Еще до того, как толпа сдвинулась с места, Леший начал действовать. Он схватил меня и куда-то поволок.
— Ты что, сдурел? — я вскрикнул, стараясь не застонать от боли.
— Сам сдурел, — прорычал мне приятель. — Шевелись. Забыл что ли? Рассвет! Через полчаса округа будет кишеть кентаврами. У нас не останется шансов.
Да, конечно, надо спешить. Поэтому единственное, что я себе позволил был прощальный взгляд на Нину. Та стояла растерянная и несчастная, словно маленькая девочка, о которой все забыли, которую все предали и бросили. Но я не забуду. Никогда не забуду.
— Ниночка прощай! Держись! Даст бог свидимся! — увлекаемый неистовой неудержимой силой, именуемой подполковник Андрей Загребельный, я только и смог что махнуть ей рукой.
— Макс!
Кто-то крикнул мне вслед. Кто-то… Я точно знал кто и поэтому не обернулся. Что такого Томас может мне сказать, и что я могу ответить ему? Какую-нибудь банальность типа: «Прощай, друг… Я не хотел… Так получилось… Такова воля большинства…». Ах, как трогательно и демократично. К черту! Не интересуюсь. Тут мне на глаза попалась знакомая зеленая куртка, и я сразу же позабыл об одинцовском лидере. Вот это действительно интересно. Вот с кем бы я сейчас и впрямь потолковал.
Загребельный тащил меня прямо на толпу, как раз в то самое место, где стоял этот местный Мальчиш-Кибальчиш. Вид у Лешего был грозный, и это еще мягко сказано. Встретишь такого на узкой дорожке, заикой останешься до конца своих дней. Не мудрено, что люди перед ним расступились. Когда мы проходили по живому коридору, мой ночной крестник оказался совсем рядом, и я не удержался. Схватил его за рукав, притянул к себе и глядя прямо в глаза поинтересовался:
— Ну… Как полетал, сынок? Понравилось тебе в брюхе у призрака?
Пацан рванулся от меня как от огня. Можно было подумать, что я сам на мгновение превратился в призрака. Я не стал его удерживать. Беги, голубь, и помни полковника Ветрова.
Когда мы уже практически вырвались из живого моря, я услышал еще один окрик:
— Дядя Максим!
Вот на этот голос я не мог не обернуться. Пашка изо всех сил пробивался к нам.
— Стой, Андрюха, стой! — я рванул Лешего за плечо.
— Да ты что… — Загребельный начал и осекся. Он тоже увидел мальчишку. — Быстрее, пацан! — Заорал подполковник. — Парни, помогите ему. — На этот раз Леший обращался уже к двум своим бойцам, которые каким-то невероятным образом возникли рядом с нами.
Спецназовцы быстро справились с поставленной задачей, и уже через десяток шагов Пашка присоединился к нам.
— Меня Лиза послала, — отдуваясь, прокричал он. — Она знает, что вы живы. Вот я и принес…
— Молодец, — Леший выхватил из рук парнишки свой вещмешок.
— Дядя Максим, но как же так? — в груди у мальчишки застряло рыдание. — Я слышал. Я все слышал. Они вас…
— Где Лиза? — я не позволил Пашке произнести грязное слово.
— В санчасти. Раненых много, и доктор попросил…
— Все понял, — я задыхался от бега и боли. — Передай ей… Нет, не надо. Лучше поцелуй. Поцелуй за меня.
— Отдай ему АКСУху, — прокричал Леший, который сейчас был весьма далек от всяких там нежностей и сентиментальных чувств.
— Что? — не поверил я своим ушам.
— Отдай! Мои парни тебе настоящую пушку принесли.
Я не видел у сопровождавших нас солдат запасных стволов, однако спорить не стал.
— Павел, держи, — сорвав с плеча маленький автомат, я кинул его мальчишке. — Спасибо за все.
— Я с вами! — вдруг неожиданно заявил юный разведчик.
— Я тебе дам «с вами»! — я рявкнул так, что у самого заложило уши. — А о Лизе кто позаботится? Ступай к ней! Защити ее!
Для меня стало полной неожиданностью, что после этого нагоняя Пашка тут же легко отстал. Он пропал из поля зрения так неожиданно, что я даже опешил. Оглянувшись, я увидел как пацан со всех ног мчится в направлении убежища. Неужто хочет притащить свою сестру, чтобы та поприсутствовала на торжественной церемонии отбытия героев? Я бы, конечно, отдал все за еще хотя бы один взгляд на Лизу, но только не такой, не последний, не прощальный. Пусть уж лучше все произойдет без нее, в чисто мужской компании.
Мне было хорошо видно, что за нами, не отставая ни на шаг, двигался небольшой отряд. Кальцев, а с ним человек десять. Все угрюмые и сосредоточенные с ног до головы увешаны оружием. Видать боятся, что мы напоследок выкинем какой-нибудь фортель. Идиоты! Лично как по мне, так лучше на обед к кентаврам, чем оставаться в этом «милом» поселке.
Возле стены нас уже поджидали, причем поджидали сразу две делегации. В одной группе я узнал людей Лешего, вторая же состояла из трех мордоворотов Кальцева, которые сопровождали… Цирк-зоопарк, да это же тот самый парень… тот, что бросил на произвол судьбы наставника Пашки и Лизы. Как же его… Блюмер? Точно, Сергей Блюмер.
Ситуацию прояснил сам господин Кальцев:
— Забирайте его с собой, — он мотнул головой в сторону долговязой фигуры с поникшими плечами. — Нам такое добро ни к чему.
Мы с Лешим промолчали. Это же не подарок, от которого можно отказаться. Все равно Блюмера вышвырнут из лагеря, причем не посчитавшись с нашими «да» или «нет». Так какого хрена терять драгоценное время на пустые разговоры?
Правда Загребельный его и не терял. Передав меня двум своим людям, он тут же начал экипироваться. Бронежилет, подсумок, вещмешок… полные магазины, гранаты, нож. Леший разобрался со всем этим с точностью и быстротой запрограммированного робота. Когда щелкнула последняя застежка, он поднял глаза на своих бойцов. Загребельный уже приготовился для последнего «Прощайте!», как один из солдат его опередил:
— Товарищ подполковник, мы идем с вами.
В голосе спецназовца слышалась такая уверенность, что Леший так и застыл с открытым ртом. Вот кто был готов к такому повороту дела, так это Кальцев:
— Нет, мы вас не отпускаем! Для обороны поселка нам требуются бойцы.
— Мы не ваши подчиненные, — возразил красногорец. — Как пришли, так и уйдем. Будете препятствовать, пожалеете.
Это были слова бывалого офицера спецназа, жесткие, уверенные, острые как оточенный клинок. Словно почувствовав эту сталь у своего горла, Кальцев процедил:
— Обратной дороги не будет. Назад мы вас не пустим.
Но одинцовский военноначальник не желал так просто проигрывать. Он непременно был должен нанести хотя бы небольшой ответный удар.
— «Хашимы» оставите здесь. Мы не дадим их унести.
— Подавитесь, — офицер с гадливостью сплюнул на землю. Он прекрасно понимал, что любые споры и препирания отбирают столь драгоценное время, а поэтому тут же скомандовал: — Всем на стену! Быстро!
Когда мы поднимались по лестнице, я слышал как Загребельный прошипел, обращаясь к своему подчиненному:
— Костя, вы хорошо подумали? Идти с нами…
— Один хрен подыхать, что тут, что там, — не дослушал тот. — Только здесь тошно, с этими гнидами.
Больше никто ничего не сказал. Слышался лишь топот ног да свист дыхания. Еще постанывал я, но так вышло всего пару раз, когда меня уж чересчур рьяно дернули.
Оказавшись на верху, я глянул на горизонт. Уже почти рассвело. Осаждающая орда пока не появилась, но это пока. Очень скоро кентавры заполонят улицы, набьются в соседние скверы и дворы.
Мой следующий взгляд был обращен на стену. К нашей депортации уже активно готовились. Значительно поредевшая команда караульных приподняла спираль колючей проволоки и теперь пыталась спустить лестницу.
— Помогите им, живо! — приказал Леший.
— Где мое оружие? — я вспомнил о немаловажной сейчас детали.
— Оружие полковнику! — прокричал Загребельный и тут же поймал брошенный ему АКС-74. — Держи. — Он повесил автомат мне на шею, а затем помог засунуть руку под ремень. — Все, теперь можешь мочить гадов.
Андрюха притянул мою голову к своей и мы легонько стукнулись лбами. Я видел как раньше так делали его люди. Это в их команде что-то типа приветствия братьев или обещания насмерть стоять друг за друга.
— Готово, командир! — окрик одного из спецназовцев заставил нас рвануться вперед.
Цирк-зоопарк, должно быть все это прикольно выглядит со стороны! Я подумал об этом, когда заметил вытянувшиеся от удивления лица одинцовских караульных. Они должно быть решили, что это не нас выгоняют, а мы сами по своей собственной воле хотим поскорее отсюда смыться. Зная кто перед ним, каждый из местных наверняка думал: «Черт побери, спецназ уходит, значит знает что делает. Тогда какого же рожна остаюсь я?»
От этой мысли, которую подкрепляли все новые и новые перепуганные, ничего не понимающие взгляды, мне стало очень смешно. Нервы, наверное. Приговоренные перед казнью ведут себя по разному. Одни мочат штаны, а другие ржут до упаду. Ваш покорный слуга вероятно как раз из числа вторых. Чтобы веселья стало еще больше, я выкрикнул:
