Почему-то именно сейчас ей вспоминается самая первая прогулка по Парижу. Первая прогулка, первый вечер, первое удивление… Они бродили по ярко освещенным улицам, без конца сворачивая то направо, то налево, то спускаясь в подземные переходы, то внезапно оказываясь на мосту, так что Ксения совершенно утратила представление о пространстве-времени. Ноги у нее заплетались, голова шла кругом… К тому же, чтобы произвести впечатление на своего спутника, она целый день таскалась по городу в туфлях на каблуке, что, разумеется, вышло ей боком – последующие два дня обувью могли служить исключительно кроссовки.
И вдруг прямо перед ними выросла громадная, сверкающая огнями арка, за которой можно было разглядеть узенькую, чистенькую, необыкновенно привлекательную улочку. Над каждым крылечком горит симпатичный фонарик, в окнах трепещут кружевные занавесочки, а со ступеней прохожим приветливо кивают разодетые, как поп-звезды, темнокожие девушки с многообещающими улыбками.
– Ой! – опешила Ксения. – Где мы?
– Сен-Дени, – шепотом ответил Ник, наклоняясь к ее уху. – Как насчет вон той крошки в розовых чулочках? И эта, с голубыми волосами, тоже очень даже ничего…
– Это что, проститутки?
– Ш-ш-ш… жрицы любви.
Мимо них с озабоченным видом промчалась или, правильнее сказать, прошкандыбала волоокая жрица с таким пышным бюстом, что его приходилось поддерживать на бегу обеими руками. Лакированные босоножки на платформе процокали по асфальту, как копыта скаковой лошади, страдающей лишним весом. Стоя посреди улицы с разинутым ртом, Ксения молча провожала глазами ее необъятные, перекатывающиеся под красной кожаной юбчонкой ягодицы. Подобного изобилия ядреной, спелой плоти, к тому же выставленной напоказ с таким непревзойденным мастерством и солидной долей профессиональной гордости, ей еще видеть не приходилось.
– Вот это да! А ты с ними пробовал?
– Нет. Но давно мечтаю попробовать.
– Свинья!
– Ну давай же, решайся. Тебе какие нравятся, стройненькие или в теле?..
Разумеется, это был чистейший блеф. В постели с черномазой шлюхой, пусть даже с улицы Сен-Дени… нет-нет, это совершенно невозможно. Хотя, конечно, экзотика… Да к черту такую экзотику! С важным видом они прошествовали через весь квартал и вышли к какому-то бару, где выпили по рюмочке коньяка.
Как давно это было. Год назад? Триста лет назад?..
Ник вздрагивает в забытьи, и Ксения тотчас же приподнимает голову.
– Все в порядке, – шепчет он сонно. – Спи, котенок… Все хорошо.
– Я люблю тебя, Ник, – шепчет она в ответ. И внезапно осознает, что произносит эти слова впервые в жизни. – Слышишь? Я люблю тебя.
– Слышу. – Он молчит так долго, что она уже перестает надеяться на продолжение. – Я тоже тебя люблю. Я думал, что мы… – Он опять надолго замолкает. В темноте слышится только его тяжелое дыхание. – Не знаю… Впрочем, тебе решать.
– О чем ты?
– Кто бы ни стоял за всеми этими событиями, на этот раз он нанес мне действительно ощутимый удар.
– Ну, насколько я понимаю, выбор невелик. Либо Илона, либо Борис. Кто-то из этих двоих. Осталось только понять, кто именно.
– Навряд ли Борис.
– Ты прострелил ему колено. Думаешь, он это забыл?
– Думаю, нет.
– Илоне же, между нами говоря, вообще не на что на тебя обижаться. Тем более что ты полностью рассчитался с ней.
– Да, я рассчитался с ней, – нехотя соглашается Ник. – Но именно после того, как я с ней рассчитался, выяснилось, что ей нужны не только деньги.
– А что же?
– Ей нужен я.
– Ты? – сквозь зубы переспрашивает Ксения. – Или красивая игрушка?
Он вылезает из-под одеяла, морщась, натягивает джинсы. Его обработанные антисептиком раны явно побаливают, хотя он в этом не признается. В кармане куртки, висящей на спинке стула, – пачка сигарет. Непослушными пальцами Ник выцарапывает одну и, присев на подоконник, закуривает, надеясь на то, что теплый майский ветерок, врывающийся в открытое окно, унесет весь дым на улицу и никто ничего не заметит.
Подойдя вплотную, Ксения молча прижимается щекой к его плечу.
– Это Илона, – чуть слышно произносит Ник. – Ее работа.
– Ты уверен?
– Да. Если бы заказчиком был Борис, мне бы накидали как следует и дело с концом. Ну, переломали бы руки-ноги. А эти гады… они же меня, можно сказать, и не били. Перед ними стояла другая задача: испортить мне лицо. Лицо, понимаешь? И это значит, что заказчик – женщина.
Женщина, неожиданно потерявшая то, что, по ее мнению, принадлежало ей одной.
– Но ты же вернул ей деньги. Что еще нужно сделать, чтобы избавиться от нее?
– Мне надо подумать.
– Давай уедем в деревню. В какую-нибудь глухую деревню в Тульской губернии. Я буду доить корову, ты – рубить дрова…
– Разведем кур, кроликов… – Он тихонько смеется. Потом целует ее в затылок и ласково высвобождается из ее объятий. – Давай спать, Ксюша. Утро вечера мудренее.
Глава 18
Стоило Ксении встретить взгляд этих страстных, удлиненных, агатово-черных глаз, как она почувствовала себя полностью порабощенной. Плененной, очарованной, завороженной… Годилось любое из определений.
– Здравствуйте, меня зовут Каталина. А вы, конечно же, Ксения. Я знаю о вас все.
– Рада познакомиться, – пробормотала Ксения.
Стоя на пороге, Каталина продолжала разглядывать ее с любезной улыбкой, словно они повстречались на светской вечеринке. Мягкие широкие брюки в стиле марлен, короткий приталенный жакет, замшевые туфли явно не отечественного производства, замшевая сумка на длинном ремешке. Выбор истинной леди.
– Эй, не будь такой противной, – подал голос Ник, которого снова уложили под капельницу. – Лучше поцелуй меня.
В мгновение ока Каталина оказалась рядом. Склонилась над ним, осыпала поцелуями каждый незаклеенный пластырем квадратный сантиметр его кожи. Потом поднесла к его лицу раскрытую ладонь (Ксения обратила внимание на ее не длинные, но тщательно отполированные ногти, покрытые бесцветным лаком) и некоторое время держала, напряженно всматриваясь в стену. Из груди ее вырвался облегченный вздох. Губы торопливо зашептали что-то, из чего Ксении удалось разобрать только «отец душ наших» и «пресветлый ангел-хранитель».
– Это пройдет. – Присев на край кровати, Каталина ласково гладила Ника по забинтованным предплечьям. – Пройдет, мой мальчик. Не бойся.
– Она предупредила меня, – хрипло произнес Ник, глядя ей в глаза полными слез глазами. – Но я не послушал…
– Ничего, ничего… Могло быть хуже.
– Я знаю.
Ксения отвернулась. Их любовь друг к другу была столь очевидной, что заставила ее ревновать. К тому же на вид этой женщине было не больше сорока лет – фактически ровесница Илоны. Чуть больше, чуть меньше… но в матери она ему в любом случае не годилась. Это было ясно как божий день.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
