– Нет. А тебя?
– Есть немного.
Он снова улыбнулся и приложил палец к губам, призывая ее к молчанию. Секунда… две… три… Наконец тот, чей номер он набрал, ответил на звонок.
– Вахтанг? Это Верещагин. Помнишь, ты говорил, что если мне понадобится твоя помощь… кажется, этот день настал.
Пока он излагал суть проблемы, Ксения собиралась. Джинсы, футболка, на всякий случай свитер, все-таки уже вечер… деньги, мобильный телефон… что еще? Захватить ли куртку для Ника? Там, куда им предстоит отправиться, ему окажут первую помощь и отпустят домой, или как?..
Ник прикрыл трубку ладонью.
– Ксюша, я могу дать твой адрес?
– Господи, а как же иначе?
– Ну, можно спуститься вниз…
– Ты сошел с ума.
– Да? Может, это и к лучшему.
Он закончил разговор. Изрезанная рука с трубкой опустилась на полотенце.
– Ну вот. Сейчас приедет машина. Меня отвезут в больницу, наложат швы… Все будет в порядке.
Ксения присела на край кровати. Похоже, больше делать нечего. Теперь остается только ждать.
– Далеко ехать?
– Открытое шоссе. В районе парка Лосиный остров.
– Это хорошая больница?
Ник отнял от лица полотенце, посмотрел на кровавые разводы.
– Одна из лучших в Москве.
– У тебя там кто, знакомый?
– Да.
– Хирург?
– Заведующий отделением.
– Полезное знакомство.
Пришла Матильда и улеглась Нику на живот. Ксения не знала, мешает ему это или помогает, но поскольку он никакого недовольства не проявлял, решила оставить их в покое. Свернувшись калачиком, толстая кошка завела свою песню. Незаметно для себя Ник задышал в такт ее урчанию, и вскоре нервная дрожь прошла. Мышцы расслабились. Ксении даже показалось, что он задремал.
А через неопределенный промежуток времени, который в действительности мог оказаться равным как двум часам, так и двум минутам, в дверь позвонили, и двое крепких парней в стандартной униформе медработников быстренько подхватили Ника под руки и повели к дверям.
Ксении был задан только один вопрос:
– Сопровождать будете?
Еще раз проверив, на месте ли его паспорт и страховой полис, она молча кивнула и последней вышла из квартиры.
* * *
Дома, когда он переступил порог, весь израненный, истекающий кровью, да и потом, до приезда «скорой», она не уронила ни слезинки – без того было чем заняться. Зато сейчас ее в полном смысле слова прорвало. Слезы льются безостановочно – потоки, струи, каскады слез.
– Ну хватит, хватит, – шепчет Ник, поглаживая ее забинтованной рукой.
Она лежит, свернувшись калачиком, у него под боком, уронив голову ему на грудь. Совсем как Матильда – только Матильда в этом случае мурлычет, а Ксения рыдает.
– Эй, царевна Несмеяна… Ты что, решила утопить меня в своих слезах?
Действительно, на его темно-синей футболке уже образовалось мокрое пятно.
– Да, хорошо… – всхлипывает Ксения. – Я сейчас… уже все…
В просторной двухместной палате, больше напоминающей гостиничный номер, причем не самый дешевый (персональный санузел с ванной, телевизор, кондиционер), уже час как выключен свет, но никто не спит. Нику сразу после наложения швов было велено снять джинсы и забраться под одеяло, а что касается Ксении, то она и не подумала раздеваться, хотя в результате повторных переговоров с незримым Вахтангом удалось добиться официального разрешения на ее ночевку в больнице.
Запах лекарств и стерильных бинтов раздражает ноздри.
– Сейчас не больно? – шепотом спрашивает Ксения, расстроенная тем, что он отказался от дополнительного укола.
– Нет. Так, чуть-чуть… Не думай об этом.
Он уже не гладит ее по плечу, просто обнимает. Пригревшись у него на груди, Ксения слушает ровные удары его сердца и вспоминает весь кошмарный путь сюда и еще более кошмарные часы ожидания под дверью операционной.
– И как только ты выдержал все это, не представляю…
– Видишь ли, – отвечает он с коротким смешком, – у меня не было выбора.
На его лице – длинные полоски пластыря, отмечающие путь лезвий. После того как их удалят, на этих местах останутся уродливые борозды шрамов, которые со временем сгладятся, но совсем не исчезнут. «Дело поправимое, – сказал молодой энергичный доктор с улыбкой Тома Круза. – Лазерная шлифовка, несколько инъекций, восстанавливающих пигментацию… Что? Голубушка моя, мы живем в XXI веке. Сегодня пластическая хирургия творит чудеса, взгляните на наших поп-звезд».
Но это ладно… ладно. Выходя из лифта следом за Ником и врачами со «скорой», на площадке первого этажа она увидела кровь. Его кровь. Прямо здесь, у всех под ногами. Боже!.. Вот тут-то ей и стало худо. К горлу подкатил комок. Один из зеленых халатов (явно не фельдшер, а врач) зорко глянул на нее, и, испугавшись, что слабонервных попросят удалиться, Ксения кое-как взяла себя в руки.
Звонит телефон.
– Да, – отвечает Ник. – Да, нормально. И температура тоже нормальная. – Мягким, приглушенным голосом, из чего можно заключить, что он говорит с Каталиной. – Думаю, в десять уже можно. Но тебе не обязательно приезжать так рано. Приезжай к двенадцати… Господь с тобой, какая еще курочка? Я же не в колонии строгого режима, а в ведомственной больнице. Здесь кормят. Да, она со мной. Хорошо. Обещаю. Спи спокойно. До завтра.
Каталина уже в курсе дела, потому что, учитывая существующую между ними договоренность, Ник просто не мог ей не позвонить. Другое дело, стоило ли посвящать ее во все подробности происшедшего. Ксения позволила себе выразить сомнения на этот счет, однако Ник с ней не согласился.
– Можно, конечно, щадя чувства своих родных и близких, в течение какого-то времени утаивать от них отдельные, особо шокирующие факты своей биографии, но рано или поздно наступает момент, когда приходится говорить правду. – Кончиками пальцев он легонько коснулся пластыря на левой щеке. – Как, по-твоему, мне удалось бы скрыть от нее ЭТО?
Соседняя кровать пустовала, и поначалу Ксения терпеливо отсиживалась на ней, но как только страсти улеглись и дежурная сестра унесла капельницу, осторожно перебралась к Нику. Ей нужно было слышать, как он дышит.
Господи, ну почему именно с ним произошла эта ужасная история?.. Хотя если бы на его месте оказался кто-то другой, то этот другой и фигурировал бы в качестве фаворита мадам Бельской на вечеринке у Веры. И не пробудил бы в ней, Ксении Климовой, такую безумную страсть. И не загорелся бы ответной страстью. И не накинулся бы на нее в теткиной ванной. И не повез бы ее в Париж…
Да, Париж. Неделя безмятежного счастья, а потом опять сплошной надрыв. Страх, с течением времени принимающий хроническую форму. Ненависть, которая постепенно становится преобладающей эмоцией, вытесняющей все остальные – даже счастливое сознание того, что возлюбленный (о чудо!) отвечает взаимностью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
