Теперь-то я, конечно, стану уверять, что всегда это знала. Что только дурак мог столько времени игнорировать те деликатные, но абсолютно прозрачные намеки, которыми изобиловали все твои воспоминания о Ладе.
Конфликт между мирским и духовным, скрытый в мифе о любви Матери и Сына, был развит христианством до мистического брака жениха (Христа) и невесты (Церкви), тогда как алхимики перенесли его в физическую плоскость и выразили в конъюнкции Солнца и Луны. Христианское разрешение конфликта чисто духовное, физические отношения полов превращаются в аллегорию или же – совершенно нелогично – в грех, который увековечивает или даже усиливает первородный грех в райском саду. Алхимия, с другой стороны, возводит самый ужасающий грех любви – инцест – в символ единения противоположностей, надеясь таким образом вернуться в золотой век. Для обоих направлений разрешение лежит в экстраполяции единения полов на другую основу: в первом случае на духовную, во втором на материальную. Но ни одно из них не помещает проблему туда, где она возникла – в душу человека.
Несомненно, это волновало вас обоих. Доказательство – сей рукописный документ. Дети невежественной, духовно стерильной эпохи, вы ошибочно полагали, что нуждаетесь в оправдании. Но оправданием служила сама ваша любовь.
…ранее проблема казалась лежащей вне психики. Инцест был священным браком богов, мистической прерогативой царей, жреческим ритуалом и так далее. Во всех этих случаях мы имеем дело с архетипом коллективного бессознательного, который по мере развития сознания оказывает все большее влияние на сознательную жизнь. Сейчас определенно кажется, что духовные аллегории жениха и невесты, не говоря уже о полностью забытой алхимической конъюнкции, настолько изгладились из сознания, что инцест можно встретить только в криминалистике и сексопатологии.
Ксения постучалась и, получив разрешение, вошла. Следом за ней просочились кошки. Из-за того, что вся мебель была низкой, а потолок, наоборот, высоким, комната казалась полупустой. Настольная лампа с украшенным японскими иероглифами тканым абажуром освещала только разложенные под ней полукругом гадальные карты и Каталину, сидящую в кресле с Тисифоной на коленях.
– Вы знали? – тихо спросила Ксения, прижимая к груди тетрадь.
Мегера и Алекто вскарабкались на спинку кресла и замерли там, свесив головы и вытянув шеи, точно злобные горгульи. Улыбаясь краешками рта, Каталина подняла голову и, повернувшись сначала к одной, потом к другой, позволила им коснуться мокрыми носами своих щек. Когда после этого ритуала она снова обратила взгляд на Ксению, та увидела, что лицо ее осталось таким же безмятежным, как прежде.
– Конечно, я знала. Как я могла не знать? Но решила не вмешиваться, тем более что оба, несмотря на… м-м… некоторую двусмысленность ситуации, были довольны и счастливы.
– У Лады были другие мужчины? Кроме Ника.
– Нет. Он был первым и последним. – Все это она сообщила без малейших признаков смущения или замешательства и понимающе улыбнулась, глядя на вытянувшееся лицо Ксении. – Сигарету?..
– Нет, спасибо… А у Ника в то время были еще подружки?
– Незадолго до… – она едва заметно передернула плечами, не желая придумывать никакого названия для того, что произошло между Ником и ее дочерью, – он расстался с девушкой, которая вела себя не совсем правильно. И вдруг обнаружил рядом с собой другую девушку, достойную любви ничуть не меньше, чем ее предшественница. Он не смог устоять, только и всего. А она… она давно была готова.
Сегодня врач знает, что проблема инцеста практически универсальна, и когда привычные иллюзии отходят на задний план, она тут же выходит на поверхность. Но обычно ему известна только патологическая сторона, он находится в плену одиозности этого слова, не обращаясь к уроку истории, говорящему, что сия болезненная тайна консультационного кабинета – всего лишь эмбриональная форма вечной проблемы, которая в сфере духовной аллегории и в ранних фазах естественных наук создала символику величайшей важности.
– Вы не говорили с ним об этом?
– Нет, – ответила Каталина спокойно. – Зачем?
– Ну… просто потому, что это не является нормой поведения. Не каждый брат оказывается в постели со своей сестрой.
– К тому времени Леонида уже год как не было в живых. Единственной нашей опорой был Ник. Мы все жили на деньги, которые он зарабатывал. Я не могла указывать ему, что делать, а чего не делать. К тому же я видела, что Ладе близость с ним однозначно идет на пользу. Она чувствовала себя принцессой из сказки – воистину любимой, воистину желанной – и хорошо понимала, что другой возможности почувствовать это ей может и не представиться.
Психопатологическая проблема инцеста заключается в том, что инцест есть аберрантная, естественная форма единения противоположностей, – единения, которое никогда не рассматривалось осознанно как задача психологии, а если подобные мысли и появлялись у кого-нибудь, то ненадолго.
– Значит, вы это одобряли?
– Какая разница, бог мой?
– И все же… – пробормотала Ксения.
– Да, я считала, что эти дети заслуживают счастья, какую бы цену за него ни пришлось заплатить. Я люблю Ника. Всегда любила.
– Не совсем обычная ситуация, правда?
Каталина глубоко вздохнула.
– Посмотри на меня повнимательнее. Ничего не замечаешь? Я валашская цыганка. Леонид привез меня в Москву, когда мне было всего девятнадцать. Я была готова к тому, что его родственники меня возненавидят. Так и случилось. Но этот мальчик, его сын… он мне слова плохого не сказал. Ни тогда, ни потом.
Ксения уже собралась уходить, как вдруг Каталина спросила, глядя на нее так же холодно и недоверчиво, как голубоглазые сиамские сестрички:
– А ты… ты любишь его?
– Да, – ответила та смущаясь.
– Уверена?
– Почему вы спрашиваете?
– Потому что он любит тебя очень сильно. Почти так же сильно, как Ладу. И мне бы хотелось, чтобы на этот раз он получил все, чего заслуживает.
– Да, – прошептала Ксения, – мне тоже.
Сидя почти без движения, Каталина легонько почесывала указательным пальцем подбородок раскинувшейся у нее на коленях Тисифоны. Прелестная шелковая бестия урчала от удовольствия.
– Ты уже решила, где будешь спать? Возьми в шкафу рубашку, ночью может быть прохладно. Спокойной ночи.
Сдержанность этой женщины в сочетании с дикой, неправдоподобной красотой делали ее в глазах Ксении какой-то мифической фигурой наподобие феи Морганы. Но главное – исходящее от нее ощущение силы. Скрытого могущества, непостижимого для разума.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
