кораблях и самолетах в Британию распределялись между пассажирами в зависимости от их пользы для страны в военное время, и Урсула с детьми – очередные немецкие евреи, бегущие от Гитлера, – находились где-то в самом конце списка. Нина быстро поправилась. Урсула безуспешно пыталась договориться о проезде Лена на корабле из Марселя в Англию (без захода в Испанию). Перед отъездом из Швейцарии она сняла все остававшиеся в банке деньги, и ее запасы уже подходили к концу. Она отправила две телеграммы и два письма родителям, которые недавно переехали из Лондона в Оксфорд, но ответа так и не получила. В письме от 4 января (перехваченном МИ-5) она писала: “Мы с детьми в Лиссабоне – после довольно утомительного путешествия. Ждать здесь придется по меньшей мере недели три. Не знаю, где мы высадимся… Недоумеваю, почему от вас нет ответа”.
Наконец Урсуле сообщили, что она отправится в Ливерпуль на борту парохода “Авоцета”.
В МИ-5 изучали списки пассажиров и предупредили иммиграционную службу в Ливерпуле: “По ее прибытии сообщите, пожалуйста, куда она направляется, как выглядит и в какой части поезда путешествует. Я договорюсь, чтобы ее встретили”. Урсула еще не успела ступить на британский берег, а за ней уже установили слежку.
14 января 1941 года пароход “Авоцета” вышел в море в сопровождении конвоя из четырнадцати грузовых судов, перевозивших железную руду, лес и фрукты, и эскорта из восьми судов Королевского военно-морского флота для защиты от немецких подводных лодок. “Авоцета”, находившийся под командованием коммодора конвоя, адмирала сэра Бертрама Тесиджера, был семнадцатилетним тихоходным трехсотфутовым пассажирским пароходом – и соблазнительной мишенью. Массовые обстрелы британских судов в Атлантике при незначительных собственных потерях командиры подлодок называли “счастливым временем”, die glückliche Zeit. Для Урсулы и ее детей в этом трехнедельном путешествии с заходом в Гибралтар не было ничего счастливого, оно было полной противоположностью последнего ее морского круиза с Йоханом Патрой на борту “Конте Верде”. Они ютились в крошечной каюте с задраенным и затемненным иллюминатором. Всю дорогу дети мучились морской болезнью. Урсуле не давали покоя путаные безысходные мысли. Удастся ли Лену выбраться из Швейцарии? Что случилось с Руди? Согласно правилам ей запрещалось напрямую контактировать с ним, пока он был в Китае, но он часто присылал детям письма и открытки. Весной 1940 года они внезапно перестали приходить, и Урсула больше не получала от него никаких вестей. Это молчание было для него нехарактерно и вызывало глубокие опасения. С Мишей Урсула ими не делилась. По приезде она займется шпионажем в стране, воюющей против Германии. “Какую работу доверит мне Центр? – гадала она. – Смогу ли я ее выполнить? А вдруг никто не появится?” В море бушевал шторм со шквалистым ветром и сильным волнением. Экипаж нервничал. Раздраженная, взволнованная и утомленная скукой Урсула мысленно готовилась к столкновению с немецкой торпедой.
Отто Гамбургер не находил себе места. Вот уже почти год он не получал вестей от брата. Уехав в Чунцин весной 1940 года, Руди просто исчез. Открыв забытый братом чемодан, Отто обнаружил в нем “массу коммунистических материалов” и опасался худшего. Однако в начале 1941 года Отто позвонил Дитер Флатов, знакомый по работе немец из Шанхая, и предложил встретиться на перекрестке, лежавшем на полпути между их конторами. Дитер рассказал, что его брат Герхард прислал ему из Чунцина телеграмму, написанную на Rotwelsch (“бродяжьем” жаргоне), полусекретном языке, бывшем в ходу среди воров и прочих маргинальных групп на юге Германии. В ней сообщалось: “H's Bruder als Späher in Kittchen. Soll weggeputzt werden”, что можно было бы вольно перевести как “Брат Г [Гамбургера] что-то вынюхивал [шпионил] и попал в каталажку. Ждет зачистки [ликвидации]”. Отто прекрасно понял содержание этого бессмысленного с точки зрения китайских властей послания. Он тут же позвонил “приятелю-коммунисту Руди”, Йохану Патре, который связался с Москвой.
Отношения между СССР и Китайской Республикой пошли на лад после подписания странами пакта о ненападении в 1937 году, и теперь Москва обеспечивала китайскому националистическому правительству значительную военную поддержку в непрекращавшейся войне против Японии. В январе 1941 года отношения стали еще теплее после приезда в Чунцин генерала Василия Чуйкова, возглавлявшего советскую военную миссию. Чуйков, одержавший в дальнейшем победу в Сталинградской битве, стал в тот момент самым главным иностранным советником Чан Кайши и имел право просить об одолжениях.
Три недели спустя Руди Гамбургера вывели из камеры в усадьбе Бай, представив его перед следственным судьей. После девяти месяцев заключения, почти умирающий от голода и истерзанный малярией, он был похож на привидение. Вместо очередного требования дать признательные показания он услышал, что вскоре его освободят и позволят вылететь в Россию. “В дело вмешались друзья”, – писал Руди. Его заключение в “Долине счастья” закончилось.
В начале февраля прибывшего в Москву Рудольфа Гамбургера отвезли за город, на охранявшуюся со всех сторон дачу в Кунцеве, рядом с личной резиденцией Сталина. “Меня приняли тепло”, – писал Руди в письме отцу, описывая, что его поселили “в приятном доме отдыха, расположенном в прекрасной деревянной усадьбе”. Заключение нисколько не ослабило его энтузиазма к разведке; напротив, он был как никогда настроен добиться успеха в деле, к которому был как нельзя более непригоден. На даче находилась обширная библиотека, и после долгих месяцев интеллектуального голода Руди жадно набросился на коммунистическую литературу. Забыв о былых сомнениях, Гамбургер окончательно уверовал в коммунизм. “Четыре человека [Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин] добились величайшего духовного развития за последние пятьдесят лет”, – заявлял он. Несмотря на явный провал его первой миссии, у Центра уже были на него новые планы. Руди должен был отправиться в Турцию, обширную пограничную территорию между Востоком и Западом и, как и все нейтральные страны, рассадник шпионажа.
Пароход “Авоцета” причалил в Ливерпуле днем 4 февраля 1941 года. Оказавшись с детьми на суше, Урсула, “очень замерзшая и усталая”, вне досягаемости немецких субмарин испытала облегчение. Дурное предчувствие, не дававшее ей покоя на борту, было вполне оправданно. Несколько месяцев спустя капитан немецкой подлодки U-203, отследив “Авоцету” в перископ, выпустил по его левому борту четыре торпеды. “Он дрогнул, как споткнувшаяся лошадь”, – писал капитан; после этого пароход стремительно пошел ко дну, унеся с собой пассажиров и экипаж, всего 123 человека, в том числе тридцать две женщины и двадцать детей.
Сотрудник иммиграционной службы Джон Пиз выцепил Урсулу из очереди на паспортный контроль. Остальные пассажиры с изумлением наблюдали, как их уводят. “Нина расплакалась”. Урсулу засыпали вопросами: “Где ваш муж? На что вы намерены жить? Почему уехали из Швейцарии?” После двухчасового допроса
