– Есть одежды для двора, и есть одежды для дома. И бывают такие моменты, когда одежда вообще не нужна. – Она умолкла, занятая тем, чтобы направить свою лошадь вокруг глубокой рытвины на дороге. – Он цельный и честный человек, и я горячо его люблю.
– И он, по всей видимости, тоже тебя любит.
– Мне кажется, что да.
– Рада за тебя, – сказала Алиенора. – Искренне рада.
Когда они приближались к Вудстоку, навстречу им попалась другая конная группа, резво скачущая в свежем февральском ветре. Рядом с лошадьми неслись курчавые ретриверы и поджарые борзые; с седла одного из охотников свисала пара зайцев. Среди всадников ехала молодая девушка. Ее голову покрывал вимпл, из-под которого виднелись длинные золотисто-каштановые косы. Мантия незнакомки была из дорогой мягкой шерсти синего цвета, а в гриве ее лошади позвякивали серебряные колокольчики.
– На колени перед королевой Алиенорой! – выкрикнул Сальдебрейль де Санзе и вознес кверху жезл коннетабля.
Охотники остановились у обочины, спешились и опустились на колени, хотя им не сразу удалось успокоить разгоряченных бегом собак. Алиенора натянула поводья, вместо того чтобы проехать мимо. Она знала в здешних окрестностях почти всех родовитых землевладельцев. Они приезжали поздравить ее на Рождество и потом присутствовали при ее воцерковлении. А вот этой женщины, едва оставившей позади детство, Алиенора не встречала, хотя наверняка она местная жительница.
– Назови мне свое имя, дитя, – потребовала она.
– Розамунда де Клиффорд, госпожа, дочь сэра Уолтера де Клиффорда, – ответила разом побледневшая девушка.
Алиенора на мгновение замерла. Она смотрела на девушку и думала: значит, вот чего хочет Генрих? Его страсть можно было понять, но то, что он лелеет ее, словно бесценное сокровище, совсем иное дело.
– И куда же ты направляешься, Розамунда де Клиффорд, дочь сэра Уолтера? – спросила она. – И откуда едешь?
Взгляд девушки был настороженным, и где-то в глубине его пряталась неприязнь.
– Я из аббатства в Годстоу, госпожа, и сейчас возвращаюсь туда, – сказала она. – Я… Мы… – Она сделала вдох и взяла себя в руки. – Я каталась верхом, чтобы насладиться солнечной погодой и выгулять собак.
Алиенора приподняла брови.
– Годстоу, – повторила она. – Судя по твоему богатому одеянию и свите, ты не монахиня и не послушница.
– Нет, госпожа, я только живу при монастыре, и моя мать тоже. – Девушка окончательно справилась с растерянностью и говорила ровным тихим голосом.
А платит за них обеих, конечно, Генрих.
– Тогда тебе лучше поспешить обратно, – сказала Алиенора, – упасть на колени и молить Господа о прощении, ибо ты в нем крайне нуждаешься.
Она дернула поводья и поскакала дальше – с прямой спиной и не оглядываясь.
Изабелла догнала ее:
– Бог мой, госпожа…
Сердце Алиеноры стиснула жестокая боль.
– Ты говорила мне, что она юна, но я не думала, что настолько. Понятно, почему при дворе перешептываются.
Ей хотелось назвать девушку распутной или даже шлюхой, но Розамунда – отнюдь не типичная проститутка при королевском дворе, и в этом состоит ее главная опасность. Это не многоопытная наложница. Это воспитанная, порядочная девушка, невинная и милая. Такая, которую Генрих может подчинить своей воле и которая не станет с ним спорить. Желчь подкатила к горлу, и Алиенору едва не вырвало.
– Простите. Я не знаю, что сказать, – прошептала Изабелла, на лице которой перемежались сочувствие и возмущение.
– Что тут скажешь? – Алиенора продолжала смотреть прямо вперед. – Генрих всегда любил молоденьких. Ими легче управлять, им он может диктовать свои условия. Когда он женился на мне, то пришел в страшное раздражение, поняв, что я умнее и дальновиднее его, что я лучше знаю жизнь и имею больше опыта. Пока мы были моложе, он умел как-то справляться с этим, но теперь все иначе. Удивляться нечему.
– Что вы будете делать?
Алиенора упрямо стиснула зубы, помолчала и потом ответила:
– Ничего. Обращать на это внимание – ниже достоинства королевы. Эта жалкая девчонка не подорвет мое положение только оттого, что может водить за собой моего взбалмошного мужа за его вечно голодный член.
Она обернулась на детей, но те беззаботно скакали на своих пони. Значит, скандальные слухи еще не достигли их ушей. Однако в ее свите кое-кто выглядел смущенно. Да, в мире взрослых обо всем уже известно. Придется ей заковать себя в броню неприступности и самообладания. Чем ниже падет Генрих, тем выше будет она держать голову, и тогда ничто не сможет коснуться ее.
Алиенора нахмурилась, припомнив, откуда ехала Розамунда. В той стороне был только Вудсток. Она чуть было не повернула назад, но неведомая сила влекла ее вперед. Нужно узнать все.
В воротах Вудстока стражник сообщил ей, что группа охотников действительно проезжала этой дорогой, но в замок они не въезжали и вообще не останавливались.
И опять Алиенора нахмурилась:
– Ты знаешь, куда они ехали?
Стоящий на коленях стражник смотрел в землю, словно вдруг обнаружил в грязи что-то интересное.
– Нет, госпожа.
Изабелла что-то вспомнила:
– Амлен говорил мне, что Генрих строит дом и сад позади дворца, чтобы использовать водоемы.
Алиенора поджала губы и направила лошадь в ворота, но поехала не к дворцу, виднеющемуся за деревьями, а по узкой тропе в парк. Всем, кроме Изабеллы, она велела ждать у замковых стен. Когда Ричард начал протестовать, она резко приказала ему оставаться на месте и больше не обращала внимания на его сердитые взгляды. Сейчас ей некогда возиться с уязвленным мальчишеским самолюбием.
Тропа вилась между деревьями. Лошадиные копыта чавкали в жидкой грязи и перепрелой листве. На кустах и ветках пока не проклюнулись почки, и древесная кора была еще по-зимнему темной. Совершенно очевидно, что по тропе проходили кони, но следам и навозу не менее нескольких дней. Из этого Алиенора сделала вывод, что сегодняшние посетители избрали более длинный путь, вдоль замковых стен.
Наконец тропа подвела их к плетню. Щеколда на калитке была подвязана тонкой веревкой. Изабелла склонилась с лошади и развязала щеколду, и они оказались на расчищенном от леса участке с признаками строительства, остановленного на зиму и готового по весне возобновиться. Уже отчетливо различался фундамент для главного зала, а масштабы вырубки говорили о том, сколь грандиозен замысел. Алиенора сразу же разглядела на земле следы копыт и свежий конский навоз. Значит, лошади были тут сегодня, даже если в Вудсток не заехали.
Алиенора осматривалась с сурово поджатыми губами. Сейчас это была грязная, неприглядная строительная площадка, но через пару лет тут возникнет шикарная оправа для любимого сокровища.
– Подлец! – процедила она.
Презрение, обида и горькая злость вскипели в ее душе, когда она представила себе, как Генрих скачет из Вудстока через лес, чтобы предаться утехам с любовницей.
Изабелла потянулась к ней и взяла за руку.
Алиенора встряхнула головой, отгоняя видение.
– Что же, теперь я знаю, – сказала она. – Теперь я знаю все, что нужно. Поедем.
Она развернула лошадь и двинулась прочь. И опять она не оглядывалась, но ее знание осталось с ней, легло на сердце темным грузом.
По возвращении в Бомонт Алиенора приказала, чтобы зажгли все до последней свечки и музыканты играли самую веселую музыку для хорошего настроения и танцев. Королева облачилась в платье из шелка цвета апрельской зелени, отороченное золотом, а волосы убрала в сетку с драгоценными камнями. Ее улыбка сияла. Она была остроумна, жива и заразительно весела. Алиенора танцевала, и кокетничала, и освещала зал ярче всех свечей. Она надела эту маску для других и для себя, чтобы носить ее не снимая, пока маска не станет ее лицом.
Изабелла следила за ней с тревогой, которую не смела открыто проявить, пока Алиенора не измотала себя. Когда наконец королева споткнулась посреди танца, Изабелла подхватила ее под руку и призвала на помощь придворных дам. Вместе женщины отвели Алиенору в опочивальню, раздели и уложили. Марчиза принесла ей травяной отвар, а Изабелла села у кровати расплести Алиеноре косы и расчесать на ночь волосы.
Алиенора заставила себя приподняться, чтобы попить, но после этого силы у нее совсем иссякли.
– Я должна была это сделать, – едва слышно произнесла она. – Чтобы напомнить себе самой, кем я была и кто я есть… что бы ни случилось.
– Все так, но совсем не обязательно было делать это сегодня. – Изабелла гладила ее по волосам. – Вы еще не вполне оправились после родов. Вам надо беречь силы.
На лице Алиеноры промелькнула тень улыбки.
– Да, – кивнула она, – но именно сегодня я хотела убедиться, что еще жива.
– И чуть не убили себя!
– Бывают смерти и похуже этой, но ты не бойся. Я выжила, рожая Иоанна, и теперь так просто не сдамся. Я нужна детям. Я нужна Аквитании. А главное – я ни за что не доставлю Генриху такого удовольствия.
