настоящий корректор, а все потому, что сердце самой попаданки, сердце самого мира доверяло мне.
Башня снова стояла в призрачном лесу, только хранителем теперь считался магистр Людгарден. Он же отныне учитель Эргата.
Алика – королева Межгорья, отныне и вовеки жена короля Виара, а Эргат будет их, пусть и не совсем родным, ребенком. Магических приключений им хватит, а вот зла больше не будет.
Внезапное сообщение о том, что моя подопечная беременна, чуть не заставило меня рухнуть с неба прямо на острые пики королевского дворца, где развивались разноцветные знамена.
– Прости меня, – зачем-то сказал я не то этому миру, не то небу и отключил планшет.
У меня есть еще два дня, но я не выдержу и мгновения в этом мире, не выдержу и правды.
Я закрываю глаза, хотя мне хочется броситься вниз, найти ее, поймать и убить, просто чтобы она очнулась там со мной, но… кому я вру, убить ее я не смогу, даже если буду знать, что ее боль окажется лишь мгновением перед пробуждением, как страх в кошмаре, от которого приходится проснуться.
– Я должен вернуться! – говорю я себе, делая глубокий вдох, и открываю глаза.
Капсула, в которой я лежу, все еще наполнена водой, но я вижу тени суетящихся людей. Вода медленно отступает, а я осторожно пытаюсь шевелить пальцами. Мое тело дрожит, и боль проходит от головы по позвоночнику до кончиков пальцев.
Когда капсула открывается, я слышу щелчок, вижу как матовое стекло отъезжает в сторону и щурюсь от яркого слепящего света. Кажется от него у меня наворачиваются слезы, но я все равно резко сажусь, чувствуя мгновенно тошноту и головокружение.
Срываю с лица кислородную маску и делаю вдох реального воздуха. Мерзкого, лабораторного, пропахшего стерильными растворами, но настоящего воздуха, но тут же хватаюсь за голову, чтобы не видеть ряды этих закрытых черных капсул с телами попаданцев; капсул, в одной из которых на самом деле осталась моя Алика, выбравшая сон о межгорье своей новой жизнью.
– Ненавижу, – вот и все, что мог сказать об этой лаборатории, о своей работе и о мире, в котором какой-то договор лишал меня права ее вернуть.
– Кажется, у него истерика, – сказал кто-то из врачей.
– Неудивительно, его же мир насильно затянул. Там такие перегрузки у сознания были.
Я хотел возразить, но не успел, что-то укололи мне в плечо, и я мгновенно обмяк, невольно падая обратно на мягкую подстилку капсулы.
Когда я закрывал глаза, я хотел только, чтобы все это было лишь сном, чтобы Алика никогда сюда не приходила, не подписывала никаких бумаг и не позволяла врачам ничего себе колоть, а программерам – считывать ее воспоминания и запускать их модификацию.
Но сколько бы я не мечтал об этом, ничего не изменится. Засыпая, я знал это.
Глава 36 – Новая жизнь
Лекс
Три месяца спустя
По традиции, что стала складываться в последние месяцы, я пришел на работу намного раньше. Я занимал все тот же кабинет, у самого административного крыла, хотя табличку с него уже сняли. Официально нового зама Алан Марлок – мой друг и начальник – так и не назначил. Его обязанности, то есть мои прежние обязанности временно выполнял Врайт. Он теперь занимал кабинет напротив, а мне дал нового помощника, вернее помощницу, длинноногую барышню. Ничего кроме ее ног я как-то и не запомнил. Вечно эти ноги на глаза попадаются, еще и Алан о них спрашивает. Кажется, он искренне верит, что так я могу прийти в себя, но похоже это все меня только добивает.
Такого отвращения к собственной работе я еще никогда не испытывал, но все равно приходил сюда за час до начала рабочего дня, поднимался не на центральном лифте, а на грузовом, еще и на три этажа выше, чтобы пройти по коридору и застыть у стеклянного окна, ведущего в зал с сонными капсулами. Эти гробы, иначе и не скажешь, из черного матового стекла были созданы словно специально для отображения изнанки настоящей сказки. Сквозь стекло можно было с трудом различить силуэты человеческих тел, подключенных ко множеству проводов.
Мне здесь не положено находиться, как и любому другому хранителю. Тут своего рода реанимация, в которой врачи поддерживают жизнь внутри навечно уснувших тел. Я всегда знал, что все именно так. Она или он приходят в центр, подписывают договор, платят деньги за содержание до самой смерти или отписывают имущество, или соглашаются на трансляцию и приключения популярного жанра. Последними занимался спецотдел, в дела которого я никогда не лез. Для меня суть всегда была в другом.
Эти люди отказались от реальности, отказались от своей жизни, чтобы прожить другую, потому мне всегда хотелось сделать их новую жизнь по-настоящему интересной. Мне казалось, что это верно, что это и есть исполнение их желаний, но теперь я все это видел иначе.
Упираясь руками в небольшой бортик, я касаюсь лбом холодного стекла и всматриваюсь в капсулы, высматриваю в них через стекла своих очков волосы разного цвета, ищу темные, длинные, а потом сбиваюсь, потому что они могут оказаться и короткими. От этого хочется просто застонать и стукнуться головой о стекло, но благоразумие берет верх. Если я это сделаю, включится сигнализация, систему охраны проверят и доступ сюда прикроют, еще и Алану придется что-то объяснять, а объяснять я больше ничего не могу.
Может и правда лучше мне сюда не ходить. Обещаю, что не буду, но не могу. Теперь я понимаю, что не помогаем мы людям, а делаем еще хуже, позволяя сбежать от реальности. Да, программа дает им мир, о котором они мечтают, окружение, о котором они мечтают, но разве это может сравниться с настоящей жизнью?
Разве сделала бы Алика все это, не находясь на грани отчаяния? Ей просто никто не помог, не дал шанса пережить свою боль, а теперь и я не могу ей помочь.
Доступ к межгорью для меня был закрыт, и я даже не пытался узнать, что там происходит. Тело, запертое в стеклянном гробу, волновало меня куда больше.
– Верните меня туда, – сказал
