Она не стала возражать.
– Да, жаль, что не получилось. Дети скучали по тебе, и накопилось много дел. Твои люди отказываются исполнять мои приказы, в Бретани и на севере Пуату мятежи. Наверное, они решили, что, пока тебя нет, можно делать что угодно.
– Теперь я здесь и все решу, – заявил Генрих ровным тоном, но его плечи напряглись. Он потер ногу и поморщился.
– Еще несколько лет – и Ричард достаточно повзрослеет, чтобы стать моей правой рукой в Аквитании, и тогда мне не придется тебя ни о чем просить.
Генрих еще сильнее насупился, но оставил эти слова Алиеноры без ответа.
– Дела задержали меня в Англии, но там я обдумывал нашу политику и в других землях, – сказал он. – Например, с волнениями в Бретани можно покончить, усмирив Конана и заключив брачный союз.
– Брачный союз? – Алиенора насторожилась.
– У герцога Бретани есть дочь Констанция. Если мы обручим ее с Жоффруа, то он, когда станет взрослым, будет управлять Бретанью. Таким образом мы обеспечим его землями и получим влияние над герцогством.
Предложение было разумным, и Алиенора сдержанно кивнула. Ей надо будет хорошо все обдумать, но пока не видно причин для возражений.
Генрих удивленно хмыкнул:
– Неужто мы в чем-то с тобой согласны?
Она склонила голову:
– Возможно. – В любом случае восхищаться его идеей она не собиралась.
Генрих поздоровался со старшими детьми и каждому вручил подарок, привезенный из Англии. Известие о том, что ему прочат титул герцога Бретани, Жоффруа воспринял с серьезным спокойствием.
– Спасибо, сир, – поблагодарил он, принимая от отца прекрасную табличку для письма из слоновой кости, на которой были вырезаны львы с глазами из осколков рубина.
– Ты всегда такой тихий, – сказал Генрих. – Что там происходит в твоей голове? Буду ждать от твоего правления великих свершений, Жоффруа Мыслитель. – Он взъерошил сыну волосы, за что был награжден задумчивой улыбкой.
Ричарда ничуть не смягчил охотничий рог и перевязь для меча, которые подарил ему отец. С кислым видом он буркнул едва слышное спасибо, отвечать на вопросы отказывался, и в конце концов Генрих потерял терпение и прогнал его с глаз долой.
* * *– Не нравится мне поведение мальчишки, – сказал Генрих Алиеноре, когда они остались вдвоем. – Ты слишком балуешь его.
– Ричард рассердился на тебя за то, что ты не приехал в Анжер на Рождество, – ответила она. – А ведь он так тебя ждал.
– Тогда ему придется немного повзрослеть и уяснить свое место в мире! – вспылил Генрих. – Он сын короля, а не капризное дитя.
– Это так, но рядом с ним не было короля, чтобы подать пример.
Но, думала Алиенора, даже если бы Генрих принимал большее участие в жизни Ричарда, подаваемый им пример не всегда был бы хорошим. Да, она избаловала сына, но не испортила его. Генрих же пожинает то, что посеял.
– Ты сама знаешь, что тому есть серьезные причины. Ничего с этим не поделать. – Со страдальческой гримасой на лице он опять потянулся к ноге.
– Что с тобой?
– Меня лягнула лошадь, противная кляча.
Лошади Генриха всегда его лягали. Он жестоко обходился с ними, что приводило животных в волнение, и они начинали брыкаться.
– Дай мне взглянуть.
Алиенора была готова к тому, что Генрих оттолкнет ее и скажет, чтобы она не суетилась по пустякам. Как ни странно, он стянул одну штанину и показал багровый синяк в форме следа от копыта. Алиенора ахнула. Удар был такой силы, что отпечатались шляпки гвоздей, которыми прибивали подкову.
– Нужно, чтобы этим занялся лекарь!
Генрих отмахнулся:
– Утром покажу ему, если не пройдет. Бывало и хуже. Помажь какой-нибудь мазью и перестань причитать.
Качая головой, Алиенора сделала, как он велел. Спорить было бы бесполезно.
– Ты глупец, – произнесла она, когда отыскала плошку с маслом календулы и стала осторожно втирать вокруг больного места. – Почему ты не избавился от такой строптивой лошади?
– Да, пожалуй, так и сделаю, – согласился Генрих. – Но и от нее есть толк. – Он взял ее руку и передвинул ее выше себе на бедро. – Я просто покажу ей, кто всадник.
Они пошли в постель впервые с тех пор, как зачали Иоанну. Алиенора задула свечи, потому что темнота стала для нее милосердной мантией, скрывающей произведенные временем разрушения. К тому же во мраке, когда зрение бездействует, обостряются иные чувства. И тело Генриха больше не было юношески гибким и гладким, оно – плотное, широкое и мощное – принадлежало зрелому мужчине. Им пришлось проявлять осторожность из-за его ушиба, и активные действия выпали на долю Алиеноры, что доставило ей немалое наслаждение.
– Так кто теперь лошадь, кто всадник? – рассмеялась она, едва переводя дыхание, когда слезла с него и легла рядом.
– Хм, но сейчас я сам позволил тебе сыграть эту роль. Иначе этого бы не случилось.
– И я играла, чтобы победить.
Он удовлетворенно вздохнул:
– На этот раз победу уступаю тебе.
Она почувствовала, что муж собирается вставать, и положила руку ему на плечо:
– Останься. Пожалуйста!
Генрих помедлил, потом расслабился и откинулся на подушки:
– Как хочешь.
Алиенора подозревала, что не спорил он только оттого, что ему было слишком больно. Ею же двигала не страсть и не желание чувствовать рядом с собой мужское тело. Она хотела, чтобы утром дети и придворные увидели их в одной кровати. Это укрепит ее положение и власть. Но когда она устраивалась рядом с ним, то ей показалось, что, хотя телом Генрих был с ней, мыслями же находился где-то далеко. Он был закрыт и недосягаем.
* * *Следующее утро началось переполохом в кузнице. Ричард нашел среди незаконченных мечей лезвие, докрасна раскалил его в огне и стал носиться повсюду, размахивая своим оружием направо и налево, провозглашая себя рыцарем выжженного клейма. На Гарри он набросился на полном серьезе, подпалил новую дорогую накидку брата, и оружейнику пришлось окатить Ричарда из отхожей бадьи, чтобы положить конец этой дикой выходке.
Генрих пришел в исступление. Ни принц, ни кто другой не может так себя вести. Ричард не сказал ни слова и стоически принял от отца взбучку.
– Этот мальчишка – дерзкий оболтус! – кипятился Генрих, когда остался с Алиенорой вдвоем. – Как он будет править Аквитанией, если он себя не может обуздать?
– Нет таких детей, чтобы никогда не шалили! – бросилась на защиту любимца Алиенора. – И не стоит удивляться тому, что в твоем присутствии он ведет себя непредсказуемо.
– Что ты этим хочешь сказать? – рявкнул Генрих.
– А то, что не столько я баловала его, сколько ты пренебрегал им. Он отлично справится с Аквитанией, когда придет время.
Генрих сузил глаза:
– Это покажет будущее.
Однако в тот день Генрих провел много времени с сыновьями и сам преподал им урок воинского искусства. Он объяснял Ричарду, Гарри и Жоффруа разные приемы и движения. Алиенора наблюдала за тем, как он держится с мальчиками. Для Генриха в общении с ними все сводилось к контролю и собственному превосходству. Он непрерывно поправлял их, как будто они не обучались с малых лет владению мечом. Каждое движение, которое показывал Генрих, было мощным и подавляющим. Он никогда не отдаст им свою власть. Да, отец дает им титулы, планирует их будущее на карте своих владений, но они для него всегда останутся на подчиненных ролях. А поскольку Генрих был очень молод, когда появились на свет его наследники, их становление совпадет по времени с его расцветом, и это означает, что столкновения неизбежны.
Глава 30
Винчестер, август 1166 года
Алиенора пыталась шить, но приходилось то и дело откладывать иглу и прижимать ладонь к животу, чтобы справиться с толчками и пинками растущего внутри ребенка. Их с Генрихом воссоединение на Пасху привело к очередной беременности. Поскольку роды ожидались к середине зимы, ей пришлось оставаться в Англии в ожидании времени, когда она и новорожденный ребенок смогут совершить путешествие через Узкое море. Да, производить на свет наследников трона – почетная обязанность королевы; да, в Анжере она сама пригласила Генриха к себе в постель. И тем не менее чувствовала себя как зверь в западне. Как это несправедливо, что мужчина может излить семя и жить дальше как ни в чем не бывало.
Живот стал округляться всего несколько недель назад, но этот новый ребенок не давал ей ни минуты покоя, и она была совершенно без сил. Другие дети тоже вели себя в ее чреве очень активно, однако им не сравниться с этим веретеном. Пару раз Алиенора думала, что у нее выкидыш: живот сводили судороги, появлялась кровь. Но все обошлось, и беременность продолжалась.
Генрих все еще улаживал неприятности в Бретани, и Алиенора вынуждена была держаться вблизи от Саутгемптона, чтобы быть готовой отправить Жоффруа к отцу, как только тот вызовет сына. Мальчик должен будет жениться на дочери Конана Констанции и стать наследником Бретани. Все они – Алиенора, ее дети – всего лишь шахматные фигуры на доске Генриха… Но вот что касается Жоффруа, то его такие планы очень радовали, потому что брак с Констанцией повысит его статус и обеспечит его собственными землями в будущем.
