Уже в 1928 году лейборист Артур Понсонби выпустил книгу под названием «Фальшь в военное время» (Falsehood in Wartime), где доказывал, что все «свидетельства жестокости» 1914 года были сфабрикованы союзными правительствами с целью подогреть ненависть к врагу. Книга завоевала симпатии либералов и закономерную популярность в Германии, где впоследствии ее переиздали при нацистах. По сей день многие европейцы считают, что обвинения немцев в военных преступлениях практически не имеют под собой оснований. К этому мнению добавляется сложившееся в Британии после войны убеждение, что все воюющие стороны несут равную моральную и политическую ответственность за разразившуюся катастрофу и все одинаково виновны в преступлении против человечества.
Свидетельства военного времени с этим взглядом расходятся. Современные исследования показывают, что, несмотря на наличие ряда сфабрикованных публикаций в прессе о бесчинствах немцев, немецкая армия в Бельгии и Франции действительно систематически проявляла бесчеловечность. Британские и французские солдаты время от времени казнили за шпионаж ни в чем не повинных жителей Франции и Бельгии, однако свидетельств о злодеяниях, хотя бы отдаленно похожих на те, что творили немцы, против них нет. Одержимая страхом перед призрачной угрозой франтиреров, кайзеровская армия в большом количестве убивала мирных жителей и заложников. Вот что пишут самые авторитетные из современных хроникеров военных преступлений Германии, Джон Хорн и Алан Крамер: «Мы можем с уверенностью говорить об отсутствии как организованного сопротивления мирных жителей, так и военных действий отрядов франтиреров [как во время Франко-прусской войны 1870–1871 годах]. Было несколько отдельных случаев стрельбы по немцам, однако ни один из них не мог послужить поводом для массовых казней в Динане, Лувене, Льеже и других городах Бельгии и Франции»{450}.
С начала августа в немецких войсках стремительно распространялись тревожные слухи о партизанской деятельности, изобилующие страшными подробностями. Эти слухи усиливали тяжелые предчувствия, и при каждом прозвучавшем в тылу выстреле следовала жесткая реакция. Политика устрашения одобрялась на высшем уровне. Кайзер писал 9 августа: «Жители Бельгии… вели себя как сущие дьяволы, если не сказать, как дикие животные, ничем не лучше казаков. Мучили раненых, забивали их до смерти, убивали врачей и санитаров, стреляли из засады… по мирно стоящим посреди улицы. <…> Короля Бельгии нужно немедленно уведомить, что обращение с его подданными, решившими попрать все европейские традиции, будет соответствующим».
В числе инцидентов, вызвавших неоправданно жестокие репрессии со стороны немцев, приводится и случай в бельгийском Люксембурге вечером 12 августа: жительница Арлона случайно оборвала провод полевого телефона, неосторожно открыв ставню. Ее обвинили в саботаже, командир захватчиков приказал стереть селение с лица земли и потребовал контрибуцию. На следующий вечер был казнен взятый в заложники полицейский – после утверждений немецкой кавалерии, что по ней стреляли. 10 августа в люксембургском Жарни итальянец, застреливший свою собаку в соответствии с немецким указом о контроле над домашними животными, навлек на себя обвинения в партизанской деятельности, в результате чего было расстреляно 15 итальянцев. После просчетов на поле боя армия в отместку накидывалась на гражданских. 11 августа немецкие драгуны, вынужденные отступать под огнем, заявили, что по ним стреляли жители селения Базай. В результате были расстреляны 25 жителей и сожжены 45. В бельгийском городе Визе 16 августа заявили о нападении пьяные кенигсбергские саперы – расстреляно 25 жителей, 631 человек выслан в Германию, город разграблен, сожжено 600 домов.
Некоторые немецкие части вымещали зло на пленных: 19 августа два бельгийских полка задержали наступление немцев на Арсхот, после чего разъяренные захватчики убили 20 пленных и сбросили тела в реку Демер. Чуть позже в тот же день был застрелен командир бригады, полковник Штенгер – вероятно, в результате дружественного огня. В отместку капитан Карге приказал немедленно расстрелять 76 заложников мужского пола. Всю ночь Арсхот грабили и жгли. 28 августа тысячу жителей города пригнали в Лувен, где некоторых немедленно расстреляли. Четыре сотни были позже высланы в Германию, в том числе монахи Ордена Святого Сердца из местного монастыря. В общей сложности в Арсхоте погибло 156 человек.
Даже у некоторых немецких офицеров возникали сомнения в оправданности подобной жестокости. После того как в Анденн-Селе было убито 262 жителя обоих полов и всех возрастов, новый комендант города капитан Беккер издал приказ устроить 28 августа «фестиваль примирения», который местные сочли признаком угрызений совести у немцев. Однако случаи использования мирных жителей в качестве живого щита не прекращались – в частности, во время взятия Намюра среди погибших таким образом оказалось два священника. Там же, в Намюре, захваченном вечером 23 августа, в школу верховой езды согнали четыре сотни заложников, перед которыми на ломаном французском выступил немецкий офицер: «По нашим солдатам стреляли. Мы поступим так же, как поступили в Анденне. С Анденном покончено. <…> Жители пытались отравить наших солдат, стреляли по ним. <…> Вас тоже расстреляют, потому что вы палили по нашим солдатам прямо здесь, рядом с площадью. Вы, бельгийцы, отрезали нашим солдатам носы, уши и пальцы, выкалывали глаза»{451}. Однако вечером заложников, вопреки обыкновению, отпустили.
Трагедия, связанная с пожаром в старой части Лувена, была спровоцирована непонятной стрельбой в 8 часов вечера 25 августа. Немцы кинулись обыскивать дома, выволакивая и избивая (а в некоторых случаях и расстреливая) жителей. В половине двенадцатого вечера солдаты ворвались в университетскую библиотеку и подожгли ее, а затем не давали бельгийским пожарным тушить пламя, поглотившее в результате около 300 000 томов. Стрельба и пожар бушевали до 27 августа, уничтожив 2000 зданий. Из Лувена было выселено 10 000 жителей, 1500 из которых угнали в Германию.
Захватчики считали основными зачинщиками сопротивления бельгийское духовенство. Среди 400 лувенских священников и ученых, согнанных на поле под Брюсселем и обысканных на предмет оружия, был молодой иезуит отец Дюпьере. При нем был найден дневник, один абзац из которого конвой зачитал вслух: «Мне решительно не нравятся немцы. Много веков назад варвары жгли незащищенные города, грабили дома и убивали невинных жителей. Именно это сейчас делают немцы. <…> Этот народ может гордиться своей Kultur»{452}. Священника казнили на месте.
«Жители Селя напали на наших саперов, строивших мост через Маас, и убили 20 человек, – писал граф Гарри Кесслер в своем дневнике 22 августа. – В качестве наказания около 200 человек предстали перед военным трибуналом и были расстреляны. Ни у одного дома больше нет ни крыши, ни окон, только голые обгоревшие остовы улица за улицей и рядом брошенный домашний скарб, семейные портреты, разбитые зеркала, перевернутые столы и стулья. <…> Перед еще горящим домом сидит на тротуаре семья, глядя с рыданиями, как рушатся последние балки. <…> Каждый [немецкий] конвой, встреченный нами между Селем и Бьервартом, тащил награбленное… наши солдаты привыкают пить и мародерствовать. В Льеже целые взводы ежедневно напиваются вином и шнапсом из сожженных домов. Трудно будет положить этому конец»{453}.
23 августа в селении Леф под Динаном немецким войскам померещилось масштабное гражданское сопротивление. Последующее описано у капрала Франца Штибинга: «По нам стреляли почти из каждого здания. Мы обыскивали дом за домом, арестовывая мужчин, и почти у всех находили оружие. Всех их расстреляли тут же на улице. Пощадили лишь детей до 15 лет, стариков и женщин. <…> Не видел, чтобы кто-то из моего батальона был убит или ранен в этих уличных перестрелках. Однако видел трупы по меньшей мере 180 франтиреров»{454}. 43 человека привели из церкви и расстреляли, всего казнили 312 жителей Лефа.
Дальнейшее перечисление подробностей такого рода излишне. У Крамера и Хорна зафиксировано 129 «крупных» задокументированных случаев жестокости в первые недели войны – 101 в Бельгии и 28 во Франции, в результате которых хладнокровно было убито 5146 мирных жителей. Кроме того, отмечено 383 «мелких» случая, когда число жертв составляло меньше 10, что дает в сумме еще 1100 погибших. Известно, что за время операций 1914 года немцы в общей сложности преднамеренно убили 6427 гражданских. Примерно 65 % «крупных» расправ начинались после заявлений, будто франтиреры из числа местных жителей стреляли по солдатам. Расстрелами занимались все немецкие войска. Бесчинства резко пошли на спад лишь в октябре, после того как фронт стабилизировался.
