Он хлопает по столу и издает еще один смешок, затем становится серьезным, рассматривая меня, оценивая мое лицо и позу.
— Хорошо, хорошо… Я слышу тебя, я слышу. Ты провел некоторое время в Техасе, и тебе нужно время, чтобы обдумать это.
— Да.
Он решительно кивает.
— Я свяжусь с Реджи по поводу денег к концу дня, а затем мне нужен твой ответ к завтрашнему дню. Ладно, ребята, у меня телефонный разговор с сенатором. Так что… — Он машет нам руками, чтобы мы уходили.
Реджи, тренер Харди и я выходим в фойе. Тренер направляется в туалет, а Реджи
отводит меня в сторону, между его бровей пролегает морщинка.
— Твоя задача — выиграть собеседование, — говорит он. — Ты ведешь себя так, как будто у тебя есть еще предложение.
— Это было едва ли собеседование. Он хотел, чтобы моя задница была в Нью-Йорке, чтобы я почувствовал ностальгию.
Он качает головой.
— Почему ты колеблешься? Эта работа не представляет сложности. Это сокращает годы твоего пути в Лигу.
Верно. Закрепить позицию в НФЛ было не тем, чего я ожидал так скоро. Я люблю свою старую команду. Я люблю персонал, с которым я раньше работал. Это работа моей мечты. Я смотрю в окно. Так почему же это кажется неправильным?
Позже в тот же день, уже темнеет, когда такси высаживает меня перед домом Така. Они хотели поселить меня в отеле, но я предпочел остаться с ним. Ранее он оставил нас в офисе Дэймона и отправился на прием к физиотерапевту.
Одетый в джоггеры и старую рубашку, он ждет меня в столовой, уже заказав китайскую еду на вынос и налив напитки в стакан. Он протягивает его мне.
Мы заходим на кухню, где он достает из холодильника тарелку с сыром и фруктами и ставит ее на стол, как будто это бриллиант надежды. Он улыбается мне, хлопая ресницами.
— Как прошел твой день, дорогой?
— Из тебя вышла бы отличная жена, Так, но я предпочитаю блондинок.
Он салютует мне стаканом, засовывая в рот кусочек чеддера. Он жует и глотает это.
— И что? Дай мне подробности.
Я киваю и сажусь на табурет.
— Это было хорошо. Познакомился с новыми парнями. Они кажутся великолепными. У Джаспера отличная рука. Мне нравится его энтузиазм. Я поговорил с некоторыми людьми из персонала и несколькими игроками. Стадион, ах, было чертовски здорово войти внутрь. Я закрыл глаза и представил, как сто тысяч фанатов встают на ноги ради нас…
— Нравится возвращаться домой?
Я делаю паузу, оглядывая его современную квартиру, ту, которую я делил с ним годами. Серый кожаный диван. Дорогие, модные шведские вращающиеся стулья, на которых он настоял, чтобы мы купили. Зеркальный журнальный столик, который однажды сломался, когда одна из его подружек танцевала на нем. И он заказал еще один.
Ярко-желтая краска на одной стене, черная на другой. Мой взгляд останавливается на окнах от пола до потолка.
Шторы раздвинуты, и вид на Манхэттен мерцает, как звезды на расстоянии.
Звезды.
Нова.
Я делаю успокаивающий вдох, чувствуя потерю ее, как апперкот в лицо. Сегодня суббота, и мы могли бы тусоваться, играть в бильярд или дартс, смотреть кино, футбол… Я никогда не показывал ей свою коллекцию комиксов. Мои губы дергаются. Она бы упала от смеха. Еще есть машинки из спичечных коробков и игровые автоматы. Интересно, нравится ли ей мисс Пакман.
— Ронан?
Я поднимаю взгляд.
— Да, чувак, я чувствовал себя, как дома. Это было потрясающе.
— Хм, понятно. — В его тоне звучит вопрос, но раздается звонок в дверь, и он уходит, чтобы забрать нашу еду.
Позже, после того, как мы поели, я убираю беспорядок, пока он рассказывает мне о своей лодыжке, о своем терапевте, новом соседе, который слишком громко играет музыку, его новом классе йоги…
Он выдыхает.
— Тогда все в порядке. Я тебе все рассказал. Фух. Что нам делать сегодня вечером? Есть новый клуб, в который я хочу попасть…
— Ты не можешь танцевать на этой лодыжке. — Я вешаю кухонное полотенце на кран, чтобы оно высохло.
— Нет, но я могу поговорить с хорошенькими девушками.
Проходит несколько мгновений, пока мы наклоняемся над островом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну? Горячие цыпочки или останемся дома?
— Давай прокатимся куда-нибудь, — говорю я, успокаиваясь.
Он кивает, не спрашивая меня куда. Он уже знает.
Он достает ключи из ящика и размахивает ими.
— Феррари или Мазерати?
Я закатываю глаза.
— У тебя новая спортивная машина?
— Mда. Избавился от Эскалады.
Несколько минут спустя мы выезжаем из его гаража на его серебристом Феррари. Он позволяет машине работать на холостом ходу на выезде.
— Коннектикут, я полагаю?
— Да.
Он выезжает на дорогу и направляет машину прочь от города.
Я смотрю в окно на проплывающие мимо здания. Я вытягиваю шею. Весь этот день я чувствовал неудобство, колющее ощущение, разъедающее мои внутренности. Это страх, что я что-то испортил, но я не знаю, как это остановить.
— Ты молчишь. О чем ты думаешь? — Спрашивает Так несколько минут спустя, оглядываясь на меня.
Я печально ухмыляюсь.
— Что ты мой лучший чертов друг во всем мире. Я мог бы и не быть тем, где я сейчас, если бы не ты. Ты достал меня досуха. Ты послал мне Лею. Как босс. Ты купил наряд и нашел идеальную девушку. Бля. Я люблю тебя, чувак.
Я слышу, как он фыркает.
— Мудак. Почему ты заставляешь меня плакать, как девчонку?
Я издаю смешок.
— Ты все равно почти девочка.
Уже почти десять, когда мы въезжаем в ухоженный и хорошо освещенный мемориальный сад. Так проезжает через парк, огибает лужайки и крутые повороты. Мы останавливаемся у подножия холма, паркуемся и выходим. Он прислоняется к машине и скрещивает ноги.
— Не торопись, братан.
Я киваю и иду к могиле Уитни. Она установлена рядом с бабушкой и дедушкой, на сером камне вырезано сердце, которое заканчивается плоским камнем внизу. Это выбрали ее родители, и я чувствую, что ей бы это понравилось. Я сажусь рядом с ним и смотрю на ее имя, дату, когда она родилась. Прошло более двух лет, с тех пор, как я был здесь в последний раз. В начале был много раз, иногда с Таком, иногда без. Обычно это включало в себя бутылку виски.
В последний раз я приезжал на следующий день после отеля Мерсер.
Я кладу руки на камень. Возможно ли иметь две (или более) любви за всю жизнь? Это судьба выбирает твои возможности, и если звезды сошлись, ты их встречаешь? Можно ли любить их по-разному?
Уитни была первой девушкой, которую я впустил в свое сердце. Наша любовь расцвела в нежную вещь, сладкую и несложную. Я планировал счастливую жизнь с ней. Затем наблюдал, как она умирает.
Нова. Господи. Я по уши влюблен в нее. Я люблю ее такой, какая она есть. Какая она сильная. Как она уверена в своих чувствах ко мне. Как она относится к другим. Как она предана Сабине. Как она мирится с Лоис. Как ее акцент усиливается, когда она злится. Ее волосы. Ее улыбка. Ее чертов кот. Ее мужество. Ее старые ковбойские сапоги. Ее слова о том, чтобы жить осмысленной жизнью, и, черт возьми, я скучаю по ней.
Я смотрю на ночное небо, на мерцающие звезды. Я судорожно сглатываю. Уитни там, на небесах, хмурая и раздраженная. Держу пари, что на ней ее маленькие круглые очки, которые, как я говорил, делают ее похожей на профессора. Она показывает на меня пальцем, говорит мне, что я дурак, что мне нужно отпустить и жить своей жизнью.
Я выдыхаю. Я нутром чую, что для того, чтобы почувствовать себя живым, попробовать то, что может предложить жизнь, я должен победить свой страх — потерять людей и подвести их. Мне нужно избавиться от чувства вины, которое тяготит меня. Страх и чувство вины построили крепость в моем сердце, камни, заложенные тоской и болью. Мне нашептали, что безопаснее просто скользить по жизни, скрываясь в темноте, никогда не живя на свету.
Но…
Теперь у меня есть еще один шанс, и я слишком напуган, чтобы протянуть руку и ухватиться за него.
Нова назвала Эндрю трусом.
