Повозки вереницей потянулись на дорогу. Слышалось, как погонщики то и дело понукают лошадей. Те в ответ взмахивали длинными хвостами, но послушно тянули свой груз. И как они поедут по Тёмному Тракту со всем этим добром?
Интересно, насколько большой Птичий Утёс? Если там есть эльфы, то меня могут найти. Будет ли искать меня Главный Гад? Глупый вопрос, будет, конечно. Спрятаться в людском городе поменьше? Скорее всего, так и придётся сделать. В городе, где точно нет никаких порталов.
Портал... Из головы это никак не идёт. Допустим, Главный Гад — член Старшего совета, но даже тогда у него не может быть своего портала за пределы Светлого леса... Если только это не разрешил король. А если так, то Гад невероятно влиятелен. И способен отыскать меня где угодно. Ему даже всесветский магистрат помогал. Мне не скрыться в людских городах...
Решение пришло внезапно. Я соскочила с ограды и побежала: ещё можно догнать караван.
Оказалось, он успел уехать далеко, и я припустила изо всех сил.
— Малкир! — крикнула я наёмникам, замыкавшим отряд. — Где Малкир?
Повозки продолжали двигаться, никто и не думал останавливаться.
Видимо, главе каравана передали, или он сам услышал и быстро подъехал ко мне верхом на жеребце мышиной масти.
— Молчунья?
— Я... Во...— Дыхание сбилось после быстрого бега. — Возьми с собой меня!
— С ума сошла? Ты даже Восточный форт не пройдёшь. А если пройдёшь, то в Западном тебя не пропустят. В лучшем случае.
А в худшем?
— Не надо в Периам. — Я отдышалась и смогла нормально говорить. — Тракт покину до Западного форта.
У Малкира полезли брови на лоб.
— В Чащи? Я даже не знаю, что хуже. И то и другое — самоубийство.
— Они... Найдут они везде меня, — прошептала я.
Что мне делать, если он откажет? Ехать в этот Птичий Утёс?
— Ты сама понимаешь, о чём говоришь? Эльфы уже лет сорок не ездят в Периам. А про Чащи я даже объяснять не собираюсь. Спрячешься в каком-нибудь городишке, найдёшь себе занятие. Будешь осторожна, никто тебя не найдёт.
И всегда оглядываться? Но и он прав. Наверное. Я молчала, не зная, что сказать.
— А, чтоб тебя! Полезай, — Малкир протянул мне руку.
Повторять ему не пришлось — я тут же взлетела на коня позади него.
— Надеюсь, я об этом не пожалею, — сказал мой спаситель. — Учудишь что, оставлю прямо на дороге. Надеюсь, ты не успела заплатить Толстому Рику.
То, что не сделали для тебя
Вы оба читаете ежевечерние молитвы и оба притворяетесь. Наблюдая за юным Шэкветом, ты удивляешься собственной невнимательности. Паренёк слишком быстро заканчивает привычный обряд. Даже самым нерадивым требуется вдвое больше времени протараторить все нужные слова. А мальчишка не выдал себя только потому, что он твой подмастерье. А ты тоже не очень ревностен в молитвах, хотя осторожен и приучил себя выдерживать должное время, когда был не один.
И да, ты подозревал, что Шэквет не слишком «солнцелобый». Если подумать, многое можно было понять и раньше. Нет, ты замечал, но не думал. Замечал, что у Шэквета есть секреты, что он сторонится других братьев, что он — особенный. Но... вы никогда не разговаривали об этом.
— Слишком быстро, Шэквет, — с этими словами ты заворачиваешься в одеяло. — Слишком быстро.
— Мастер?
— Ты всё прекрасно понял, — отрезаешь ты, и паренёк укладывается спать.
А ведь если мальчишка умный — а он умный! — то уже должен был заметить очевидное: нигде в мире нет крепостей, населённых одними генасами. Нигде в мире нет детей, рождающихся почти сразу с бодрствующей силой. Ладно, про «нигде в мире» ты, может, и загнул, но путешествуя по Иалону, невозможно не понять — здесь что-то не так.
Интересно, а твой Мастер когда понял это? Он был сильным маагенасом. Ты сам — иллиген, юный Шэквет — фераген. Все Мастера, все полукровки, которых ты знаешь, — генасы.
Если Шэквет заметил это... Тебе вдруг стало его жалко. Жить в вопросах и сомнениях — врагу такого не пожелаешь.
Всё-таки жаль, что дневник Мастера попал тебе в руки слишком поздно — уже после его гибели, когда уже ты сам стал мастером. Тогда... Что тогда? Ты бы ушёл? Сбежал из Ордена? Тебя бы нашли — ты и сам не раз ходил с отрядами ищеек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Следующая мысль обжигает стыдом — сейчас ты не уйдёшь, потому что боишься. Не хочешь умирать. Видел ведь, как погиб твой Мастер на глазах всей крепости — он якобы нарушил завет Богини, и его поразила божественная кара. А на самом деле... На самом деле, и в твоей крови теперь течёт тот же жидкий яд, который обратится в огонь, как только держащие поводок осудят тебя на смерть.
Но даже с таким коротким поводком можно кое-что утаить от магистров. Не многое, но можно. Иначе у тебя не получилось бы спасти тех детей.
Вот так всегда — приходится выбирать между собственной совестью и приказами «во имя рода людского». И страх заставляет тебя делать выбор в пользу последнего. И мучиться от этого. А с тех пор как в твоей жизни появился Шэквет — тогда ему было всего шесть лет, — ты боишься и за него.
Вдруг приходит неприятная мысль: будь твой Мастер чуть откровеннее, объясни он чуть больше, то, возможно, всё было бы по-другому. Хотя... как именно? Пошли бы против Ордена? Подняли сопротивление?
Но может, Орден и существует до сих пор потому, что такие, как ты и твой Мастер, слишком боятся и не доверяют никому? В одиночку притворяются. В одиночку умирают. За этот самый Орден.
— Как долго, Шэквет? — спрашиваешь ты, решившись на то, что не сделал для тебя твой Мастер.
— Я не понимаю, мастер, — говорит он, снова садясь.
— Как долго ты не читаешь должных молитв?
Юный Шэквет хлопает глазами.
— Я читаю, мастер. Честное слово.
— Конечно. Дарительница жизни, всеблагая, всеведущая, всемогущая, вселюбящая, прими благодарность слуги своего за день прошедший... И будь благословенна во имя твоё и во имя рода людского. — Ты лихо сокращаешь молитву, оставляя от неё начало и конец. — Это читаешь?
По глазам Шэквета ясно: ты попал в точку. Да и как не попасть, когда раньше ты сам так делал. Сейчас ты тоже молишься, но своими словами. От сердца.
— Давно?
Мальчишка опускает взгляд.
— Чудо, что не попался, дурья голова. Поставь круг тишины, — говоришь ты, и он опять удивлённо хлопает глазами. — Никогда не говори без защиты то, о чём не следует говорить, Шэквет. Будь осторожен с мастерами и магистрами.
— Мастер, какой приказ они дали?
— Убить всех.
— И мы это сделаем?
— А что нам ещё остаётся? Там будем не только мы, Шэквет. Послали ещё одного мастера с двумя учениками.
— Но разве это правильно, мастер? Ведь это всё ложь? Про нечисть, про... Богиню.
— Про Богиню, может, и не ложь, — отвечаешь ты и чувствуешь, что это правильный ответ.
Верить в Богиню или нет — Шэквет должен решить сам. Ты-то веришь, но не так, как тебя учили магистры. Если они и учат чему-то, то не вере в Богиню. А вере в Орден.
— А то, что Орден благословлён ею... — ты недоговариваешь, но видишь: это не нужно, Шэквет и так понимает.
— Они лгут про скверну, да? Про то, что остроухие хотят извести род людской. Зачем нас посылают убивать людей?!
— Тихо, Шэквет, — резко говоришь ты, чувствуя воду рядом.
Ты никогда не перестаёшь искать её, делаешь это почти неосознанно, на уровне инстинктов. Сейчас ты чувствуешь рядом одного взрослого и двух детей.
— Пришли наши напарники. — Ты смотришь на Шэквета и решаешь сделать для него ещё больше.
Достаёшь из мешка потрёпанный дневник — твой и твоего Мастера. По его глазам тебе вдруг становится ясно, что Шэквет давно уже знает о нём, просто никогда не спрашивал, молча храня твою тайну.
— Если что-то случится со мной, заберёшь его себе. Не показывай никому. И ещё. Ты слишком быстро делаешь вечерний обряд.
— Я понял, Мастер.
— Обычно я считаю до ста и очень медленно, — говоришь ты и поднимаешься, чтобы встретить братьев.
