тот помог ему (Пипину — Т.Ч.) сделаться королем франков, а он поддержал бы его дело в Италии, на что Захария ответил, что он более достоин быть королем, чем тот, который правил государством <…> Таким образом, знать по настоянию прелатов обратилась к Пипину и свергла своего истинного короля, которому она присягала, став клятвопреступниками, и принудила его уйти в монахи», — констатирует Тиндел[1052].
Далее реформатор отмечает, что по призыву папы Стефана II[1053] Пипин принудил лангобардского короля Эстаульфа отдать понтифику захваченные им ранее земли Равеннского экзархата и города Римской области[1054].
«И когда Пипин подчинил короля, он отдал нашему святому отцу или, скорее, “святому Петру”, великому побирушке, обширные провинции и земли в Ломбардии и Италии с островом Корсикой, и многие большие города, часть из которых принадлежала императору, как Константинополь, хотя император и предупреждал Пипина, чтобы тот не смел давать его города папе», — отмечает реформатор[1055].
Как справедливо замечает С.Г. Лозинский, «богопомазанник» давал папе то, что принадлежало не ему, а Византии: ведь Римская провинция со столицей не была завоевана ни лангобардами, ни франкским королем и продолжала формально оставаться во власти Константинополя[1056]. Это обстоятельство подтолкнуло римского понтифика Стефана III к составлению фальшивого документа о т. н. Константиновом даре (лат. Donatio Constantini)[1057], подложность которого была умело разоблачена итальянским гуманистом Лоренцо Валлой[1058]. Вопрос о правомочности этого документа неоднократно обсуждался в Средние
