в колею, и Эли морщился, опираясь на второй, чтобы не упасть и чтобы боль в культе была не такой острой. Мабель шла рядом на случай, если он споткнется. Она рассказала ему все, что знала. Эли не задавал вопросов. Чем ближе они подходили к дому, тем больше Мабель думала о том, что сейчас произойдет, и о наихудшем варианте развития событий. Вскоре она замедлила шаг, чтобы пропустить деда вперед. Он подошел к воротам и остановился, чтобы перевести дух, и подождал Мабель.
— Иди первой, — сказал он, мотнув головой в сторону входа.
— Лучше ты.
— Нет, моя дорогая, иначе подарок окажется не таким прекрасным.
— Я не уверена, что это подарок для них; и что я должна им сказать?
— Здравствуйте.
Мабель улыбнулась. Отступать уже было поздно.
Она толкнула калитку, пересекла пространство, отделявшее ее от крыльца, и поднялась по ступенькам. На мгновение замешкалась перед дверью, затем подняла руку, чтобы постучать.
— Насколько я знаю, никто не стучит, чтобы попасть в собственный дом, — сказал Эли, который шел за ней.
Мабель осторожно повернула ручку, толкнула дверь и вошла. Много времени спустя она попытается восстановить всю сцену, упорядочить все увиденное. После минутного изумления, вызванного появлением дочери, Марта посмотрела вверх, затем подошла к серванту, словно вспомнив о чем-то важном, открыла его, взяла тарелку, столовые приборы и стакан и поставила их между Люком и Марком, которые немного пододвинулись. Братья были в восторге, это читалось на их лицах, но лишь Люк не мог сдержать эмоций. Он нашел стул и поставил его рядом с собой. Эли занял свое место в конце стола, испытывая облегчение оттого, что наконец-то можно присесть. Мартин проследил за ним взглядом и смотрел на него, пока Мабель устраивалась между братьями.
— А что, мне же еще можно время от времени приводить гостей, — обратился к зятю старик.
Мартин повернулся к жене.
— Я и не возражаю, — сказал он.
Марта кивнула:
— Ну тогда давайте обедать.
— Я голоден, — сказал Люк, беря кувшин с водой.
Он налил воды в стакан сестры.
Марта положила на каждую тарелку по порции тушеного кролика и картофеля, и все принялись за еду. Никто больше не говорил. Потом Эли поковырял вилкой в зубах, чтобы убрать полоску волокнистой плоти, а затем сказал:
— Я слышал, идет забастовка.
Мартин не отреагировал.
— У входа в каменоломни проезд завалили, сегодня никто не смог работать, — сказал Марк.
— А на электростанции?
Мартин казался бесстрастным. Он закончил жевать и только потом ответил:
— Самый минимум делаем.
Старик стукнул ручкой вилки по столу.
— Я считаю, что это чушь собачья, — сказал он.
— Забастовка?
— Нет, я имею в виду минимальное обслуживание. Было бы хорошо, если бы все некоторое время пожили в темноте.
— Это не от меня зависит.
— Но, похоже, ты не самый последний человек в этой истории, — лукаво заметил Эли.
Мартин посмотрел на дочь, и в его глазах не было ни малейшего упрека. Эли поднес кусок мяса ко рту и начал медленно жевать:
— Если бы мне кто-нибудь сказал об этом, я бы не поверил. Вы к Джойсу пойдете?
— Ждем ответа, примет ли он нас.
— Долго не бастуйте, нам всем нужна ваша зарплата, — вклинилась Марта.
— Скоро будет тебе зарплата, Джойсу невыгодно, чтобы работа простаивала, — сказал Эли.
— Надеюсь, ты прав.
— А этот Гоббо, он человек надежный?
Мартин снова взглянул на Мабель.
— Он на нашей стороне, — сказал он.
— Если бы мне кто-нибудь сказал об этом однажды, — повторил Эли, вытирая пустую тарелку кусочком хлеба, а затем повернулся к дочери: — Я съем еще одну картофелину с подливкой.
Марта встала, чтобы положить отцу добавки. Старик кивнул в знак благодарности. Все удивленно посмотрели на деда, потому что обычно он ел как птичка.
— По-моему, только мне обед по душе, — сказал он, тут же начав разминать картофель в подливке.
— И мне чуток, — попросил Люк.
— Отлично, парнишка, тебе нужно набираться сил.
Они подмигнули друг другу, затем старик прищелкнул языком и чуть приподнялся.
— Хорошо, что мы снова вместе... Ты ведь этого хотела?
Марта положила Люку добавки, затем встала рядом с Мабель.
— Положить тебе еще немного? Что-то ты худющая.
— Спасибо.
— Блин блинский, это просто отлично, — сказал Люк.
Джойс согласился встретиться с бастующими на электростанции, чтобы выслушать их требования. Когда люди вошли в помещение, он уже был на месте, расположившись в холле со своими вооруженными охранниками. При виде новоприбывших привязанные к перилам собаки просунули большие головы между балясинами и зарычали, скаля зубы через намордники. Один из охранников задвинул тяжелую дверь, запер ее и присоединился к своим. Из окон под потолком шел свет, и люди казались вырезанными из бумаги фигурками.
На лице Лаза отразился страх. Мартин казался безразличным и рассматривал длинный коридор. Гоббо смотрел прямо на Джойса, как готовый к сражению гладиатор. Единственным звуком было поскуливание собак, слюна капала из их сжатых намордником пастей на пол, скапливаясь в маленькие лужицы на расстоянии трех-четырех метров друг от друга. Одна лампочка слабо мерцала, затем нить накаливания потухла, и один из охранников вместе со своей собакой погрузился в темноту.
О металлические перила что-то звякнуло.
— Я хочу, чтобы забастовка немедленно прекратилась, — властно сказал Джойс, и по зданию разнеслось эхо его слов.
Было решено, что Гоббо заговорит первым. Он ждал, когда снова наступит тишина.
— Это зависит от вас, — спокойно ответил он.
— Полагаю, речь идет о деньгах.
Моряк посмотрел на каждого из своих спутников, затем снова на Джойса.
— Речь идет об условиях труда и о человеческом достоинстве.
Джойс взмахнул рукой, имитируя стрельбу, и поочередно тыкнул в каждого из забастовщиков.
— Я могу расстрелять вас всех на месте, если захочу, и на этом все закончится.
Лаз нервничал все больше и больше.
— Если вы хотите превратить забастовку в войну, то именно это вам и следует сделать. История полна подобных примеров. — Джойс опустил руку и крепко ухватился за перила, как будто певец в оперном театре. — Сначала вы должны назвать мне имя убийцы Дабла.
— Что это даст?
— Говорите, или разговор окончен.
Гоббо протянул руки. Люди Джойса подняли оружие.
— Преступник перед вами, —
