по ней рукой и ощущаю под пальцами липкую влагу.
«Отсюда нет выхода, девочка», – произносит незнакомый голос, и я вздрагиваю от страха.
– Уйди оттуда. – Сет дергается в цепях. – Сейчас же.
Я подчиняюсь, поскольку не хочу, чтобы он ранил сам себя, и делаю шаг назад. Голос одновременно холодный и горячий. Он темный и чистый, и ему тысячи лет.
– Кто это?
– Уже никто.
– Но тебе знаком этот голос, – не отстаю я.
– Да, этот голос я никогда не забуду.
– Кому он принадлежит? – Наверное, не стоило об этом спрашивать.
– Иблису. – В этом слове резонирует чистый ужас. – Я всегда его узнаю. Это все, что от него осталось.
– Иблису? Он принадлежит командующему ангельской армией, который был отправлен на войну против Аль-Джанна, а потом примкнул к нему? Мне казалось, Азраэль его убил.
– Так и есть, и все-таки нет, – поколебавшись, произносит Сет таким тоном, как будто не желает, чтобы я слышала эту историю. – От него мало что осталось, но эти остатки погребли на седьмом уровне, и тьма пожирала его, пока не перестало существовать все, кроме голоса и воспоминаний. То и другое до сих пор заключено здесь. Навечно. Иблис черный ангел. Их было очень мало. С целью обуздать его силу и несдержанность высшие ангелы назначили Иблиса предводителем армии. Однако он всегда желал большего. Хотел господствовать над ангелами и свергнуть высших.
– Если нас никто не найдет, нас ожидает то же самое? – Нельзя позволять страху взять надо мной верх. Только вот мысль о том, что мой бестелесный дух до скончания веков будет заперт в этой мрачной тишине, – это больше, чем я способна вынести. Куда отправится моя душа? Будет ли в итоге она у меня вообще?
– Тебя – нет. – Сет напряженно сглатывает. – Аз этого не допустит. Он придет и освободит тебя.
– Для этого ему сначала нужно меня найти, а если ты думаешь, что я уйду без тебя, то плохо меня знаешь. Я не бросаю друзей в беде.
После этого Сет на некоторое время замолкает, но сквозь стену просачивается свежий воздух, охлаждая мою кожу.
– Перестань, – прошу я, и на глазах выступают слезы. – Используй магию для себя, а не для меня. – Прохлада исчезает, и жара становится еще невыносимее. Волдыри у меня на руках лопаются. Я не издаю ни звука, хотя боль такая, что хочется кричать. Впрочем, Сету, по всей вероятности, еще больнее.
– Жаль, что я не встретил тебя раньше, Тарис, – чуть погодя нарушает он молчание.
– Ну, мне вот не жаль.
– Ты права во всем. Глупо было не довериться вам. Азраэль может считать себя счастливчиком, ведь у него есть ты.
– У него больше нет меня, – отвечаю резче, чем планировала. У Азраэля никогда не было меня, а у меня – его. Упреки больше никому не помогут. – Хотя этой ситуацией мы обязаны, среди прочего, твоей идиотской склонности к одиночным геройствам. Если выберемся отсюда, лучше предоставь остальное мне.
– Обязательно.
Сет не верит в наше спасение, и я, честно признаться, тоже. Кто нас тут найдет? А если и найдут, для Сета уже будет слишком поздно. Он близок к тому, чтобы сдаться. Его тело превратилось в тлеющую кровавую массу, а я ничем не могу помочь. Мне остается лишь наблюдать, как он умирает. Впрочем, Рита не позволит ему отделаться так легко. Примется снова и снова продлевать его мучения. Быстрое освобождение ему не грозит. Не успеваю я додумать эту мысль до конца, как вдруг перед лицом Сета появляется стакан. Несмотря на стену, я чувствую свежую родниковую воду, и он судорожно ее выпивает. Несколько самых тяжелых ран закрываются, однако стоит стакану исчезнуть, цепи вспыхивают, прожигая его плоть до костей. Он кричит так громко, что дрожат стены нашей темницы.
Не в силах вынести его страдания, я зажимаю уши руками. Вскоре, истерзанный и без сознания, он обмякает в цепях. Ужасно, но запах свежей крови, которая течет по его груди, едва ли не сводит меня с ума. Моя пытка – жажда. В стремлении отвлечься гадаю, выбралась ли Юна наверх. Покажется ли она воинам-призракам? До сих пор те всегда ее обнаруживали, но тут надо привести ее к Азраэлю. Явится ли он, чтобы нас спасти? Даст ли Микаил ему скипетр? Аристои еще не в курсе, что я нужна им для возвращения Атлантиды. Пойдут ли они на риск лишиться скипетра, чтобы освободить меня? Юна должна рассказать об отведенной мне роли. Высока вероятность, что солдаты королевы убьют ее, вообще не позволив проронить ни слова. Пока еще я не готова терять надежду, но тут так темно и так тихо. Слишком тихо. Как давно не шевелится Сет? Минуту или час? Я абсолютно утратила чувство времени. Горло горит от жажды. Я больше не слышу его дыхание, зато слышу непрерывный стук. Биение сердца. С огромным трудом сдерживаю тихий всхлип. Здесь очень страшно, но одной будет еще страшнее. Надо что-то делать.
– Знаешь, что было хуже всего в годы ссылки у Ра? – шепчет Сет, и меня переполняет облегчение.
– Что? – Я прислоняюсь лбом к стене.
– Тьма. Эта вечная тьма. Когда я узнал, что придется спуститься в геенну, одна мысль об этом повергла меня в панику. До безумия хотелось спрятаться в каком-нибудь отдаленном уголке мира, но это было бы трусостью.
Взяв себя в руки, я стараюсь отринуть собственный страх.
– Ничего подобного. Ты мог бы выращивать цветочки. И все еще сможешь, после того как мы отсюда выберемся. Подсолнухи. Ты сделал достаточно. Пусть у тебя и не получилось, но ты хотя бы попытался помочь обращенным.
– Мы оба понимаем, что я уже не смогу этого сделать. Пообещай, что посадишь для меня подсолнух.
У меня по щеке стекает слеза. Соль щиплет потрескавшуюся кожу. Я почти не ощущаю этой боли, поскольку все и так не переставая болит.
– Садовник из меня никудышный. Придется тебе справляться самому. Мы засеем целое поле подсолнухами, а осенью, когда они расцветут, любой желающий сможет прийти и нарвать себе сколько угодно цветов. Энола должна будет помочь нам. Она всегда такая угрюмая, ей не повредит немного повеселиться. И тогда повсюду будет светить солнце.
– А ты не такая крутая, какой притворяешься, – бормочет Сет. – Ты романтик. – В его голосе слышится улыбка.
– Если умрешь, то никому об этом не расскажешь, а я буду на каждом углу кричать, какой ты на самом деле добрый.
– Тебе никто не поверит. – Голос Сета окончательно ломается. – Я правда очень хотел бы еще раз увидеть свет. – Это уже скорее шепот.
Я
