Словно прочитав мои мысли, Сергей Блюмер кинулся ко входу и стал быстро вращать запорное колесо. Оно шло плавно, будто недавно смазанное. Еще через мгновение дверь открылась, причем так же легко и мягко, без малейшего скрипа.
— Все внутрь! — скомандовал Леший и, повернувшись ко мне, подмигнул: — А ты говорил… Ничего, еще побарахтаемся!
Лишь только тяжелая дверь захлопнулась за нашими спинами, вокруг наступила ночь. Непроглядная душная ночь, наполненная запахом плесени и пыли. Однако это длилось всего мгновение. Несколько лучей вспыхнули практически одновременно. Фонарики у спецназовцев имелись и, судя по всему, находились под рукой.
— Осмотреться, — приказал Загребельный.
— Не волнуйтесь, — тяжело дыша успокоил его Блюмер. — Здесь никого нет. Это одно из наших убежищ. Мы и дверь смазали, чтобы не демаскировала.
Как бы желая подтвердить свои слова, продемонстрировать что он тут настоящий завсегдатай, Сергей спросил:
— У кого-нибудь есть зажигалка или спички?
Когда один из бойцов кинул ему коробок, Блюмер заглянул в какую-то темную нишу и добыл оттуда старую керосиновую лампу.
— Не стоит попусту тратить батарейки, — с этими словами он зажег лампу и двинулся вглубь убежища. — Идемте, там есть столы и стулья.
— Странно, если бы их тут не было, — усмехнулся Леший и двинулся вслед за нашим новым проводником.
К дизайну обычного советского бомбоубежища его новые владельцы мало что добавили. Те же самые бетонные стены со следами топорной дощатой опалубки, та же самая серая масляная краска, те же матовые допотопные светильники. Вот чего действительно стало больше, так это косоплетов из проводов. Оно и понятно. Скопища всевозможных светомузыкальных аудио и видео установок встречались на каждом шагу. Правда сейчас по большей части они были разбиты и разграблены. Интересно кому в такую жуткую эпоху потребовались цветные лампочки и горелые электронные платы? Эх, жадность человеческая!
Через пару поворотов коридора мы оказались в просторном зале. Здесь действительно было полным-полно пластиковых стульев и столов, правда добрая половина оказалась поломанными. В центре помещения располагался невысокий подиум. Его словно пригвоздил к полу упертый в потолок никелированный шест.
— Никто не желает показать класс? — сострил один из бойцов. Судя по акценту, тот самый армянин по фамилии Казарян.
Все без исключения заржали. Это было чертовски приятно — смеяться. Это было все равно, что воскреснуть из мертвых, снова почувствовать вкус жизни.
— На сегодня война закончена, — отсмеявшись, объявил Загребельный. — Теперь всем отдыхать.
Бойцы медленно разбрелись по полутемному залу. Расслабиться, по нормальному выспаться у них не получалось уже несколько дней подряд, поэтому не мудрено, что приказ «отдыхать» подействовал на людей как хорошее снотворное.
Каждый расположился где мог. Для меня Леший собственноручно составил вместе три круглых стола. Мне помогли улечься, а в качестве подушки Андрюха выделил свой вещмешок. Правда перед этим он добыл из него войсковую аптечку и вкатил мне дозу болеутоляющего.
— Сейчас полегчает, — пообещал подполковник. — Лежи. До завтрашнего утра мы здесь на постое. До завтрашнего утра идти все равно некуда.
— Они вибрируют, — тихо протянул я, бездумно глядя в бетонный потолок.
— Кто вибрирует? — не понял Леший.
— Камни в твоем рюкзаке. Я даже через ткань чувствую.
— Ах, да… камни… — вспомнил Загребельный. — Полагаю, вреда от них не будет. Этот лесник… ну, Одноглазый… Он ведь таскал целый патронташ, набитый точно такими же цацками, и не где-нибудь, а возле причинного места.
— Да-а-а… Главное место у мужика, намного важнее, чем голова, — я устало улыбнулся.
— Могу вытащить, — Андрюха потянулся к вещмешку.
— Ладно уж, пусть лежат, — я остановил его руку. — Такое впечатление, что они помогают, будто вытягивают боль.
— Как знаешь, — Леший убрал руку и сел рядом.
— Чудо, что прорвались, — прошептал я после минутной паузы. — Кентавры что-то сегодня припозднились.
— Припозднились? Это вряд ли, — покачал головой подполковник. — Я уже заметил, по ним хоть часы сверяй.
— Что же тогда?
— Мураши помогли.
— Не понял, — я перевел взгляд с потолка на лицо Загребельного.
— Это мы их так лихо молотим. Потому как одна пуля в голову, и муравей того… мертвее мертвого. А для кентавров они опасность и притом довольно серьезная. Так что когда огненные муравьи рядом, те не очень-то склонны к прогулкам.
— Может и поселку сегодня повезет? — предположил я.
— Кто знает, — пожал плечами Леший.
Неожиданно в темной глубине бомбоубежища послышался шорох. Источник его находился явно где-то за пределами зала, в котором расположилась вся наша группа. Тихий и осторожный шорох, но тем не менее на него среагировали почти все. Спецназовцы мигом оказались на ногах.
— В коридоре, возле двери… — прошептал боец, ближе всех находившийся к выходу из зала.
— Не может быть, мы ведь там две растяжки поставили, — с недоумением выдохнул тот офицер, которого Загребельный называл Костей. Он как бы оправдывался перед командиром.
— Проверить, быстро! — Леший взмахом руки отправил вперед четверых.
Те рванулись исполнять, и лязг затворов вмиг прокатился по пустынным залам бомбоубежища.
Ответом на эту грозную какофонию стал негромкий крик, человеческий крик:
— Не стреляйте! Мы свои! Мы люди!
Гулкое эхо подземелья придавало голосу дребезжащий металлический акцент, однако даже он не смог заглушить в нем живые мальчишеские интонации… до боли знакомые интонации.
— Пашка! — воскликнул я.
Загребельный поглядел на меня как на сумасшедшего:
— Как он мог… — начал было подполковник и тут же осекся. Помолчал пару секунд, а затем с тяжелым вздохом закончил: — Эти могли.
— Эти? — пришла моя очередь непонимающе клипать глазами.
— Он прокричал «Мы свои! Мы люди!». Понимаешь, «мы», а не «я».
— Цирк-зоопарк… — простонал я. — Неужели он притащил с собой…
Закончить фразу мне так и не дали. В зал ввалились четверо отряженных в разведку бойцов, которые сопровождали две невысокие худощавые фигурки. Лизе помогали идти, да и Пашка тоже нуждался в помощи. Мальчуган сгибался под тяжестью увесистого камуфлированного баула, в котором я сразу узнал ранец для переноски РПГ-32 и выстрелов к нему.
Возможно, господа Орловы ожидали, что сейчас разразится буря. Они готовились к ней, съежившись и низко понурив головы. Но ничего похожего не произошло. На скандал у меня не было сил, а у Лешего, видать, желания. Однако все же существовал ряд вопросов, которые подполковник ФСБ обязан был задать.
— Подойдите-ка сюда, герои, — Загребельный указал на стоявшие рядом стулья. Когда ребятня уселась, Андрюха продолжил: — Как вы сбежали из поселка? — вопрос «Зачем вы сбежали?» задавать было бессмысленно.
— Анатолий Иванович помог, — пролепетала Лиза.
— Какой еще Анатолий Иванович?
— Нестеров, — девушка метнула на меня быстрый взгляд. — Он в сознание пришел, и кстати тебе, Максим, просил привет передавать. Правда сперва сказал, что ты порядочная сука, а уж потом привет.
— Старый болван, — поблагодарил я.
— Неужели Кальцев согласился вас выпустить? Причем так быстро. — В голосе Загребельного слышалось недоверие.
— Кальцев даже не знает, — хитро улыбнулся Пашка.
— Как же тогда вы перебрались через стену? Как вас пропустила охрана?
— А мы не перебирались через стену, — брат с сестрой украдкой переглянулись.
— Интересно получается, — усмехнулся Леший. — Выходит, где-то имеется лаз. Я прав? — подполковник внимательно уставился на мальчугана.
— Правы, — Пашка кивнул, но тут же гордо вздернул голову. — Только мы не скажем где он. Мы Анатолию Ивановичу слово дали.
— Посмотрите на них, пионеры-герои, блин! — Андрюха взглядом указал на нахохлившуюся парочку. — А где гранатомет взяли?
— Он не их, а ваш! — уверенно заявил Пашка.
— Сперли, значит! — Леший тяжело вздохнул и, глянув на меня, пошутил: — Вот оно, дурное влияние улицы.
— Вы не волнуйтесь, — спохватился парнишка. — На вас не подумают. Вы ведь раньше ушли.
— На вас подумают! — рявкнул Загребельный.
— Ну и пусть думают, — ответила Лиза. — Мы уже назад не вернемся.
— Еще как вернетесь, и притом сегодня же вечером. Мы проследим, — в разговор вмешался уже я.
— За кражу гранатомета нас все равно выгонят. Не сегодня, так завтра, — парировала Лиза. — Так что лучше мы с вами останемся.
— Умненькие ребятишки, — хмыкнул Загребельный. — Надо же, все продумали, все предусмотрели.
Леший произнес это достаточно громко, притом как бы обращаясь ко всем, кто находился в зале. Стоящие вокруг спецназовцы поддержали своего командира кивками и едва заметными улыбками.
