все так же витали чьи-то молитвы, одна из которых сегодня нашла свой путь.
— Вокруг нас всегда будет смерть. Вокруг нас будет столько смерти… — тихо произнес Рахмиэль.
— Не больше, чем вокруг людей, — ответила Эфрат, — просто теперь они предпочитают ее не замечать.
Они шли по набережной, ничем не выделяясь среди других пар. Ничем, кроме невероятно бледной кожи и золотых волос Эфрат. И тем не менее, им как-то удавалось оставаться незамеченными. Они шли, держась за руки, а Эфрат задумчиво улыбалась, рассматривая стоящие на воде корабли.
— Чему ты улыбаешься? — спросил Рахмиэль.
— Корабли всегда вызывали у меня смутную тревогу, а потому Овадия однажды взял меня с собой в плавание, чтобы опасения сменились предвкушением, — ответила вампирша.
— И что? Ему удалось поменять твои взгляды?
— Как видишь, — Эфрат продолжала улыбаться, — спроси его как-нибудь, он любит хранить и рассказывать истории.
— Эфрат, — Рахмиэль остановился и повернулся к ней. Эфрат подняла голову, чтобы посмотреть на него.
Вместо того, чтобы что-то сказать, он прижал ее к себе и вернул поцелуй, подаренный ему в храме. В этом поцелуе не было ничего особенного, тысячи и тысячи точно таких же прямо сейчас происходили в этой ночи. Но это был первый их поцелуй. Первый из тысяч и тысяч.
— Я все еще чувствую вкус крови на твоих губах, — он улыбался, вдыхая аромат ее кожи.
— А ты все такой же мальчик со вкусом меда, — ответила Эфрат.
— Точно…
— Что?
— Мне ведь так и не исполнилось двадцать …
— Нашел, чем выделиться, мне тоже.
В двух вечных подростках, идущих вдоль набережной, не было ничего особенного, как и во всех остальных парах на этих ночных улицах. Все счастливые — счастливые одинаково. Когда все хорошо — это благословение. И у них все было хорошо. И куда бы они теперь ни направились, их двоих и правда было вполне достаточно.
Шири никогда не умела горевать, ее этому не учили, а потому это чувство не было ей знакомо. По крайней мере настолько, чтобы знать, как это делается.
Не зная, куда себя деть и чем заняться, она взяла в руки ту книжку про мысли и кофе, и открыла ее на случайной странице.
Кофе для вдохновения
Очень часто люди думают, что вдохновение к ним приходит. Это мнение ошибочно. Вдохновение никогда их не покидает, зачем же ему это делать, все потому что людям приходится выбирать между вдохновением и всеми теми увлекательными делами, которые предлагает им повседневность. Как будто от их участия хоть что-то изменится. Повседневность хороша тем, что о ней может позаботиться практически кто угодно, она не особо привередлива. Но человек так устроен, что предпочитает расходовать как можно меньше своих сил, в результате между повседневностью и американскими горками на пути к собственной божественности человек всякий раз выбирает первое. А все те, кто настойчиво и упрямо делают выбор в пользу второго, оказываются перед еще более сомнительным выбором, который может увести вас в такие метафизические дебри, из которых вы ни в жизнь не выберитесь. Люди знают об этом, а потому относятся к вдохновению и его компаньонам с большой опаской. И тут вступает в игру всем известная фраза: если бы это было легко, все бы это делали. Если кто-то и может пройти с вами через все эти дебри и не разочаровать, ровно так же, как и не разочароваться, то тот самый человек, который будет варить вам кофе и сидеть рядом все то время, пока вы работаете. Он будет делать это не потому, что ему это нужно и не потому, что вы чертовски уникальны и неповторимы. Я толком не знаю, почему так происходит, но, вне всякого сомнения, кофе известен этот секрет. Может быть, однажды он вам его расскажет, если вы еще не будете спать.
— Я не нуждаюсь во сне, особенно сейчас. Так что можешь смело продолжать, — ответила автору Шири.
«Кофе и бессонница» — обещал следующий заголовок.
— Это мне уже значительно ближе, — согласилась на предложение Шири и продолжила чтение.
Никто не хочет просыпаться в том завтра, в котором он проснется несчастным, а потому самое лучшее, что мы можем сделать сегодня — это не засыпать. Чтобы больше времени провести с теми, с кем мы счастливы. Волшебство чертовски пугливо и ни за что не согласится на компромиссы, нельзя быть наполовину счастливым, вам придется либо целиком остаться, либо целиком уйти, и у вас впереди целая ночь, чтобы принять окончательное решение. Кофе снова будет рядом, потому что ему тоже случалось принимать такие решения, и смотреть, как их принимают другие. Вместе они бодрствовали долгими ночами, отказываясь просыпаться там, где просыпаться не хотелось. Когда ты счастлив, ты во что бы то ни стало захочешь остаться счастливым, потому что все остальное вдруг теряет смысл и перестает справляться даже с ролью репетиции жизни. Очень часто это решение обещает нам многочисленные трудности, а то и самые настоящие крушения, но до тех пор, пока мы по эту границу сна, мы сделаем все что угодно, лишь бы ночь не кончалась. И кому-то, говорят, это даже удалось. Может быть, именно так и появился кофе. Об этом он никогда не рассказывает. Другие утверждают, что мы в этом случае ничего не решаем, а просто люди делятся на тех, кто слушает свое сердце и тех, кто слушает свою голову. Доподлинно неизвестно, кто из них просыпается счастливым, как неизвестно и то, дорога выбирает путника или путник дорогу. Это можно узнать только по пробуждению.
— Люди, — больше подумала, чем сказала Шири, но зная историю человеческого рода, она предположила, что если кто-то и должен был научиться проживать горе, так это они. И доверившись мнению автора сомнительного однодневного бестселлера, она повернулась к кровати. Еще какие-то часы назад они были тут вдвоем. Шелк покрывала еще хранил форму их прикосновений. К шелку и друг к другу. Скоро Шири погрузилась в сон. Это было то сомнительное подобие блуждания между одной реальностью и другой, в которое порой отправляешься, когда нет сил ни на что другое.
—
Если смерть крадет ваших любимых — не прекращайте их любить, и они будут жить вечно, — у Эфрат был как всегда мягкий и отстраненный голос. В отличие от голоса самой Шири, который звучал повсюду, когда она хотела, чтобы ее слышали, этот голос незаметно приподнимал слушателя над реальностью и, возможно, самим временем.
—
Отстань, — ответила Шири, и перевернулась на другой бок.
—
Ну чего ты, хороший же фильм, —
