Уничтожение двух колониальных пехотных полков, 1-го стрелкового и 2-го зуавского, вписало новые кровавые страницы во французскую историю. За полковое знамя развернулся ожесточенный рукопашный бой, в ходе которого оно то и дело переходило из рук в руки. Как образно свидетельствовал полковой журнал (хоть и греша против формальной логики), «знаменосца убили пять раз». Лейтенант Эдуард Луис Спирс, британский связной при Ланрезаке, писал о пошедшем в наступление полке: «Плотным строем, как на маневрах, под трубы и барабаны, с развевающимися знаменами они мужественно ринулись в атаку. Но пулеметчики и артиллеристы, даже не мечтавшие о таких легких мишенях… заставили этих храбрецов отступить в смятении»{456}. Как мы помним, на долю 5-й армии пока не выпадали те страшные испытания, которые пришлось за эти две недели пройти остальным французским войскам дальше к югу. Спирс отзывался о некоторых солдатах Ланрезака, готовившихся возобновить наступление: «Они напоминали нетерпеливых детей, веселящихся, будто перед походом на ярмарку в праздник»{457}. Через несколько часов их пыл угас под шквалом пулеметного огня и смерчем взрывов.
Лейтенант Спирс – в те дни он называл себя Spiers – стал одним из самых заметных участников драмы 1914 года. Ему было 28, и полученное во Франции воспитание наделило его редкой для британских военных способностью – он без акцента говорил на французском. Несмотря на молодость и невысокое звание, с первых дней кампании он сделался незаменимым помощником для командиров двух союзных армий, совершенно не робея перед высокопоставленными персонами. Четыре года спустя французский посол в Лондоне называл Спирса «крайне опасным человеком… ушлый, склонный к интригам еврей, который пролезет в каждую щель»{458}. Многие соотечественники Спирса разделяли это нелестное мнение. На войне он подружился с Уинстоном Черчиллем, и скептически настроенные приятели сразу решили, что эти пройдохи – два сапога пара. Однако именно через Спирса как через связного проходил обмен ключевыми донесениями между союзниками. Впоследствии он изложил свои воспоминания в прекрасной книге «Связной в 1914-м» (Liaison 1914).
22 августа, отразив атаки 5-й армии французов, немцы ринулись вперед. К вечеру центр армии Ланрезака был разбит и войска в беспорядке отступили на 10 км. Трех немецких дивизий оказалось достаточно, чтобы нанести сокрушительное поражение девяти французским. Генерал хотел начать контрнаступление на следующий же день. Однако, получив неутешительные известия из каждого сектора, в половине десятого вечера 23 августа он отдал приказ о всеобщем отступлении, надеясь затем развернуться и встретить немецкую армию на более выгодных для себя позициях дальше к югу. Приказ был отдан как нельзя кстати: хотя армия Бюлова тоже понесла большие потери в сражениях на Самбре, его дивизии разворачивались крупными силами к югу от реки. Вопиющей ошибкой французского командующего было то, что, благоразумно отступив вопреки приказу, он оставил в неведении о своих дальнейших планах Жоффра и британских союзников, которые полагали, что наступление будет продолжено, тогда как на самом деле Ланрезак наступать не собирался.
С 20 по 23 августа погибло 40 000 французских солдат. К 29 августа общее число потерь с французской стороны с начала военных действий достигло 260 000, включая 75 000 убитыми. Больше всех пострадали 3-я и 4-я армии в Арденнах: из 80 000 пехотинцев 3-й армии погибли 13 000. К вечеру 23 августа Пограничное сражение закончилось, войдя в анналы как самые кровопролитные дни всей войны. А тем временем, пока армия Ланрезака отступала, в нескольких километрах к западу – у неприметного промышленного бельгийского городка под названием Монс – впервые столкнулись с немцами британские экспедиционные войска.
6. Британия сражается
1. Монс
3 августа военный корреспондент The Times, скандально известный Чарльз а Кур Репингтон, заявил, что средоточием первых крупных операций в грядущей войне станет французско-немецкая граница. «Если наши войска потерпят поражение при столкновении, – добавлял он с яростью, – история истолкует такой исход как результат нашей трусости». Он имел в виду правительство Асквита, которое слишком долго мешкало с отправкой британских войск на Континент. 10 августа Репингтон предупреждал: «Нужно быть готовыми к отчаянному прорыву немецкого флота при поддержке немецкой армии для атаки на нас». Два дня спустя он выдал мрачный прогноз: «Не стоит заблуждаться, грядущее Massenschlacht [массовое сражение] будет ни больше ни меньше как самым чудовищным столкновением современной эпохи», а 15 августа добавил: «Существует вероятность, что война может продлиться долго».
В тот день главнокомандующий британскими экспедиционными войсками сэр Джон Френч прибыл на парижский Северный вокзал, где его приветствовала большая, несмотря на моросящий дождь, толпа. После состоявшейся затем встречи фельдмаршала с французскими правителями в Елисейском дворце сэр Фрэнсис Берти назвал Рене Вивиани «нервным, встревоженным и обеспокоенным». При этом «военный министр куда больше стремился продемонстрировать знание английского, чем поделиться важными сведениями». Принимая во внимание общую неопределенность и тревожные прогнозы, неудивительно, что нервы главных действующих лиц (уже немолодых людей) были натянуты до предела. Берти, вероятно, не знал, что Жоффр даже собственное правительство (не говоря уже о французском народе) держал почти в полном неведении относительно событий на фронте.
Британия по-прежнему считает, что Первая мировая началась только 23 августа, когда «презренные старики»[17] из британских экспедиционных войск разгромили кайзеровские орды при Монсе, тем самым спасая Англию и подавая пример Европе. На самом же деле к тому моменту, как солдаты Георга V сделали первые выстрелы, французская армия уже почти три недели изнемогала в смертельных боях, а Сербия, Польша и Восточная Пруссия тонули в крови.
Во время первых столкновений на севере Франции британцы, несмотря на существенность вносимой ими лепты, полностью подчинялись превосходящим их по численности союзным войскам. Против 1077 немецких пехотных батальонов в начале кампании французы развернули 1108, бельгийцы – 120, а британские экспедиционные войска – всего 52 батальона. С трудом верится, что кайзер действительно, как гласит известный миф, называл британские вооруженные силы «презренной маленькой армией», однако ее абсурдные размеры вполне такую характеристику оправдывали. Войска Френча изначально составляли 16 кавалерийских полков, уже упомянутые 52 пехотных батальона, 16 бригад полевой артиллерии, 5 батарей конной артиллерии, 4 батареи тяжелой артиллерии, 8 инженерных рот, а также корпус обеспечения и прочие вспомогательные части. В дальнейшем – начиная с 1916 года, когда Франция окончательно выбилась из сил, – Британия стала играть главенствующую роль на Западном фронте. Однако в августе 1914 года она угодила в затянувшееся отступление с перерывом на две сдерживающие операции. Пройти победным маршем по Елисейским полям кайзеру помешали прежде всего просчеты и головотяпство собственного командования, а также мужество и многочисленность французской армии и только потом доблесть британцев. Однако это не умаляет восхищения, с которым потомки вспоминают о первых боях британских экспедиционных войск.
На Континенте англосаксонских союзников приняли тепло. Лейтенант Гай Харкорт-Вернон писал 13 августа после марш-броска: «На последней миле половина батальона рассыпалась, принимая от сердобольного населения воду и сидр. Дисциплина отвратительная»{459}. Адъютанты наведывались к бригадным казначеям обменивать английские золотые соверены на местные франки. В кафе на площади Гамбетты в Амьене зародился обычай, который затем распространился по всем европейским фронтам: в 9 вечера, под закрытие, все посетители, военные и гражданские, дружно вытягивались во фрунт и слушали исполняемые оркестром государственные гимны союзных стран. При этом пожилые служительницы в местных общественных банях жалели иностранцев, как ягнят, которых ведут на заклание. Разнося бесплатный чай, они вытирали слезы, приговаривая: «Бедняжки англичане, вскоре их всех перебьют».
Правому флангу армий Мольтке предстояло маршировать дальше всех, чтобы выполнить свою задачу по окружению войск Жоффра. С боями проложив себе путь через Льеж, немцы отрядили два корпуса преследовать бельгийскую армию (отступающую на северо-запад к укрепленному Антверпену в надежде на то, что подоспеет поддержка французов), а также брать Брюссель и обеспечивать охрану линий связи. Эти дополнительные задачи значительно ослабили предпринимаемый согласно плану Шлиффена натиск в южном направлении. Бельгийские войска на масштабные наступательные действия были не способны, поэтому немцы вполне могли добить их позже, после того как разберутся с французами.
